«Школа» Валерии Гай Германики

Валерия Гай Германика — яркая и талантливая личность. Удивительно, как в одном зрительном векторе сочетается то самое, особое, видение, позволяющее тонко чувствовать людей и мир вокруг себя, и в то же время эпатаж и большая доля зрительного страха.

Сторонний наблюдатель может и не заметить никакого противоречия: эпатажный режиссер — эпатажные работы. Ведь то, что она показывает, провокационно. В кино давно принято снимать трусы физически, все мы уже сотни раз видели обнаженку на экранах, никто давно уже не кричит, что это аморально, — свыклись. Но эмоциональная, психическая обнаженка, показываемая Валерией, будоражит зрителя сильнее. Это «душа без трусов».

Эксгибиционировать можно не только телом, но и душой. Откровенность, граничащая с истерикой, — это неприлично, но слишком часто — интересно. Интересно даже в том случае, если мы прикрываем глаза руками, подглядывая сквозь пальцы, потому что не можем не смотреть.

Валерия выбирает школу как место действия для своих работ дважды. Если выражаться художественным языком, школа у Германики — это мир, существующий исчезающим моментом настоящего, мир без будущего. Никто не несет в себе идей и на ломаный грош, всем на всех наплевать. А кому не плевать, тот просто не в силах что-то изменить — по незнанию, непониманию или под давлением «случайно» организующихся обстоятельств.

В многосерийной «Школе» нет отрицательных персонажей. Есть симпатичные или не очень люди со своими тараканами, не всегда понятными, но очень узнаваемыми. За каждым героем, за каждой ролью угадывается не только рациональное мышление устоявшимися стереотипами, есть в них что-то живое, убедительное.

Сериал вызвал шквал критики. Критикующие оскорбились тем, как показаны родители и учителя. В газетах писали: «…а мы не такие, мы другие…», спрашивали: «Какой пример вы подаете молодежи?» — и так далее. Сказать, что показанное не имеет места быть, — значит солгать.

Валерия передала реальное состояние современного молодого поколения. Через своих героев она оголяет наш общий страх. Как уберечь своих детей? Как сделать, чтобы «мое чадо» не спилось, не село ни в тюрьму, ни на иглу?

В одной из последних серий «Школы» учительница английского языка говорит о том, что она забеременела, что ребенок был долгожданным и что вместо радости, узнав о беременности, она испытала чувство беспокойства и страха за будущего ребенка.

«Как воспитывать своих детей?» — типичный вопрос родителей. Но мы не живем в одиночку. Как бы ни уговаривали родители, что наркотик невкусный, что от него бывает дурно, это не помогает. Не пробовать наркотики, когда все, кого ты знаешь и любишь, пробуют, — значит сказать коллективу: «Ребята, я не в теме, я тормоз и лох». Вашего подростка будет тошнить от марихуаны, но он будет ее курить, если так принято в его окружении, если так складывается система ценностей. А именно таким образом она складывается гораздо чаще, чем хотелось бы.

Как воспитывать своего ребенка? Такая постановка вопроса была бы адекватной, если бы общество в целом было здоровым, слаженным. Ребенок с раннего подросткового возраста начинает отдаляться от родителей, с тем чтобы в итоге суметь взять на себя ответственность за свою жизнь. Теперь коллектив — его воспитатель, а не родители и учителя, и чтобы адекватно воспитать одного, вести в верном направлении нужно всех остальных.

Но между поколениями — пропасть, разрыв. Что старшее поколение может предложить молодому? Прежние представления о жизни не воспринимаются всерьез молодыми ребятами — они другие, и мир изменился. Они ищут новые ощущения и пробуют их на себе с единственной целью — получать удовольствие от жизни.

Здесь, в «Школе», все плюют на всех, а на учителей — бравируя. Здесь травят одноклассников, ранжируются, приобретают вредные привычки, пробуют наркотики, ненавидят, завидуют, занимаются сексом — радуются жизни самыми доступными способами, очень увлеченно, особенно по части ненависти.

Очень внятно выражено состояние Ани Носовой, одного из ключевых персонажей сериала. На ее примере разрыв между поколениями показан особенно остро: родные хотят что-то сделать, но не могут, не понимают, в чем проблема.

У Ани — двойной верх: звук и зрение. Она депрессивна и истерична, ее образ отражает внутренние переживания многих подростков со звуковым вектором. В сериале есть эпизод, где Аня спрашивает учителя по химии: «Скажите, а жизнь всегда такое дерьмо или только в этом возрасте?» И хотя любой зритель видит, что у нее есть повод задать такой вопрос — есть обстоятельства напряженных отношений со сверстниками, — кто-то может догадаться: не в обстоятельствах дело.

Дело в коллективном состоянии звукового вектора: такие ощущения, состояния возникают в звуковом желании, когда оно остается внутри, не приходит ни к одной из возможных в нем форм интереса, увлеченности, когда оно не вынесено наружу.

В одной из серий Аня «шутит» над одноклассниками: угрожая бутафорским автоматом, приказывает всем стать к стене. Так НЕ шутят анальные звуковики, такие как Андерс Брейвик и Дмитрий Виноградов. У таких звуковиков, какой показана Носова, ширится ощущение собственной единственности, вплоть до полной потери связи с другими людьми. О том, как могли бы развиваться события, можно судить по материалам практически любого из случаев школьного террора. Пример подобного — случай в школе Колумбайн.

Персонаж бесцеремонного Ильи Епифанова явно претендует на уретральный вектор, но недотягивает — образу не хватает точности в деталях. В любом другом векторе вкус к жизни нарабатывается среди людей, уретральнику же он дан от рождения. Такой Илья Епифанов мог бы быть человеком, влюбленным в жизнь без полумер. Однако мы видим всего лишь нарушителя спокойствия, хотя и симпатичного русскому человеку.

Прекрасно проработаны персонажи Сони и Веры. Обе очень хорошие анально-зрительные девочки. Через них показана проблема адаптации детей с анальным вектором, особенно через Веру. Для нее недостаток причастности к общей возне, обостренный давлением матери (благими намерениями), оказывается настолько острым, что в конце концов она отказывается сделать последние несколько шагов к золотой медали, хотя для людей ее склада это символ состоятельности, как для кого-то — «бумер» или «мерин».

Наверное, самый узнаваемый и в каком-то смысле даже стереотипный образ сериала — кожно-зрительная Оля Будилова. Если Вера хотела быть ближе к центру событий, то Оля и есть центр всего происходящего (даже если где-то случайно не попала в кадр).

Истеричная Оля Будилова замыкает всех на себя, она хочет быть в центре внимания. «Другая» Оля Будилова — чувственная, эмоционально вовлеченная — могла бы быть музой: где она, там все приходит в движение. И если «другая» Оля находит волнующим не ночной клуб, а поэтический вечер, то у поэзии есть шанс.

Для человека, реализованного в профессии режиссера, очень необычно наличие мазохистских тенденций в коже и сильной доли страха в зрении.

Но достаточно вспомнить внешний вид Валерии или казус с публичным оголением Полякова на премьере «Энтропии». А можно упомянуть и участие в шоу «Битва экстрасенсов», особенно тот эпизод, где Валерии делают татуировку («Ой, больно, там кость»), после которого она идет к экстрасенсу Мохсену на приватный разговор.

Правда, то, как Валерия проявила себя при участии в шоу, имеет отношение скорее не к эпатажному поведению, а к неоформленной эмоциональности, допускающей выхолащивание в эйфорических раскачках.

Обычно в свете системных знаний для простоты мы обозначаем состояние человека кратко: развит — не развит, реализован — не реализован, полный любви — в страхах, в архетипе и так далее. Но вот состояние Валерии обозначить так коротко не получается.

Как же она может быть таким талантливым режиссером при таких страхах? Какие-то свойства развиты больше, какие-то меньше. Но есть еще и темперамент. Когда желание, сконцентрированное в одном человеческом теле, прет, несмотря ни на что, просто потому, что не может не переть. Прет, потому что человек — это и есть желание и хотеть — это и значит жить.

Когда нам что-то надо от жизни и мы закатываем рукава, принимаясь за работу, у нас нет ни нехваток, ни пустот — вовлеченные, мы думаем о деле, а не о неудачно сложившейся жизни. Но когда они есть, то, выходя наружу, реализуя себя, мы неизменно выносим наружу и нехватки тоже (их в первую очередь) и никак не можем понять: «Где же здесь я?»

Современная российская реальность кричит нам: «Нафига козе баян, будь умнее, своя рубашка ближе к телу!» Или другими словами: «Наплюй на все, живешь один раз, живи для себя». Но отчего-то выясняется, что мы не можем жить так, что чем больше сбрасываем с себя «лишний груз», тем только хуже.

В интервью Ксении Собчак Валерия говорит, что вкладывает в свои картины эмоциональный опыт, а потом кинокритики рассказывают ей, о чем она сняла фильм.

Творческий потенциал, которым, несомненно, одарена Германика, формируется в зрительном векторе, через периферию зрения. Его выражение минует критику сознания, бессмысленно спрашивать Валерию о том, почему тот или другой персонаж поступил так, а не иначе, ее представления на этот счет будут иметь мало общего с действительностью.

Эмоционально значимые вещи зрительники готовы «откушивать» глазами с утра и до вечера. Наслаждение, которое они получают при этом, называется словом «красиво». Есть красота, доступная всем, — красота формы и цвета.

Красота чувств доступна не всем, но некоторые зрительники способны растворяться в чувствах других людей — вовлекаться эмоционально до самозабвения. В смысловой вертикали зрительного вектора такое состояние называется любовью. Из него берет свое начало творческий потенциал — способность отличать некую правду жизни, догадываться о внутренних, скрытых от человека в бессознательном силах — силах человеческих желаний через внешнее, эмоциональное, их проявление. Творческое же их выражение требует навыков, которых у человека может и не быть. У Валерии они есть.

Нехватка эмоциональной вовлеченности или ее неокончательность — это внутреннее состояние зрительного вектора, которое в системном понимании называется страхом, так как противоположное любви состояние концентрируется на переживании ужаса смерти.

Когда зрительная эмоциональность в той или другой степени реализует себя через страх, выхолащивание чувств дает избавление от дискомфорта страха смерти — бессознательного или ощущаемого явно. Качественнее всего чувственное напряжение снимает смех, но есть и другие способы — эпатаж, истерика (желательно публичная)…

Правда, тогда у зрительников закономерно возникают другие состояния — ощущение опустошенности, тоска, тем более тяжелая, чем больше чувства было выхолощено, сожжено в огнях веселья карнавальной ночи.

Для реализации таких работ, которые создает Германика, нужен сильный заряд чувства. Перед зрителями же Валерия предстает совершенно в другом состоянии, в другом виде, и это оставляет место для заблуждения — как если владелец очень крупного и надежного банка на публике разговаривал бы на воровском жаргоне.

Как заметил кто-то из критиков, в «Школе», как и в фильме «Все умрут, а я останусь», показана проблема, но не ее решение. Валерией очень внятно и точно показано внутреннее состояние, но не выход наружу — туда, где людям действительно что-то нужно, где люди хотят брать на себя ответственность, хотят что-то склеивать, создавать, строить.

В 2012 году на экраны вышел сериал Валерии Гай Германики «Краткий курс счастливой жизни», не такой скандальный, но все равно выделяющийся среди работ того же жанра. Как говорит сама Валерия, главной темой ее творчества является любовь.

И в этом сериале, который рассказывает о жизни кожно-зрительных женщин в большом городе, также много системного. Это и главная героиня, которую безупречно сыграла Светлана Ходченкова, и ее подруги, почти идеально подобранные по векторам актрисы. А чего стоит серия с маньяком, который душит девушек! Здесь перед глазами пробегает весь сценарий кожно-зрительной женщины, бегущей ночью через лесопосадку, дабы «срезать путь», и ее убийцы-душителя.

В мировых произведениях культуры и искусства много сказано о любви в самом широком смысле этого слова — начиная от стремления выжить любой ценой, заканчивая гуманистическими идеями и любовью к идеалам, идеям. Через эти произведения любовью к жизни проникались многие поколения.

Так, в «Педагогической поэме» Антона Макаренко рассказывается о том, как влюбляются в жизнь молодые ребята, как из беспризорников вырастают сильные, гордые люди. Хотя дух этого произведения понятен и сегодня, для современного человека оно, как и многие другие, мало соотносится с действительностью.

Сегодня же справедливо будет поставить вопрос о том, способны ли наши режиссеры и писатели предложить амбициям и ожиданиям молодого поколения выход, совместимый с жизнью общества. Пока этот вопрос остается открытым. И он требует системного подхода к постановке фильмов и созданию литературных произведений, используя знания, полученные на тренинге «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана. Зарегистрироваться на бесплатные онлайн-лекции можно по ссылке: https://www.yburlan.ru/training

Корректор: Анна Сорокина