Видео

«Я сказал, никогда, слышишь, никогда больше не произноси это ужасное слово!» О высшей форме отношений между мужчиной и женщиной.

Нет слов важнее для человечества, чем некультурные слова, ненормативные, об этом деле нехитром. Весь мат только об этом, не существует матерного слова не об этом. Не грязнословие, не грязные слова, а матерные. Грязные, туалетные и прочие – это не об этом, они сами знаете, о чём. А матерные только об этом. И об этом есть только матерные слова, об этом не существует нематерных слов, приличных. Все они ненормативные, они скрытые, они интимны. Когда мы получили культуру, то есть сокрытие, вторичное ограничение, они перестали употребляться, потому что они антикультурны, эти слова. Они матерные, они об этом. А культура создаёт интимность этих слов, то есть приводит эти слова в ненормативность: «Это не норма, это некультурно – матом говорить».

Для человека впервые услышанное матерное слово – это особое отношение между собой как человеком сознательным и телом животным. Это особенный момент, это особенная операция – это сговор между собой и зверем внутри себя. По-разному мы реагируем, по-разному мы складываем отношения с узнаванием «вот оно что!» и имеем очень много разных шрамиков, неудачно зашитых, пришитых, раскрытых в нашем культурном слое, в нашей сексуальности. Не репродукции, но сексуальности.

Дети в нормальной среде впервые слышат матерное слово в основном плюс-минус в шесть лет и реагируют на это более чем странным и очень наблюдаемым образом. У нас что-то вдруг случается внутри, и мы по-разному переживаем это. Мы вздрагиваем от чего-то – от догадки, от предчувствия, что-то тревожное – и сердце бьется тревожно. Многие начинают бежать, спасаться в тревоге: ребёнок услышал, побежал, побежал, забежал в дом, влетел по ступенькам: «Мамочка, мамочка!..» - и лёгкая заминка: сказать или не сказать? Какое-то внутреннее знание кричит: «Нельзя, нельзя маме это говорить!» И вдруг можно сказать: «Мамочка, а что такое ... ?» И внимательно смотрим на неё: что произойдет с её лицом, какие изменения произойдут на лице у мамочки, как отреагируют шестьсот мышц её лица? Или вдруг запнёмся, скроем, промолчим, испугаемся, не скажем из какого-то предчувствия запрета. Ну а дальше понесётся, понесётся – столько мыслей, столько переживаний как в горячечном бреду в детской спальне под одеялом: «...Или рассказать матери?»

Родители не должны говорить при детях матом, более того – не должны при себе позволять детям говорить матом. Вы даже случайно, в сердцах не можете матернуться при своем ребенке, вы не имеете на это права. Когда ребёнок при вас произносит эти слова, это нормально: он их произносит, а вы ему объясняете, что при родителях эти слова говорить нельзя, даёте альтернативу, что можно, и объясняете, почему не говорить. Нельзя давать эпитеты «грязно», «отвратительно», «ужасно» - ни в коем случае! Это фиксируется, вы даже не представляете, какое огромное количество людей – в первую очередь женщин, во вторую и мужчин – имеет различные, не очень удачные, сексуальные особенности, которые мешают им получать полноценное удовольствие.

«Ужасно, ужасно! Никогда не говори эти грязные слова, а то я тебя своими руками удушу!» Грязные слова, грязные отношения между мужчиной и женщиной! И ещё угроза потери целостности, смерти через удушение самой мамой, сохраняющей мою защищенность и безопасность. «Не смей это больше говорить! Это ужасно, это стыдно! Это грязно, это отвратительно! Это стыдно, это омерзительно! Никогда не думала, что у меня будет такой ребёнок. Отвратительный! Ещё раз – по губам получишь, по заднице получишь с «передницей»!» По заднице, может, и не получит, а по «переднице» бессознательно ах как получаем от первых реакций родителей там, где мы рассказали или скрыли.

Скрыли, сокрыли, сжались от ужаса, от внутренней догадки перед этим табу. Навсегда закрыли в себе это, эту форму, навсегда её протабуировали бетонной стеной, не сумевшую никогда уже дальше раскрыться полностью, получить это бесконечное счастье – соитие между мужским и женским. Раскрытие, доверие, соитие – никогда, сжав в себе это всё, скрыв в себе это всё. Как бетонной стеной над подвалом собственной сексуальности.