Случай из врачебной практики. Трудный ребенок

— Вы на консультацию?

Молодая девушка оторвала взгляд от телефона, в ее широко распахнутых глазах мелькнула улыбка. Она утвердительно кивнула. Самая обычная девушка: рост чуть ниже среднего, правильное, скорее, плотное телосложение, русоволосая, даже светлорусая. Короткая джинсовая юбка, белая футболка и сумочка через плечо, макияж или отсутствует, или сделан очень умело, в глаза совершенно не бросается.

—  Заходите.

Настенные часы показывали ровно 15.00. До основного потока пациентов оставался еще час. Можно было позволить себе принять незапланированных, мелькнула мысль, что случай может оказаться небезынтересным.

Краткие необходимые формальности, и можно переходить к вопросам по существу.

—  Чем могу быть полезен как невропатолог? — почти дежурная фраза, сразу отсекающая жалобы на шумных соседей, жесткую кровать или плохой вид из окна.

— Доктор, у меня проблемы с мамой и ребенком. Мне сказали, что вы владеете какой-то новой методикой и могли бы мне помочь.

— Сколько ребенку, он с вами?

— Сыну 6 лет, я его оставила в детской комнате под присмотром.

Открытое лицо, искренний, слегка взволнованный взгляд с мягкой и ласковой улыбкой. Только легкие складочки в уголках рта говорили, что она ждала этой встречи специально, подготовилась заранее.

— Жаль, хотелось бы хоть ненадолго его увидеть. Давайте вы его потом приведете.

—  Да, конечно, —  опять закивала она.

— Расскажите о себе и своей семье. С кем живете, какого рода проблемы с мамой и что вас не устраивает в сыне? Только заранее хочу вас, быть может, немного расстроить или, скорее, предупредить недопонимание. Когда ко мне обращаются родители с жалобами на детей или с просьбами помочь справиться с их якобы ненормальным ребенком, в подавляющем большинстве случаев они сами нуждаются в помощи и исправлении. А с детьми все оказывается нормально.

Отдаю себе отчет, что с этим готов согласиться далеко не каждый. Обычно родители считают, что главные проблемы — это ребенок, а причины этих проблем в том, что ребенок в той или иной степени болен и ему просто необходимо срочное лечение у невропатолога. Об этом же им твердят родственники и соседи. С ними же самими все нормально. Они же родители, взрослые — знают, как и что.

Увы, от истинного положения вещей это очень далеко. Комментировать обывательские представления о воспитании не буду, скажу лишь — будьте готовы в этом кабинете услышать нечто такое, что, вероятно, вас удивит и даже шокирует. Да, возможно, что сначала мои утверждения и не найдут внутри вас глубокого отклика. Но если хотя бы на время консультации вы примете их как определенные допущения, впоследствии вы раскроете совершенно новую систему координат, в которой уже не будет места вашим конфликтам с мамой. Да и ребенок невероятным образом преобразится из неуправляемого объекта раздражения в источник радости.

— Да, конечно, я допускаю, что со мной, возможно, что-то не так, и я могу допускать ошибки, и мне необходимо во всем этом разобраться, — легко согласилась молодая женщина. «И тем лучше», — мелькнуло в голове врача.

— Думаю, у нас с вами получится разобраться в причинах, — прозвучало вслух.

Женщина была довольно откровенна. Уже несколько лет, как она развелась с мужем, который практически развелся не только с женой, но и с ребенком: никаких встреч и контактов. Сейчас она живет с матерью и сыном. Судя по тем ключевым деталям, которые она озвучила, женщине не хватало эмоциональной связи с бывшим мужем. Муж зарабатывал деньги, и ничто другое его не интересовало, за исключением разве что Comedy Club по вечерам. Брак был когда-то заключен по природному влечению, но через три года оно сошло на нет. Ведь для того, чтобы они остались парой, были необходимы определенные усилия, причем с обеих сторон. Рождение ребенка тоже не скрепило брак. Статистика разрушающегося института семьи пополнилась еще одним печальным случаем.

Разбираться в деталях изживших себя отношений не стали. Не было ни времени, ни желания, ни дополнительных вопросов с ее стороны. По предъявительному иероглифу можно было догадаться о наличии анального вектора, который предполагает достаточно мощное либидо. Первичная диагностика по предъявительному иероглифу подтвердилась затем в беседе: в данном случае явно не находилось адекватного наполнения некоторым природным векторальным устремлениям. В общем, это не удивительно: проживание с матерью и маленьким ребенком не очень-то способствует выстраиванию новых отношений, особенно на первом этапе. А восполнять свои сексуальные желания по мужскому типу молодая женщина вряд ли могла, но сами желания от этого не исчезали.

Теперь — отношения с матерью. В ответ на нарисованный врачом портрет матери, выявленный из характеризующих ее фраз: «А ведь я тебе говорила! Чем ты думала, когда замуж за него выходила? Слушай старших, ведь я же мать, я тебе добра желаю!», на лице молодой женщины проявилась весьма неоднозначная и ярко выраженная гамма чувств.

— Она невыносима! Мы постоянно ругаемся, она меня обвиняет во всем. Я всюду у нее виновата, — выпалила она после секундного удивления.

— Она заставляет вас испытывать чувство вины?

— Да, точно... — сказала она, и после короткой паузы к удивленной улыбке добавилось едва уловимое выражение досады.

Сценарий в общих чертах был понятен, хотя наша беседа продолжалась всего чуть больше четверти часа. Пока еще не коснулись вопроса о ребенке. Прежде необходимо было разобраться с образом матери и понять природу ее упреков.

Они живут втроем — мама, ее 6-летний сын и его бабушка. Мама целыми днями на работе. Мальчик постоянно дома, вдвоем с бабушкой. Какое-то время малыш посещал детский сад, скорее всего, недолго. Потом, вероятнее всего, начались проблемы, и бабушкины анально-зрительные рационализации перевесили. Мама довольно легко согласилась, что дома под присмотром ребенку будет лучше. Все это было высказано не напрямую, но ясно вырисовывалось в общем диалоге. Лишь иногда требовалось уточнить некоторые смыслы.

Несколькими штрихами был обозначен портрет матери, судя по всему с тем же векторным набором. Реакция дочери на каждую реплику о матери подтверждала это глубокое узнавание.

— Я так где-то и думала, вы очень правильно все говорите. И знаете, я ведь местами узнаю себя, мы похожи, только, как вы точно заметили, моя жизнь более наполнена, я люблю свою работу и пользуюсь уважением, а у нее ничего этого нет.

Но был еще один вопрос, очень важный для этой женщины. И касался он ее сына. Только вот она как-то слишком смущалась. Пришлось напомнить, что наше время ограничено.

И тогда, чуть помолчав, словно погрузившись на мгновения куда-то глубоко, женщина, будто вынырнув на поверхность, подняла глаза и, чуть стесняясь, произнесла:

— Он тычет в мое лицо пальцами...

Ее взгляд был сосредоточен на лице доктора, и мысли было нетрудно прочитать как написанные, причем большими буквами: «Что он скажет, как отреагирует, что он может подумать об этой нелепой жалобе? Он как-то так точно показал мне маму... Я могу, не стесняясь, задать ему и другие вопросы. Может, он что-то интересное расскажет про моего сына?»

Ему необходимы были детали, которые можно получить лишь при полном доверии. В такие моменты лицо автоматически принимало одобрительно ровное выражение, в котором читалось: «Продолжайте смело, никаких рисков получить упрек или быть высмеянной нет».

— Он постоянно меня провоцирует, лохматит волосы, тычет пальцем в глаза, очень больно причем, в уши, кусается, лижет и слюнявит меня. Когда я с кем-то разговариваю, он встревает и требует, чтобы слушали его. Очень активный, подвижный, неуправляемый. Я ему говорю: «Прекрати, не надо маме в лицо тыкать пальцами, это некультурно, мне неприятно». А он, как специально, делает еще больше. Доводит и меня, и бабушку, — уже полным текстом она выложила свою, видимо, главную проблему с сыном.

Вроде ничего особенного? На такое не принято обращать внимания. Для психолога или тем более невролога это вообще не повод к каким-то действиям. Эти жалобы в лучшем случае проигнорируются, в худшем — заставят мать с такими нелепостями чувствовать себя неловко на консультации у врача.

Тем не менее всему этому есть адекватное объяснение. А главное, есть решение проблемы. Только эта женщина должна сама к нему прийти. И лучше всего это сделать на тренинге «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана. «Надо каким-то образом разбудить желание, вселить надежду в молодую женщину, ведь впереди у нее вся жизнь, ее искренние, широко открытые глаза ищут своего наполнения, она обязана его получить! Надо только помочь ей протянуть руку в том самом направлении, где все лежит и дожидается ее — бери, сколько унесешь...»

По всему тому, что она рассказывала о сыне, мальчик — явный обладатель кожного вектора. Было несложно растолковать несколько типовых поведенческих ситуаций. Точность приведенных характеристик настолько поразила молодую маму, узнававшую особенности поведения своего сына, что рекомендации по воспитанию — способам адекватного запрета и стимулирования — в общем-то, были выслушаны весьма внимательно. Явно удалось получить кредит доверия. И налицо присутствовало искреннее желание немедленно использовать данные рекомендации на практике. Само по себе это уже было определенным результатом, но в то же время ощущалось какое-то чувство недосказанности.

— Приведите, пожалуйста, своего ребенка, когда у меня полностью закончится прием. Я хоть краем глаза взгляну и познакомлюсь с ним. Вдруг мы с вами что-то упускаем.

— Конечно, обязательно приведу. Не прощаюсь, — она закрыла за собой дверь.

Через пару часов последний пациент, внимательно вчитываясь в только что сделанные назначения, закрыл за собой дверь. Пора было приводить записи в законченный вид и можно было собираться.

Раздался стук в дверь, и мальчишка, распахнув ее настежь, смелым шагом впереди мамы ворвался в кабинет. Живой, лукавый взгляд. Быстрые, но адекватные движения. Увидев доктора, замер в центре кабинета, на мгновение уставился на него с несколько подозрительной улыбкой, потом изучающим взглядом быстро оценил обстановку. Мама осторожно присела на кушетку с краю.

— Привет, ты кто? — был первый вопрос доктора.

— Ярик, — взгляд был явно с хитрецой, но добродушная улыбка это как-то скрадывала. Глаза бегали.

Возникла пауза. Мальчишку пристально разглядывали, как бы просвечивая насквозь, изучающе ощупывали глазами. Любой взрослый как минимум смутился бы.

По поведению можно было догадаться, что ребенок уже имел дело с людьми в белых халатах, и вряд ли этот опыт был окрашен страхом. Но сейчас для малыша все должно было выглядеть несколько странным. Какой-то дядя молча уставился, мама сидит и ничего не говорит, ничего не происходит. Впрочем, особой угрозы не ощущается. Можно спокойно исследовать окно, шкаф и другие предметы. Малыш отправился обходить кабинет, краем глаза поглядывая на доктора. Временами он широко открывал рот в мою сторону, как бы невзначай демонстрируя зубы и чуть высовывая язык.

— Друзья есть?

— Даааа, — растянуто.

— Считать умеешь?

— Да, — он снова открыл рот изо всех сил и показал зубы.

— До какого числа?

В ответ мальчик начал бегло считать, не сбиваясь, и вполне был готов считать до ужина. Лишнего времени не было и пришлось прервать столь увлекательное занятие.

— Иди сюда, открой рот и покажи язык, — выполнение обычного требования любого педиатра не должно встретить препятствий.

Язык он высунул так далеко, как только смог. При этом в глазах так и плясали лукавые искорки.

— Маму слушаешь?

В ответ он скорчил гримасу, в которой попытался одновременно выразить все свои смешанные чувства ко всему миру и к маме, которая была главной и основной причиной этого мира. После этого, как бы угрожающе кривляясь, снова оскалился на меня, но, не выдержав моего пристального взгляда, отвернулся. Отойдя к матери, забрался к ней на колени, обнял за шею и приложился широко раскрытым ртом к ее щеке. Мама не предпринимала усилий, чтобы отстранить сына. Отклонившись сам и как бы прицелившись, мальчик пальцем ткнул маму в левый глаз, затем изо всех сил в правый и тут же снова, широко раскрыв рот для укуса или поцелуя, приложился к щеке.

— Он это специально делает, пытается меня вывести из себя, — уже отталкивая его, с раздражением сказала женщина. — Бывает вообще невыносим, отдохнуть ни на минутку не дает, ведет себя как животное.

— Животное! Мама животное, — чуть громче повторил мальчик все с таким же лукавым выражением на лице, готовый прыснуть от смеха.

— Вы его наказываете?

— Ну бывает, приходится и отшлепать, а что делать, если не понимает.

— Вы его бьете?

— Ну да, — слегка виновато ответила она, — но чаще просто срываюсь и матерю.

— Вы на него ругаетесь матом? — в голосе угадывалась настороженность.

— Ну не на него, ну в сердцах уже выругаешься при нем, ну а как?

— От кого он еще слышал мат? — интерес нельзя было скрыть, настолько классически складывалась ситуация.

— Да от бабушки намного чаще, ну и от меня тоже, — слегка удивленная таким вниманием доктора к подобным пустякам, ответила мама.

В кабинете опять повисла пауза. Для осмысления полученной информации однозначно требовался тайм-аут.

— Сейчас съем, — в наступившей тишине громко сказал мальчишка и опять нежно обнял маму, прикоснулся к ней всем телом, приложился губами. Потом развернулся в мою сторону, сполз с маминых колен и начал разгуливать по кабинету, игриво поглядывая то на маму, то на доктора, широко раскрывая рот и оскаливая зубы. При этом внимательно следил за реакцией обоих.

— Он выпрашивает, просто выпрашивает, и я уже не могу сдержаться, успокаиваюсь, только когда выговорюсь... — она как бы продолжала объяснять, почему позволяет себе так выражаться при сыне.

Общая картина вдруг стала как будто выпуклой, ясной, законченной, словно выступила из тени. Теперь на первый план вышел вопрос: как донести суть отношений 6-летнего сына и матери, не вызвав у последней шока, при этом удержать ее доверие и обосновать рекомендации.

— Я понимаю, что это неправильно... — добавила она извиняющимся тоном.

— Дело даже не в этом. Не думаю, что у меня получится в рамках этой консультации раскрыть для вас всю глубину отношений с ребенком и причины вашего недовольства им. Он вас провоцирует, вы это видите, только не понимаете — почему и зачем. От вас скрыты ощущения, которые вызывает в его психическом нецензурная брань, услышанная от самых близких ему людей.

Наиболее тесную психологическую связь ребенок бессознательно устанавливает с матерью, поэтому ощущение безопасности и защищенности он также может получать именно от нее. В этом случае происходит адекватное развитие ребенка, создающее у него ощущение равновесия с окружающей средой. Правильное развитие предполагает также и постепенное приобретение ребенком наработанных человечеством достижений культуры. Сегодня все мы обладаем достаточно весомой культурной надстройкой, которая играет ключевую роль в ограничении наших первичных древних позывов, особенно неприязненных.

Мат, нецензурная брань являются в некотором смысле обратной стороной этой наработанной тысячелетиями культуры, поэтому такие слова разрушают культурный слой, лишают ребенка условий, в которых его психическое способно адекватно развиваться. Произнесение матерью нецензурных слов — обратной стороны культуры — мешает ребенку, во-первых, приобретать культурные навыки (поэтому, как маленький зверек, шестилетний ребенок может тыкать пальцами людям в лицо). А во-вторых, неадекватное развитие не создает у него ощущения равновесия с окружающей средой, вызывая тем самым потерю чувства безопасности и защищенности, проявляющуюся как агрессивность и провокация.

Просто взять и запретить себе спонтанно в сердцах не ругаться, не злиться на ребенка — шансов очень мало. Особенно когда он активно провоцирует: царапает лицо, тычет без разбору пальцами в глаза, не слушается. Здесь нужны просто железные нервы и адское терпение. А встречается это крайне редко, иначе мы бы тут не разговаривали.

Но выход есть. Максимально полно понять, что именно происходит с вами и ребенком на самом деле, осознать причины как своего поведения, так и реакции ребенка, — все это возможно на тренинге «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана. Результат будет естественным и постоянным, ваши импульсы и неконтролируемые реакции просто рассеются. Вы будете удивлены, насколько быстро ваше уравновешенное и сбалансированное состояние скажется на ребенке. Сделайте этот шаг для себя и для него. И безусловно, как побочный эффект, улучшатся и ваши отношения с матерью.

— Я очень этого хочу, — молодая мама даже подалась вся вперед. — Мне уже интересно… и важно.

— Итак, давайте подведем итоги. Как вы считаете, нам удалось прийти к пониманию, что ребенка нет необходимости лечить у невролога от чего бы то ни было? И тем более нет необходимости влиять на него медикаментозными средствами. Даже если кто-нибудь из коллег, как это часто бывает, будет настаивать на коррекции поведения, рекомендую вам не поддаваться убеждениям, хотя бы до тех пор, пока вы не получите базовые понятия о себе, своем ребенке и матери на тренинге по системно-векторной психологии. После этого, уверяю вас, необходимость в дополнительных консультациях у вас полностью исчезнет.

— Спасибо. Обязательно займусь этим, — на лице молодой женщины отразилось полное доверие к моим словам. — Мне так не хотелось бы давать ему какие-то таблетки. Конечно, я не считаю его больным, но мне очень нужно осознать, что с ним может быть не так и как можно изменить его поведение. Сегодня я услышала много нового, раньше ничего подобного никто из врачей мне не говорил. И я обязательно попробую, хочу сделать все возможное.

Ребенок уловил движение матери и первым устремился к выходу, на секунду оглянувшись.

Корректор: Наталья Коновалова