Видео

Человек имеет право на ошибку. Кто сказал? Он-то ошибается, но прав таких не имеет. Дело в том, что есть вид, вот пингвины, например, - прекрасный вид, живут себе миллионы лет, и хоть бы что: кушают, размножаются, и нормально. Ну, бывает, кто-то погиб, кого-то кашалот достал, кто-то сорвался со льдины. Но в целом вид живёт, и нормально. Просто любо-дорого глянуть. И человеческий вид — это единое. Это наблюдаемо. И вид управляется нехваткой пищи, а дальше природа нам задаёт нехватку пищи, мы её добываем, отрабатываются инстинкты, и мы уже выполняем второй закон природы – размножение и репродукция. Вот и всё, и так бы жизнь шла и шла, для многих, даже людей, это так. То есть вид живёт безошибочно: головы нет на плечах, а живут. Сознания нет, коры нет – а пожалуйста, и нормально.

Человек – это тоже вид. Да, он имеет то, что не имеют животные. Он имеет коллективное единое бессознательное, сложенное. Есть инстинкты, а есть добавочные желания в векторах, сложенные в единую целостность, в восьмимерную матрицу психического. Единственный вид. Но, понятно, тело-то разное. Единственность человеческого вида так же скрыта от наших глаз, как единственность вида пингвинов. Они же не разбредаются в разные стороны, они синхронно взаимодействуют, и мы тоже. Но они – на базе сформированных инстинктов, а у нас есть добавочное желание, то есть единое бессознательное. То есть нечто большее, чем у них, которое тоже создаёт самоорганизованную систему – единственность вида. И живём очень нормально.

Можно было бы и дальше жить как пингвины, но проблема: у человека, не сразу, возникает кора, сознание – на одну восьмую, на две восьмых... Это отрывы – одна восьмая, две восьмых, три восьмых – до полного включения сознания на восемь восьмых. И мы получаем наблюдателя во времени около 6000 лет назад. Сознание, то есть ощущение собственной единственности. Это появляется с развитием, не сразу. А в бессознательном это что? В бессознательном это единственность вида. Ну, выше, чем пингвины, человек на добавочных желаниях. Но такая же единственность, как инстинкт пропитания и размножения у пингвинов и речных раков – то же самое. Есть единственность вида. Единое бессознательное, которое живёт нами безошибочно, как и пингвинами их инстинктивное размножение и пропитание – вон, миллионы лет, пожалуйста. Нам, кстати, около 6000 лет. Человеку с полным сознанием, с ощущением своей единственности около 6000 лет всего.

Итак, есть единственность вида. Это объективно или нет? С безошибочным управлением через нехватку пищи. А я? А я? А я это ощущаю как собственную единственность. Есть единственность вида, а мне кажется, что нет никого, кроме меня. То есть человек эгоцентричен, ощущает собственную единственность. А на самом деле? Есть единственность вида. Я совершаю ошибки постоянно. И что это делает? Это создаёт напряжение в системе, потому что сама система безошибочна (как у пингвинов коллективное сознание – выживание и размножение, больше ничего). А я своим сознанием всё время ошибаюсь, всё время создаю напряжение для системы, которая в результате этого напряжения развивается, эволюционирует и развивается.

А нам что от этого в частном порядке? Такая головная боль! Почему? Потому что мы живём ошибочно. Потому что у нас состояние собственной единственности, несогласованное с единственностью вида, человека. Я создан как принцип наслаждения и способен его получать – просто редко, мало получается, потому что я ошибаюсь. А кто не ошибается? Единственность вида безошибочно сохраняет себя. Происходит так, что я живу ошибочно, вступая в противоречие со своей единственностью, с единственностью вида, и от этого страдаю.

Что нужно, чтобы не страдать, радоваться жизни? Осознать то, что живёт безошибочно, – скрытое от нас психическое бессознательное. Как говорили Гермес Величайший и ВиктОр Толкачёв, учиться нам не у кого, кроме как у природы. А как же у неё учиться? Осознать собственную скрытую природу.