Интеллект в квадрате: черный космос абстрактного мышления. Часть 3

Весь творческий путь Малевича — это мощное звуковое желание прорваться за грань физической реальности. Абстрактный интеллект подталкивал художника к глубинному поиску, к стремлению зайти за ширму видимого и осязаемого, проникнуть в суть вещей...

5 1667 11 Января 2020 в 19:05

Автор публикации: Анна Дрига графический дизайнер, преподаватель

Конец живописи: черным по белому. Часть 1

«Черный квадрат»: верить или знать? Часть 2

В 1927 году Казимир Малевич вывез около ста своих работ на персональную выставку в Варшаву, а затем в Берлин. Внезапно художника отозвали обратно в СССР. Работы, оставленные в Берлине, он так и не смог забрать, так как стал невыездным. Однако вскоре сам же их повторил. Так существует не менее четырех версий черного квадрата.

Прежде картина всегда подразумевала оригинал. Однако Казимир Малевич, написав «Черный квадрат» упразднил уникальность как неотъемлемое качество произведения искусства.

И это было неслыханно. Тиражируемая картина — это еще один парадокс, еще одно изобретение звукового гения Малевича. Еще одно его пророчество.

Услышать будущее. Живопись — в тираж

Сегодня нас ничуть не удивляет возможность сфотографировать любое произведение искусства на мобильный телефон, за секунду отослать в другой конец света и распечатать там практически без потери качества. В начале 20-го века никто даже и подумать не мог, что технические средства воспроизводства и позднее цифровые технологии создания изображений, бесконечно репродуцирующие произведения искусства, упразднят их уникальность.

Традиционно встреча с произведением искусства была для зрителя особым сакральным переживанием. Посмотреть на картину означало увидеть ее оригинал своими глазами. Техническое воспроизведение живописи было крайне затруднено. Создание копий вручную требовало мастерства не ниже, чем у автора, и было невозможно в большом количестве. Фотография и средства технического воспроизведения только начинали зарождаться.

Характер мазка, особенности проработки живописной поверхности, колористические нюансы, присущие тому или иному художнику, создавали особую ауру произведения искусства.

Наше отношение к традиционной картине всегда напоминает отношение к иконе или другому предмету религиозного культа: мы воспринимаем ее без критики, потому что она имеет сакральный статус.

«Черный квадрат» Малевича был произведением нового формата, почти лишенным уникальности. Произведение, теряя ауру подлинности, утрачивает и свой сакральный статус — некое особое отношение к нему зрителя, благоговение, пиетет.

У репродукции и любого тиражного произведения этой ауры нет. Неуникальные вещи наполняют и создают наш быт. Мы не бережем их, когда одна вещь изнашивается, мы с легкостью заменяем ее другой. Нас не отделяет от тиражного произведения кокон особого восприятия, мы ощущаем себя с ними на равных. Поэтому мы вполне допускаем критику таких произведений. Критиковать Мону Лизу мы не станем, даже если картина нам совершенно не нравится, а вот картинку на обложке книги вполне можем раскритиковать.

Именно эта легкость воспроизводства супрематических произведений Малевича ставит зрителя как бы на одну ступень с художником, разрушает кокон особого статуса картины.

А в конце 20-го — начале 21-го века уникальным перестанет быть даже человеческое тело: клеточные технологии позволят выращивать искусственно донорские органы, создавать и заменять фрагменты тканей тела. Малевич практически за сто лет до этих событий своей картиной «Черный квадрат» » будто бы провозгласил: единственное, что не поддается клонированию, — это человеческий дух, мысль художника.

Напрямик в будущее. Черный квадрат у вас дома

Чем больший тираж имеет произведение, тем ближе оно к зрителю и тем сильнее его влияние на зрителя. Переходя от штучного к тиражному, произведение теряет сакральность, но приобретает массовое влияние.

Большие тиражи позволяют соприкоснуться с огромным количеством зрителей, иметь колоссальное воздействие. Такой охват невозможен был в прежние времена для традиционной картины. Тиражное произведение, взаимодействуя с человеком то там, то здесь, постоянно актуализирует себя. Аура, особая атмосфера, которая была у картины, потеряна, но сила воздействия многократно увеличивается.

Так, благодаря появлению «Черного квадрата» тиражность становится новым принципом коммуникации. С этого момента все основные жанры искусства воздействуют массово на зрителя. Самым значимым становится кинематограф и телевидение.

Массовые коммуникации необходимы для создания согласованности, единомыслия. Согласованность, как единая нервная система, позволяет организму-обществу функционировать слаженно без затруднений, обмениваться информацией мгновенно и не создавать внутренних конфликтов. Массовые коммуникации становятся альтернативой религиозному культу. Они объединяют, обучают, разъясняют, мгновенно разносят новости, что очень важно для огромной страны. Технологии массовых коммуникаций — тиражируемые печатные изображения и промышленные образцы, теле-, радио- и кинотехнологии — получили мощный толчок к развитию именно тогда, в первые десятилетия двадцатого века. Вот как осмысляет феномен массовых коммуникаций современник Малевича авангардный поэт, драматург, мыслитель и культуролог Велимир Хлебников в своем эссе-утопии «Радио будущего»:

Рассуждения Хлебникова о радио, которое создало бы волну единомыслия, стало бы общей книгой, в которой «каждый читает то, что ему любо», конечно, идеалистичны. Радио как медийный канал, безусловно, объединяло, создавало общее информационное пространство, но все же не давало той степени вовлеченности, о которой мечтал поэт. Однако примерно через шестьдесят лет, когда компьютер появился в каждом доме, такой «книгой» стал интернет.

Велимир Хлебников предвидел его появление. Так же как Казимир Малевич своим «Черным квадратом» предрек эпоху черных дисплеев электронных устройств, дающих возможность бесконечно и беззатратно транслировать, тиражировать и хранить изображения.

Каждый в своей сфере, художники, писатели, изобретатели, инженеры начала двадцатого века создавали культурный и научный прорыв, революцию сознания. Но жизнь всего общества меняется только тогда, когда открытия и изобретения касаются каждого. Именно поэтому все яркие фигуры того времени так много внимания уделяли решению бытовых задач, одним из критериев успеха была максимальная простота и доступность воспроизводства. Они стали новым творческим кредо.

Так, например, Варвара Степанова создавала эскизы модной повседневной и праздничной одежды, которую любая женщина могла бы создать себе за полчаса из обычных кухонных полотенец. Александр Родченко, Лазарь Лисицкий совместно с Владимиром Маяковским делали рекламные плакаты товаров и услуг. Маяковский писал рекламные девизы, а художники создавали визуальный ряд к ним, получалось ярко, хлестко, задорно. Поэзия и живопись — два элитарных, высоких жанра появились на улицах города и в домах простых людей.

До сих пор в Санкт-Петербурге в магазинах Ломоносовского фарфорового завода можно купить супрематический сервиз, разработанный Малевичем и его учениками в 20-х годах.

Постепенно меняется не только отношение к произведениям искусства, их восприятие, но и роль художника. Дизайнер — это не кустарь, который создает уникальные, штучные вещи, а инженер, проектировщик. Он создает тиражируемые системы и образцы. Он воздействует массово на сознание людей цветом и формой, определяет их быт и окружающую среду. Именно об этом мечтал когда-то Казимир Малевич.

Суть живописи не в холсте и раме и даже не в образе предмета, так же как суть человека не во плоти. Мысль художника важнее, чем мастерство и способ воспроизведения. Искусство может и должно быть доступным, воспроизводимым и массовым. Именно на базе этих предпосылок, опираясь на разработки Малевича и его соратников в сфере формальной композиции, начала зарождаться новая социокультурная практика, которую сегодня мы называем дизайном.

Космос звуковой реальности. Выход в открытый супрематизм

В 1903 году Константин Циолковский опубликовал первую часть статьи «Исследование мировых пространств реактивными приборами», где он впервые обосновал возможность полетов в околосолнечном пространстве. В этой и последующих работах ученый заложил основы теоретической космонавтики. Его идея заключалась в том, чтобы преодолевать пустое космическое пространство на реактивной тяге.

Обладатель звукового вектора художник Казимир Малевич, конечно же, заинтересовался его исследованиями.

В начале 20-го века практической космонавтики еще не существовало и о космосе известно было немного. Первый полет был совершен Юрием Гагариным лишь 12 апреля 1961-го.

Но уже в 1916 году Казимир Малевич пишет супрематические композиции, в которых впервые в истории искусства структурно и композиционно через визуальный образ выражает состояние невесомости. Художник будто бы отменил силу тяжести и вышел в открытый супрематизм.

Любая картина — это воспроизведение чувственного опыта реальности. Талантливый художник — тот, кто делает это точно. Композиция картины так же, как и человек, имеет верх и низ, левую и правую сторону. На элементы картины в нашем восприятии воздействует сила тяжести так же, как и на реальные предметы в жизни.

Наше восприятие делает поправку на силу тяжести. Об этих чувственных искажениях восприятия догадывается любой художник. Например, форма, расположенная точно в геометрическом центре листа, оптически человеческим глазом будет восприниматься немного ниже середины. Наше восприятие добавляет привычную нашим чувствам силу тяжести. Этот универсальный закон организует композиционное пространство любой картины.

А в супрематических композициях Казимира Малевича нет верха и низа, правого и левого. Формы словно парят или висят в невесомости. Пространство будто развернуто и уплощено и напоминает вид сверху.

Такой композиционный строй появился впервые. Многие композиции Малевича можно перевернуть, и они ничего не потеряют. Более того, сам Малевич, начав вращать свой знаменитый «Черный квадрат», заметил, что он в восприятии сначала превращается в крест, а затем в круг. Так появился триптих: черный квадрат, черный крест, черный круг. Три первоформы супрематизма.

«Черный квадрат» стал не только первоформой супрематизма, но и атомом живописи. Малевич вывел этой картиной суть любого изображения. Многими годами позже с появлением цифровых технологий все изображения стали состоять из множества сегментов, имеющих квадратную форму, — пикселей, атомов цифровых изображений. «Черный квадрат» — самый первый пиксель, ноль форм. Первая идея о сегментарной структуре изображения, живущего в черном квадрате монитора, по ту сторону добавочной реальности интернета.

Цель музыки — молчание

«Цель музыки — молчание» — написано на первом форзаце записной книжки Казимира Малевича, датируемой 1923 годом. В этом году художник опубликовал свой последний манифест «Супрематическое зеркало», в котором приравнял все явления мира к нулю.

Графическим аналогом этого высказывания являлись два пустых холста, показанных художником в Петрограде на «Выставке картин художников всех направлений 1918-1923» весной одна тысяча девятьсот двадцать третьего года. Назывались картины так же, как и манифест «Супрематическое зеркало».

Интересно, что почти пятнадцатью годами раньше друг, соратник и покровитель Малевича Николай Кульбин, активный деятель нового искусства того времени, написал брошюру «Свободная музыка», в которой, на несколько лет опережая итальянских композиторов-футуристов, отрицал систему двенадцати тонов. Кульбин является автором концепции нетемперированной музыки, четвертитоновой музыки и омузыкаливания среды.

Кульбин считал, что музыка природы свободна в выборе звуков: свет, гром, шум ветра, плеск воды, пение птиц. Поэтому композитор, который пишет в жанре свободной музыки, не должен быть «ограничен тонами и полутонами». «Он пользуется и четвертями тонов, и осьмыми, и музыкой со свободным выбором звуков». Свободная музыка должна основываться на таких же законах, как и музыка природы. Основным качеством четвертитоновой музыки являлось образование необычных сочетаний звуков, гармоний, аккордов, диссонансов с их разрешениями и мелодиями. Такие сочетания звуков в гамме называются «тесными диссонансами», звучание их совершенно отличается от обыкновенных диссонансов. Кульбин полагал, что это сильно увеличивает выразительные способности музыки, способности к овеществлению.

Немного позже близкие идеи высказал итальянский футурист Луиджи Руссоло в манифесте «Искусство шумов».

Спустя еще несколько десятков лет американский философ, поэт, композитор Джон Кейдж сочинит свою знаменитую трехчастную композицию «4′33″», которую впервые представит пианист Дэвид Тюдор на Благотворительном концерте, организованном в поддержку творчества в области современного искусства, в Вудстоке в одна тысяча девятьсот пятьдесят втором году. Во время звучания произведения не исполнялось ни одного звука. Тишина длилась три отрезка времени, соответствующие трем частям композиции. После, поклонившись, музыканты удалились, а зал взорвался…

В наше время ни музыка тишины, ни шумовая музыка никого не удивляют. Цифровые инструменты позволяют свободно записывать, создавать и смешивать звуки, редактировать их, например убирая шумы. Электронная музыка, без единого «живого» звука, напоминающего хоть какой-нибудь реальный инструмент, вначале стала отдельным полноправным музыкальным направлением, а впоследствии вся музыка превратилась в некоторой степени в электронную, то есть стала оцифрованной.

Всегда рядом с нами

Весь творческий путь Малевича — это мощное звуковое желание прорваться за грань физической реальности. Абстрактный интеллект подталкивал художника к глубинному поиску, к стремлению зайти за ширму видимого и осязаемого, проникнуть в суть вещей.

Как субъективно изменится восприятие цвета, например желтого, если его нанести на разные геометрические формы: круг, треугольник, квадрат? Как бесцветные (ахроматические) цвета влияют на этот цвет: почему на белом фоне желтый гаснет, а на черном загорается с удвоенной силой? Как ритм и размер живописного пятна влияет на субъективное ощущение тепло-холодности цвета? Примерно такого рода вопросы интересовали Малевича-исследователя.

Казимир Малевич навсегда изменил не только искусство, но и нашу жизнь. Картина у него — это формула. Формула выразительности, где образ может быть изъят. Образа нет, а выразительность есть.

Появление «Черного квадрата» переформатировало нашу жизнь и наше сознание.

Промышленный дизайн, графический дизайн, дизайн моды, дизайн среды — столько направлений, столько ярких имен. Сегодня давно уже никого не удивляют абстрактные цветоформы, которыми наполняют дизайнеры нашу реальность. Синий круг, который оказывается светильником. Большой красный прямоугольник — да это же кнопка на дисплее! Абстрактные формы стали частью нашего мира.

Всего этого могло бы и не быть, если бы когда-то Казимир Малевич не написал «Черный квадрат» и не освободил форму и цвет от диктата визуального образа.