Видео

У человека возникает добавочное желание к самке. Вся саванна хохотала от этого. Он же на самку начинает переть, не успевает слезть и опять лезет на неё. Ты же уже был с ней! Так теперь жди когда она родит. А он говорит: «Я ещё хочу». Секс. Да ни одна животина не понимает, что такое секс, у них это размножение.

В анальном человеке это добавочное влечение недифференцировано. Я, анальник, хочу и женщин (одну женщину, мы моногамны), и мальчиков-подростков. Но по мере развития та часть, что направлена на мальчика-подростка, ингибирует себя, сокращает, и сублимирует в полезную социальную общественную деятельность для передачи опыта и информации, иначе не будет человечества, если я не буду хотеть мальчиков и хотеть пуще неволи их обучать камнеметанию. Всё, что мы делаем, - из-за самки. Запах женщины – всё, больше никакого другого механизма у человека, у мужчины нет. И здесь то же самое. Так это у нас, у анальных, сокращается это влечение, и мы верные, преданные старшие товарищи. Мы всем сердцем любим и обожаем этих мальчиков-подростков в Дворцах пионеров и Домах пионеров. Мы за копеечные восемьдесят рублей в месяц обучаем их в авиамодельных кружках, пока. А потом из этих авиамодельных кружков выйдут ведущие советские авиаконструкторы. То есть задаём им импульс в будущую реализацию, влюбляем их в будущую профессию.

На этом сублимированном влечении строится крепкая мужская дружба. Мы с товарищами по воскресеньям, мы, анальных три танкиста, три анальных друга, всегда в баню — это традиция. Дружба — это только анальные мужчины. Крепкая мужская, верная, преданная – как к женщине. Но когда я испытываю сексуальные фрустрации (нет женщины), да даже будь я тысячу раз развит, хороший мальчик, хорошо развит, но сексуальная фрустрация (ну нет женщины, и всё, по разным причинам: вдвоём с мамой живу, например, мама привязала, бывает и так, или католическим священником выучился, и целибат безбрачия – ну нет, и всё), то я начинаю испытывать фрустрации в общем своём влечении. Нет же индивидуального влечения, просто одна часть ингибируется, а другая напрямую реализует себя в парных отношениях (это когда реализует себя). А когда я испытываю фрустрацию, я её испытываю в общем влечении, которое не дифференцирует себя на мальчиков-подростков и женщин. У меня возникают какие-то странные, ну, не поползновения уж совсем, но ощущения.

Я, конечно, их отгоняю во что бы то ни стало, словом отгоняю: у меня все пи... кругом. Или очищаю себя, очищаю от этого влечения. Это внутреннее напряжение, безотчётное, бессознательное, и пытаюсь сбросить, очистить эту грязь с себя. Я же человек развитый, просто нереализованный, сексуально фрустрированный. Поэтому я очищаю себя: у меня все г..., г..., г... – все просто г... и пи... То есть пачкать, пачкать, пачкать изо всех сил. Письменно, устно — неважно, может быть хорошая форма, но по содержанию — пачкать. Есть удобства: не надо бежать в общественную уборную, чтобы превращать её в выгребную яму. Нам достаточно превратить в общественную уборную Рунет. Вы думаете, я счастлив от того, что испытываю влечение к ребёнку? Нет! Я пугаюсь его, это ужас. Я не отдаю себе в этом отчёт. Я стараюсь не подпускать к себе эти мысли, я не осознаю, это тянет меня. И я всюду захожу: «Михалков, да ты г...!» Все г..., ср..., пи..., всюду, всюду. Снимаю с себя это напряжение — это моя борьба, борьба анального человека со скрытым нарастающим влечением.

В анальном векторе есть запреты, системы запретов. И у нас есть ранний запрет на несозревших девочек ради сохранения вида. А то кинулся на девочку, а она родить не смогла, погибла. Сегодня все педофилы мира, дружно взявшись за руки, говорят: «Да какая она девочка? У неё уже месячный цикл состоялся. Всё, уже можно, — кричат, — давайте понижайте возраст согласия до 12 лет! Или до 10, а?» Так она же ещё психически неразвита, дура дурой. Она родить-то может физически, а инстинкт у неё не сработает. Родит в мужском туалете и выбросит его в мусорный ящик или в туалет – чтобы мамка не ругалась, а то мамка накажет.

У анального мужчины есть общая для всех система запретов, к девочке-подростку, и индивидуальная — на влечение к мальчику-подростку, которое ингибируется и превращается в передачу опыта. То есть у анальника двойная система запретов. Когда мы наталкиваемся на это двойное табу, это сильнейшее напряжение нам не дано преодолеть. И сначала от этого напряжения мы становимся гомофобами. Когда я вижу этих пи..., поубивал бы всех. У меня кожный товарищ, так ему дела нет: «Чувак, посмотри, вон пи... пошёл». - «Да?» Им дела нет, люди живут своей жизнью. А когда мы видим этих пи..., для нас это новый импульс внутреннего напряжения, нас начинает колотить. Когда я это вижу, меня начинает всего трясти, я так бы и поубивал этих пи... Потому что они возбуждают во мне это напряжение – влечение и запрет. И ни туды, и ни сюды. Только убить этих пи...

В какой-то момент мы всё-таки преодолеваем одну часть нашего табу – или одну, или другую. Мы не можем пойти на подростка, стоит табу, раннее табу на девочку-подростка. Но на мальчика мы можем пойти, на мальчика, но не подростка. И вступаем в гомосексуальные отношения со взрослыми дядями. Это, кстати, так у американцев: коллективное бессознательное у американского народа, ограниченного социальной формацией американского государства, функционирует, и вполне себе удачно, поэтому безошибочно даёт направление высвободить это влечение на мужчин, на взрослые гомосексуальные отношения. Каким образом? Создавая сильнейшие репрессивные меры на подростка, на педофилию, репрессируя это влечение при реализации педофилии и полностью вводя в состояние терпимости и защиты законом взрослые гомосексуальные отношения. Поэтому когда у меня влечение и к мальчикам-подросткам, и вообще ко всему, оно наталкивается на репрессивные меры на детей и на освобождение во взрослых отношениях. Поэтому я всё-таки выбираю этот путь, и основная масса моего влечения канализируется во взрослые гомосексуальные отношения.

В России вертикальный менталитет, который руководствуется не буквой закона, но субъективным чувством справедливости. Нам плевать на закон, по ментальной природе. Но мы все находимся в поиске справедливости, справедливость превыше всего. Вертикальный менталитет, который уподобляет гомосексуальные отношения социальному нулю, делает эти отношения неприемлемыми. То есть влечение есть, а отношения неприемлемы. Мы естественные ментальные гомофобы. А это совершенно не отнимает от нас ничего. Поэтому когда я испытываю такое влечение к мальчику-подростку, у меня «включается» табу на мальчика, для меня оно несёт намного большую важность и значимость, но на девочку пробивает. Поэтому основное направление, тенденция канализации нашего влечения – именно на девочку-подростка. Бывает и мальчик, но как тенденция – на девочку, как бы девочку-подростка можно. А вот мальчика или дядю нельзя.

Когда миллионы анальников остались сегодня без своей сексуальной реализации (потому что социальная и сексуальная реализации тянут одна другую), остались без женщины, — уже завтра это влечение непреодолимой силы вырвется наружу. Как плотину, сносит социальный страх перед наказанием. Это будет как карточный домик, это потянет, как синергический эффект это выплеснется на улицы, это ожидает нас в России. Системно-векторная психология возникнет, и это будет мощная плотина на пути педофилии. Но пока она зреет в стенках Рунета, зреет.

Когда вы увидели «г...», «ср...» и «пи...», имейте в виду — это внутренняя борьба с собственным влечением.