Рецидивы ревматоидного артрита не преследуют больше нас — наступила стойкая ремиссия

Моя дочь, как и миллионы других ребятишек, пошла в детский сад на рубеже трёхлетнего возраста.

Я понимала, что привыкание к дошкольному учреждению может быть непростым периодом для некоторых малышей. А то, что на самом деле будет происходить с нашей дочерью, не предполагала никогда…

Адаптация к садику стала не просто трудной, она была изнуряющей, потянувший за собой целую цепочку негативных событий.

Нервная система моей девочки оказалась абсолютно не готовой к ежедневным расставаниям. Её огромные глаза-смородины постоянно были на мокром месте. Самое большее, на что мы могли рассчитывать в то время, — привозить дочь буквально на час-два побыть в группе, и это стало расписанием не положенных двух недель, а нескольких затянувшихся месяцев.

Сборы в садик стали тяжёлым испытанием для всей семьи. Накануне дочь начинала спрашивать, идём ли мы завтра в детский сад. Конечно. Идём. Нам надо туда ходить. Потом начинались обильные слёзы, переходящие в тяжёлую истерику и тысячи повторяющихся вопросов, которые доводили до умопомрачения — я плакала вместе с ней. Ребёнок страдал! Да ещё как страдал. Ежедневное ритуальное приготовление одежды с перепроверкой носового платка. А лучше, если их будет два в арсенале! Слёзы в саду катятся неудержимо, их надо вытирать. В раздевалке группы я буквально отрывала дочь от себя, и она тут же своими маленькими ручонками обвивалась вокруг знакомого воспитателя. Дочь категорически отказывалась снимать тёплую кофту и колготки, хотя в саду было очень душно. Создавалось ощущение, что если она чуть-чуть оголится, то для неё это будет непоправимая беда.

Когда я приезжала вновь забрать своё чадо, измотанная после утренних прощаний, она сидела тихо и одиноко на стульчике, с потухшим взглядом и красным от слёз лицом. Завидя меня, срывалась с места с диким вскриком: «Мамочка!». Заново заливалась слезами. Нервно начиная говорить, захлёбывалась словами. Иногда, наоборот, не могла разговориться. Молчала и тяжело отвечала. Безмолвная кукла. Это было страшно наблюдать. Ночной сон дочери превратился в бессвязное бормотание, всхлипывания и нехорошие сны. Я понимала — моя дочь испытывает невообразимый, сильнейший по силе стресс и идёт настоящая угроза её психическому состоянию.

Кроме психоэмоционального страдания, начали присоединяться соматические заболевания. Девочка болела непрестанно: кроме множества ОРЗ, присоединялись заболевания другого характера, которым, по сути, неоткуда было взяться, но они возникали. Мы практически не выходили с больничного, пытаясь хоть как-то восстановить иммунитет ребёнка.

Это не могло продолжаться бесконечно и тем не менее продолжалось. Мучали безмолвные вопросы к себе: что я делаю не так? За что такие испытания моему ребёнку? Что я за мать, если дочь так страдает, и я не в силах ей помочь? Просто не знаю, как. Слёзы отчаяния не давали покоя и лишали сна. Наполненная страхами и тревожностью, я неосознанно транслировала эту патологическую программу собственному ребёнку. Дочка, будучи очень восприимчивой и привязанной ко мне, как губка, впитывала все мои отрицательные состояния.

Закончился первый год детского сада, закончилась вторая младшая группа. Впереди лето, отдых в другой стране и надежды на приемлемое будущее. Дочка постепенно стала приходить в себя, улыбаться и радоваться жизни. Незаметно пробежали две недели с последнего посещения садика. В один из дней я заметила, что левая ножка дочери в голеностопе опухла. Она жаловалась на боль. Я решила, что это ушиб — ребёнок много бегал по участку босиком — и не придала этому должного значения. Чемоданы в дорогу были собраны, надо было улетать в путешествие. На отдыхе нога дочери стала ещё больше опухать. Она быстро утомлялась, но новые впечатления, парное, как молоко, море и экзотическая пища отвлекали её. Смутное предчувствие гнало меня поскорее возвращаться домой.

Первым делом мы посетили хирурга, затем ревматолога. В кабинете врача нам вынесли предварительный диагноз и «приговор»: аутоиммунное заболевание — ювенильный ревматоидный артрит.

Нескончаемая череда диагностических процедур, профилактические мероприятия, лекарства, инъекции.

Детский сад нам заменили больницы. Внезапно заведующая детским ревматологическим отделением сообщила, чтобы я не рассчитывала и дальше посещать детсад и вообще готовилась к начальному школьному обучению на дому. У меня ушла почва из-под ног, это был удар. Мой ребёнок будет инвалидом?

И ещё кем?! Если не может обучаться в школе, развивать мозги, получать знания. А как же социализация?

Ребёнку нужны другие дети! «Не смешите меня, — ответила профессор, — детские сады по большому счёту нужны для того, чтобы собрать детей в кучу и освободить родителей для заработка!» Это было отвратительное высказывание для врача такой категории, но спорить с ней не было никаких сил, я хотела побыть одна. Хотела закрыться от всех, осмыслить и пережить своё горе.

Близкие и родственники поддерживали меня как могли, но изменить суть они были не в силах. Нам светили постановка на инвалидность и бесконечные инъекции метотрексата. А я пыталась найти выход из ситуации, искала альтернативное лечение и возможность быть в дошкольном учреждении, как будто свет клином на нём сошёлся. Звонила на горячие линии специалистам, мой вопрос был один-единственный — может ли ребёнок посещать детский сад? Все, как сговорившись, не советовали этого делать. Меня это не устраивало.

Да, у ребёнка артрит, но это моноартрит (поражение одного сустава), и клиническая картина болезни была неплохой. Вместе с тем мириться со всеобщим противостоянием уже не оставалось сил. Среднюю группу детского сада мы пропустили совсем, ежедневно борясь за здоровье дочери.

Такие вещи, о которых я сейчас расскажу, случаются внезапно, когда ты этого не ожидаешь и всё время ищешь способ, как помочь дорогим сердцу людям и себе. Не затем, чтобы справиться с навалившимся испытанием, а причинами, которые, как мне думалось, предшествовали заболеванию дочери. Много лет я страдала социофобией и страхами, связанными с людьми. Я и тянулась к ним, и жутко боялась в определенных ситуациях, выбирая одиночество. Позже мысли о взаимосвязи между моими психологическими состояниями и болезнью дочери стали осознанными и непоколебимыми. Сверхстресс в детском саду спровоцировал серьёзное заболевание, но причина прежде всего сидела во мне.

А пока, в непонятно какой уже раз, я набрала в поисковике: как бороться с фобиями и страхами? Пробегая глазами по ссылкам, не находила ничего нового для себя и внезапно увидела в ВК комментарий человека об этом «недуге» со ссылкой на портал СВП. Кто был этот человек, я не помню совсем, но то, что он и команда портала буквально вытащили меня и мою семью из «трясины», показав, как справиться с происходящим, — неоценимо и невозможно измерить человеческой мерой.

Тренинг «Системно-векторная психология» с Юрием Бурланом стал для меня откровением, точнее, ориентиром в жизни. Я запоем читала системные статьи, пытаясь определять собственные вектора психики и какие из них в ответе за то, что происходит со мной на протяжении всей моей жизни. С огромным воодушевлением слушала первые бесплатные лекции от Юрия Ильича, которые качественно меняли картину восприятия мира. До сих пор дороги те мгновения, когда я ехала в общественном транспорте и тихо улыбалась, наблюдая людей вокруг, их реакции, слова, жесты. Сколько новых смыслов и осознаний приходило по ночам в мою возбужденную горячую голову. Я самостоятельно складывала пазлы и делала интуитивные прорывы-инсайты в психическом человека.

А что с ревматоидным артритом? В случае с дочерью голеностоп визуально претерпел изменения, но понимание, что болезнь отступает, было непререкаемым. Диагностика показывала адекватное возрастное развитие, правильный рост костей и соединительных тканей. Постепенно мы отказались от врачебной помощи. Рецидивы ревматоидного артрита не преследуют нас — наступила спонтанная стойкая ремиссия.

В течение лета пришло чёткое осознание, что мой ребёнок обязательно пойдёт в старшую группу детского сада. Я приложила для этого все усилия. И дочка пошла, сначала вполне себе сносно, а потом… долгая история повторяющихся тяжёлых эмоциональных состояний. Стабильность её поведения обещала желать лучшего. Слёзы при расставании, еле сдерживаемые слёзы в течение дня в детском саду. Когда я приводила её утром в группу, её мелко трясло, она рыдала и боялась непонятно чего. Те же проблемы с одеждой, если теряла вещи из дома (расчёску или платок), то невообразимое горевание было обеспечено. Воспитатели терпели, но и мириться с этим не особо могли, ситуация сильно усугублялась этими эмоционально-чувственными проявлениями дочери. Ребёнок продолжал страдать.

Все системные специалисты неукоснительно рекомендуют мамам пройти тренинг. В этом кроется глубокий психоаналитический эффект для подрастающих детей. На лекциях меняется психическое и психологическое состояние мамы, создаётся предпосылка, условие для того, чтобы обеспечить ребёнку жизненно необходимое чувство защищенности и безопасности. Трансформируется состояние мамы с негативного на положительное — уходят психотравмы у ребёнка. Становится возможным его адекватное психофизиологическое развитие. Представляете, что за этим стоит?

Признаюсь, я пессимистично думала, что ко мне это не относится. Слишком всё запущено, у меня запущено. Как я могу изменить то, что происходит с дочерью? Это невозможно… Говорим мы одно, а делаем совершенно другое. У меня не было никакой возможности пойти на полный тренинг, финансовая ситуация была плачевной. Из-за болезни дочери я не работала продолжительное время, а речи просить денег у супруга и не могло быть, мы и без того с трудом решали насущные денежные проблемы. К тому же он не видел гарантии в тренинге.

А я планомерно шла к своей цели и нелёгким физическим трудом заработала первые тысячи на лекции, организовав выращивание декоративно-лиственных саженцев и рассады на собственном участке с последующей реализацией. Летом 2018 г. начался старт занятий, осенью я закончила тренинг первого уровня, а позже дополнительно проходила тематические лекции по психологии пищи и воспитанию детей.

Лёд тронулся, господа! Да, да, он тронулся и пошли сильнейшие изменения вопреки моим внутренним переживаниям.

Первое, что я пыталась организовать после прохождения тренинга: чтобы дочка начала делиться съестным с детьми в саду. Просто так, по велению души. Дома она всегда отрывала лакомый кусочек от себя и с удовольствием угощала меня, папу и брата, но в детском саду с этим были пробелы. Я купила сладости по её просьбе, а она обещала всё раздать ребятам. Когда я пришла за ней в группу, кулёк с угощениями по-сиротски лежал в кабинке. Оказывается, воспитатель не разрешила ничего. Я настояла на своём и попросила позволить моей дочери угостить ребятишек. Мне казалось, что решается весь вопрос дальнейшего счастья мой девчушки в этом мешочке. А дальше? Теперь дочь без труда делится пищей с одногруппниками, подружками. Просто просит покупать что-то вкусное, и я не отказываю. С удовольствием носит раскраски, книги, карандаши, фломастеры, игрушки из дома, предлагая ребятам заняться творчеством и играми, на этой почве они очень объединились. Коммуникация стала естественной и здоровой. А девочки и мальчики в группе почему-то тянутся ко мне, хотят обняться и постоянно приглашают нас в гости.

Дочь совсем перестала плакать утром при расставании и хвататься за меня, как утопающий. Обязательный поцелуй в щёку и «пока-пока» с желанием идти в группу. Пропуски по болезни или просто потому, что не хотим сегодня идти в сад, практически исчезли из нашего обихода. Год пролетел на одном дыхании.

Большим сюрпризом однажды стал отказ собираться домой. Дочь не хотела уходить и обиделась, что я пришла рано. Пришла-то я как обычно. Порой доходило до того, что мой ребёнок умолял пойти в детский сад в тот день, когда учреждение заслуженно отдыхало. Я себя спрашивала: это вообще со мной, с нами происходит?

Изменения происходили поэтапно и постепенно. Это было удивительно — сомнений, что тренинг работает, не оставалось. Слой за слоем снимались поведенческие деструкции. Наконец-то дочка позволила себе снимать верхние кофточки, оставаясь в лёгкой одежде. Начала носить в группе носки вместо колготок. Мы отказались от постоянных ритуальных носовых платков и никчёмной расчёски. Очень долго не проходило вот что: дочка не позволяла оставлять сменную обувь в кабинке на ночь или выходные. Босоножки мы забирали домой, а воспитатель подтрунивала над нами: как же мы будем ходить в школу с таким отношением к вещам? Я внутренне спокойно реагировала на эту особенность дочери, и вдруг она отказалась от такой привычки, мы больше не делаем так.

Многие поступки, сложенные в непростые душевные состояния, ушли. Просто испарились. Всё хорошее, что я мысленно лелеяла и желала, чтобы произошло с моей дочерью, случилось, и даже значительно больше. Нет места тревожным состояниям, истерикам, навязчивым действиям и страхам. Тренинг «Системно-векторная психология» — это Волшебство? Да. Так и есть. Волшебство, с которым ты неустанно работаешь и меняешь самостоятельно жизнь к лучшему.

Жизнь — цепь, а мелочи в ней — звенья, нельзя звену не придавать значения.

Помните об этом, «рисуя» свою картину мира.