Курчатов. Часть 2. Пора ядерных реакций
За год до войны академик Владимир Иванович Вернадский, у которого в Таврическом университете в начале 20-х учился Игорь Курчатов, получает из США письмо от своего сына Георгия. К письму прилагалась вырезка из газеты «New York Times» со статьёй под названием «Наука открыла огромный источник атомной энергии». Там рассказывалось о перспективах использования атомной энергии, в том числе об изготовление атомной бомбы. «Папа, не опоздайте», — от руки приписал Георгий. Вернадский знал, что уже опоздали...
Я счастлив, что родился в России и посвятил свою жизнь атомной науке великой Страны Советов.
И. Курчатов
Почти 40 лет до начала Второй мировой войны ядерная физика развивается из научного интереса и носит интернациональный характер. Учёные разных стран мира встречаются на конгрессах, совместно работают в институтах прогрессивных исследований, переезжают из страны в страну, обмениваются новостями и открытиями, ведут частную переписку. Политики пока не видят применения новым разработкам в военно-промышленном комплексе.
Люди с развитыми свойствами звукового вектора не просто живут на опережение, они известными им способами улавливают приближение будущего и нередко своими открытиями в разных областях науки его предопределяют.
За год до войны академик Владимир Иванович Вернадский, у которого в Таврическом университете в начале 20-х учился Игорь Курчатов, получает из США письмо от своего сына Георгия. К письму прилагалась вырезка из газеты «New York Times» со статьёй под названием «Наука открыла огромный источник атомной энергии». Там рассказывалось о перспективах использования атомной энергии, в том числе об изготовление атомной бомбы. «Папа, не опоздайте», — от руки приписал Георгий. Вернадский знал, что уже опоздали.
Профессор русской истории Георгий Владимирович, проживая в США, собирал для отца-академика материалы по ядерной физике и по ракетной технике, появляющиеся в западной прессе. Это не было секретом для НКВД и даже поощрялось, поскольку такой нейтральный источник не вызывал подозрений.
Накануне Второй мировой войны было много обсуждений и научных публикаций по тематике распада ядра и освобождения энергии. Вдруг публикации прекращаются, статьи в журналах исчезают.
Ученые звуковики, внимательно следившие за этими публикациями, начинают догадываться, что тема засекречена. Значит произошёл прорыв, а завершённые исследования могут быть использованы как оружие.
Засекречивают их после побега из гитлеровской Германии в Америку нескольких немецких учёных, рассказавших о том, что в стране ведутся разработки, способные привести к созданию нового мощного оружия массового поражения.
Физики не сеют, не жнут
Учёные обладают анально-звуковой связкой, часто дополненной кожным и зрительным векторами. Проводя исследования в сложнейших условиях, физики-ядерщики на пределе возможностей использовали свои векторальные свойства: максимальную концентрацию в звуке, анально-зрительную память и способность к аналитике, кожную инженерную предприимчивость.
Средства, отведённые из государственного бюджета на науку в СССР, были ограничены. Сотрудники Курчатова проявляли чудеса изобретательности, сооружая необходимые для опытов приборы рекордной чувствительности из подручных средств: ручной дрели и реактивов из магазина фото-принадлежностей.
Уретральнику самой природой уготовлено место на вершине Олимпа, а потому абсолютно чужды кожная зависть и соперничество. Курчатов благосклонно принимал гениальность своих товарищей. Для человека по-настоящему талантливого в организации процессов, каким он являлся, куда важнее собрать под своё крыло гениев, чем раскачивать собственные амбиции.
Не обходилось и без нареканий со стороны местечковых властей, недовольных работой физиков, не производящих осязаемых благ.
«Некоторые консервативно настроенные лица считали ее наукой, «оторванной от жизни», «не приносящей пользы производству». А. Ф. Иоффе, как рассказывают, на время приезда различных обследователей иногда отсылал И. В. Курчатова из института и помалкивал об «оторванных от практики» работах. Мне самому приходилось слышать на собраниях нападки на учёных, «не желающих помогать производству» и занимающихся «никому не нужной» ядерной физикой. К счастью, такие суждения не разделялись Советским правительством, и в нашей стране ещё в 30-х годах выросла сильная школа физиков». (из воспоминаний Члена-корреспондента Академии наук СССР К. И. Щелкина).
Незаметно для постороннего глаза проект контролировался Москвой. Сталину о разработках атомной бомбы на западе было известно ещё с 1936 года. В 1939 он поручает подготовку русского атомного проекта Лаврентию Берия.
В 1940 году на стол наркому Л.П. Берия регулярно ложатся секретные документы от резидентов из Америки и Германии, о том, что эти страны приступают к созданию «сверхоружия». Что из себя представляет это оружие никто не знал и не предполагал. И вот от разведчиков из Англии приходит сообщение о некоем особо засекреченном проекте «Уран 235», к разработке которого подключены ведущие учёные, научно-исследовательские организации и крупные английские фирмы.
Военное командование Англии считает принципиально решённым вопрос практического использования «Урана 235» в военных целях. Эта информация давала общее представление, без конкретной научно-технической информации и результатов исследования. Нужно было срочно найти специалистов, непосредственно работающих над атомной проблемой. Речь шла о знаменитом «Манхэттенском проекте», который запустила Америка.
Магнитные мины
С началом Великой Отечественной войны работы в лабораториях Физтеха прекратились. Физики ушли на фронт и в ополчение. Академиков эвакуировали в Казань. На Игоря Васильевича, как на ценного учёного, распространялась бронь, освобождающая от мобилизации, но он не мог сидеть без дела.
«После начала войны он категорически отказался дальше работать в области «чистой науки» и хотел немедленно идти на фронт. Пришлось применить самые резкие меры, чтобы убедить Курчатова остаться в институте; тогда он категорически потребовал такой работы, которая может принести пользу Красной Армии. Эту работу он получил и буквально героически ее провел в условиях боевой обстановки». (Из служебной характеристики И. В. Курчатова).
В августе 1941 Игорь Курчатов с группой специалистов прибыл в Севастополь. Они занялись защитой кораблей от магнитных мин, разработав свой метод. После внедрения на Черноморском флоте, а затем и на других флотах метода размагничивания, не пострадал ни один советский корабль. За эту работу И.В. Курчатов был награждён медалью «За Оборону Севастополя».
В небе над Севастополем выла воздушная тревога, падали бомбы, гибли люди, а Игорь Васильевич писал жене в Ленинград: «Здесь бывает иногда изумительно. Вчера, например, я просто глаз не мог оторвать от моря. Заходило солнце, и на зелёной воде переливались яркие, блестящие пятна, а вдали громоздились красные и жёлтые облака».
Марина Дмитриевна — жена Игоря Курчатова, была его неизменной спутницей и музой, посвятившей всю свою жизнь заботе о муже.
Вызывает «Борода»
«Бородой» Курчатова звали с тех пор, как он, выздоравливая после болезни сыпным тифом, чтобы скрыть похудевшее лицо отпустил бороду. Осенью 1942 года Сталин принимает решение о возобновлении работ по ядерной проблеме. Игоря Васильевича вызывают в Москву и назначают научным руководителем этого важнейшего для воюющей страны проекта. Курчатов просит разрешить ему собрать своих прежних питерских сотрудников из Физтеха.
Он «отвоёвывает» людей, необходимых ему для работы, очень напористо. Сам пишет характеристики, просит отпустить их с фронта и освободить из лагерей. Это были не только физики, химики и другие научные сотрудники. Для проекта требовались коллективы специалистов разной квалификации, которых война разметала по всей стране. Идёт второй год ВОВ, а в тылу геологи ищут уран - без него невозможно обеспечить выпуск в массовых масштабах вещества, получавшегося до тех пор лишь в лабораториях.
Игорь Васильевич обеспечивает тесное взаимодействие между всеми группами. Благодаря свойствам уретрального вектора, Курчатов объединяет огромное количество людей, связывает их общей государственной идеей. Он становится научным руководителем в масштабе страны. Его уретральной экспансии подчинялись самые разные ведомства и наркоматы, геологические партии, лаборатории, заводы, строительные и транспортные организации. Умудряясь удерживать в поле зрения все направления атомного дела, он одновременно занимается и циклотроном, и реактором и многими другими вещами.
Игорь Васильевич Курчатов сплотил вокруг себя и воспитал целую плеяду талантливых ученых. После успешного создания первого советского ядерного проекта курчатовские лаборатории, разбросанные по всей стране, превратились в институты и закрытые учреждения, существующие до сих пор. Управляет ими Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», подчиненный Правительству России.
Уникальность ситуации состояла в том, что впервые в СССР судьба самого важного проекта зависела от рекомендаций и решения ученых. Каждое из промышленных направлений —строительство гигантских реакторов или заводов по обогащению урана — отныне возглавили физики из команды Курчатова.
В публичном доступе не существует никаких мемуаров и дневников тех, кто работал над проектом первой советской атомной бомбы. Эти люди были пожизненно связаны обязательством государственной военной тайны.
Новый проект стал настолько секретным, что за всеми его участниками, их близкими и родственниками НКВД установило постоянную слежку. Боялись малейшей утечки информации. Поэтому фотографий и кинокадров Курчатова и его группы история почти не сохранила. Занятых в проекте учёных и научных сотрудников снимать запрещалось. Это было своего рода «Закрытое братство физиков», государство в государстве, подчинённое своим законам, в котором главенствовала тайна.
В Ленинграде блокада, и особо секретная лаборатория открывается в Москве. Наверстать упущенное за три года нельзя, но, используя добытые советской разведкой американские чертежи, можно сократить сроки разработки своей версии. Здесь, как говорится, «не до жиру», не до личных амбиций. Бомба нужна была вчера. Советские ученые отставали, поэтому было принято решение создать её по американскому образцу.
Со временем лаборатория (ЛИП АН СССР) разрослась и многие ее отделы постепенно ушли за Урал и в Сибирь. Военное направление в лабораториях оставалось приоритетным. Советскому Союзу предстояло преодолеть отставание от США в ядерных исследованиях.
