Страшно красивая жизнь одного кожно-зрительного мужчины

…Она стояла у зеркала и завязывала бант на своей лиловой шелковой блузе.

— Чем будешь заниматься сегодня, котик?

Из постели нехотя высунулась изящная белокожая рука, потом голова с длинными, как у девушки, волосами. Мужчина по-кошачьи потянулся и зевнул, сверкнув в лучах утреннего солнца белозубым ртом:

— Ну для начала высплюсь. Ведь это просто пытка так рано вставать…

Он вылез из постели, подошел к зеркалу и обнял ее сзади, умудрившись почти одновременно поцеловать ее и в тщательно затоналенную щеку, и в мочку уха, в котором мерцала замысловатая бриллиантовая серьга. Если бы он не был совершенно голым, они могли бы показаться матерью и сыном.

— Я бы еще повалялась с тобой, Владик, но сегодня мне надо присутствовать на заседании правительства… От такого мероприятия не отмажешься.

Она бросила в зеркало критический взгляд. Зеркало отразило статную женщину за пятьдесят в дорогом строгом костюме, с суровым взглядом и умелым макияжем. Откуда-то из-за пышной прически выглядывала смазливая мордочка 20-летнего красавца, который сонными глазами любовался ее отражением в зеркале.

— Закрой глаза, — сказала она тоном человека, привыкшего отдавать команды.

Он послушно опустил длинные ресницы, положив свою хорошенькую голову на ее плечо, смягченное овальным подплечником чиновничьего пиджака. Она встряхнула баллончик с фиксирующим лаком для волос и побрызгала сверху свою прическу, заставив его поморщиться от резкого запаха. Он не разомкнул объятия, только крепче зажмурился. Ужасно хотелось спать, но она была сентиментальна и любила, когда ее провожают до дверей, и потому он терпел: всего пара минут — и можно будет снова нырнуть в мир мягких подушек и душистых шелковых простыней…

Кожно-зрительный мальчик — удивительное творение природы, на первый взгляд противоречащее здравому смыслу. Существо мужского пола практически полностью лишенное мужественности в традиционном ее понимании: слабый, уязвимый, пугливый, беззащитный, в общем, ни то ни се. Ходить ему в мальчиках до самой старости, ведь вряд ли у кого язык повернется назвать его мужчиной. Какой же это мужчина, раз у него отсутствует свойственный мужскому роду инстинкт продолжения рода, раз не заложено в нем стремление к размножению и передаче своего генофонда будущим поколениям...

В первобытном обществе кожно-зрительные мальчики появлялись не часто — по-видимому, как сбои в программе эволюции или как преждевременное явление природы, — а выживали и того реже: тогда их время еще не пришло. Однако именно этот — по большому счету преждевременный — опыт жизни среди пышущих грубой силой соплеменников оказался очень эмоционально насыщенным. И устрашающим. Страхи и ненаработанный жизненный сценарий толкают кожно-зрительных мальчиков на социальные крайности, например, такие как гомосексуализм или трансвестизм… Но об этом позже.

Массовое появление на свет кожно-зрительных мальчиков и массовое их выживание началось лишь с середины прошлого века — из случайного «сбоя» они превращаются в закономерность. Города заполонили субтильные экзальтированные юноши с длинными или крашеными волосами, с серьгами и пирсингом, с модными татуировками на теле, наманикюренные и нарядные, как девочки. Для окружающих девушек они чаще становятся подружками, чем возлюбленными, и вообще ведут себя, мягко говоря, не по-мужски.

Однако у каждой медали две стороны, и отсутствие подсознательного стремления к размножению дает кожно-зрительному мальчику удивительную свободу в выборе сексуального партнера. В нем нет обусловленности, свойственной остальному человечеству мужского пола, которое в большинстве своем реагирует на феромоны партнерши, подсознательно дифференцируя женщин (а то и мужчин) по простому принципу «хочу-не хочу». Кожно-зрительный мальчик не хочет никого. В смысле — никого конкретно. А когда кожно-зрительный самец не хочет никого конкретно, это означает, что он может заниматься сексом с кем угодно, без каких-либо ограничений.

Его либидо может выбрать абсолютно любой объект. И выбор это зависит совсем не от сексуальной привлекательности этого объекта, а от массы других факторов, напрямую не связанных с сексом. Такая «рациональная сексуальность» с трудом поддается пониманию, ибо это нечто совершенно противоположное животному типу влечения, свойственному остальному человечеству. Затащить кожно-зрительного мальчика в постель может что угодно, только не сексуальное желание — любопытство, эмоциональная привязанность, страх, поиск защиты, желание новизны, престиж...

Ну и конечно, расчет, куда ж без него.

Наверняка кое-кто презрительно назвал бы нашего героя «жиголо» или содержанцем. Но сам Владик был далек от того чтобы мыслить такими категориями. Ему было просто спокойно, сытно и комфортно со своей покровительницей, которую он в шутку называл «женщина-танк». Прямо так и говорил, когда она приходила в снятую для него квартиру, скидывала прямо на пол дорогую шубу и без сил обрушивалась на большой кожаный диван: «Видел тебя сегодня в новостях, Маруся, ты просто женщина-танк! Как ты этого репортера отбрила! Ты прямо моя железная леди!»

Владик массировал ее холеные ноги нежными длинными пальцами, едва прикасаясь мягкими губами к ее икрам, коленям, бедрам, и «железная Маруся» расслаблялась и таяла, превращаясь из «женщины-танк» в просто женщину.

Именно это ее и подкупило, когда она встретила Владика. То, что с ним так легко и приятно чувствовать себя женщиной. Не начальницей, не солидной дамой, не чиновницей, перед которой открываются все двери, а просто женщиной, которая, как и любая другая, хочет нежности, ласки и… простого человеческого общения. С каким неподдельным интересом он ее слушал! Как он сопереживал! Как он умел успокаивать! Каким был ласковым и внимательным! И это была только часть его талантов…

Их пути пересеклись в ВИП-зале одного Московского вокзала. Мадам депутат встречала неофициальную иностранную делегацию, руководитель которой категорически не переносил самолеты. Эта милая фобия стала косвенной причиной приятных перемен в ее личной жизни, и она не раз потом вспоминала боязливого европейца добрым словом.

Водитель привез ее слишком рано, и они с помощником зашли скоротать время в бар ВИП-зала. Смазливый улыбчивый официант с элегантным шейным платком и блестящим камушком в мочке уха сразу привлек ее внимание. Кофе, который он сварил, был невероятно вкусным, и она сделала ему комплимент. Он сделал ответный комплимент ее прическе и элегантному наряду. Слово за слово завязалась беседа, в ходе которой он поразил ее своей удивительной осведомленностью о модных тенденциях в прическах и одежде и даже в том, какие силуэты наиболее выигрышно способны обыграть ее весьма корпускулярную фигуру.

Мария оставила ему свою визитку, сопроводив ее просьбой-приказом позвонить. Он оказался послушным мальчиком и позвонил. И уже через неделю стал ее любовником и по совместительству персональным… стилистом.

Владик обожал все красивое. Его восхищали модели на подиуме, он любил рассматривать глянцевые журналы, мог часами торчать перед зеркалом, разглядывая собственное лицо и выщипывая выбивающиеся из идеального рисунка бровей волоски. Его влиятельная покровительница смотрела на эти слабости сквозь пальцы, ведь у Владика действительно был хороший вкус. С его чуткой руки она изменила прическу, форму бровей, макияж и стала выглядеть лет на десять моложе. Во всяком случае так ей говорили услужливые заместители и помощники. Она пару раз брала его с собой в Европу, доверяя выбрать для нее новинки от модных домов. Его выбор ее неизменно радовал, хотя иногда и удивлял.

В ее властных и заботливых руках преобразился и сам Владик, превратившись из смазливого бармена в ухоженного и стильного светского красавчика. Несколько раз на него покушались солидные тетки из окружения мадам чиновницы, но она умела отстаивать свое и «добычу» из своих коготков не выпустила.

Хуже было, когда она замечала, как в его сторону стреляют глазками молоденькие симпатичные девочки, — тогда ее сердце начинала покалывать настоящая ревность. Однако, несмотря на то, что Владик открыто восхищался чужими красотками и часто провожал длинноногих выскочек взглядом, сексуального интереса они у него не вызывали. Мария ощущала это каким-то внутренним бабьим чутьем, и это усыпляло ее бдительность, хоть и казалось несколько странным.

Ни один кожно-зрительный мальчик не может пройти мимо того, что можно описать всего одним словом — кра-со-та. Развитая личность будет в первую очередь восхищаться произведениями искусства: сочетанием цветов на полотнах гениев кисти, мелодичной музыкой и высокой поэзией. Менее развитая — глянцевыми журналами, выхолощенной красотой девушек с обложек и их вызывающе модными продуманными нарядами. Возможно, первый будет любоваться балеринами и актрисами, а второй — моделями и поп-дивами, но суть их интереса будет единой: и тот и другой подсознательно завидуют красивым девочкам, которыми все восхищаются, наряжают в красивые одежки, холят и лелеют. И так хочется кожно-зрительному мальчику быть таким же красивым, таким же ухоженным, таким же холеным и всеми желанным… И не так важно, через какие тернии лежит путь ко всему этому, ведь чем больше вокруг кожно-зрительного мальчика красоты, тем ближе он к своей мечте.

Иногда Владик забавлял свою влиятельную любовницу, встречая ее наряженным в один из ее туалетов. Дурачился, смеялся и втягивал ее в эти домашние мини-вечеринки, хотя его переодевания вызывали у нее смешанные чувства. Когда она впервые увидела его в своем вечернем красном платье, перетянутом в узкой талии сверкающим поясом, в туфлях на шпильках, с искусным макияжем и взбитыми светлыми локонами, она в первую минуту растерялась, не узнав в высокой шикарной блондинке своего любовника. Она уже было набрала воздуха в легкие, чтобы поразить «соперницу» мощной звуковой волной, но остановилась, сраженная фразой, произнесенной знакомым фальцетом с хрипотцой: «Маруся, кошечка моя, не узнаешь меня в этом прикиде, подружка?»

Розыгрыш удался на славу, они долго смеялись, потом пили шампанское, потом занимались восхитительным сексом… Мария поначалу отнесла эту историю к категории уникальных эротических приключений, которые так приятно хранить в шкатулке воспоминаний и перебирать ближе к старости. Однако история стала повторяться — и «розыгрыш» превратился из забавной шутки в целый сериал с переодеваниями. В сценарии сериала прослеживалась едва уловимая закономерность: чаще всего Владик «прикидывался женщиной», когда испытывал какой-то стресс. Мадам чиновница сначала смеялась, потом ругалась, потом махнула рукой и сделала вывод, что для Владика это, наверное, не самый худший способ борьбы со стрессом, в отличие от «заедания» и «запивания».

Разгадка тяги к переодеваниям, свойственной очень многим кожно-зрительным мальчикам, кроется в печальном опыте самых первых поколений кожно-зрительных самцов. Будучи нежизнеспособными, слабыми и беспомощными, кожно-зрительные особи были обузой для первобытной стаи. Мамонты приводят их в ужас, женщины не привлекают, к труду и обороне не приспособлены… Единственным амплуа, в котором они реально приносили племени пользу, было амплуа продовольственного НЗ. Другими словами, когда охота была неудачной, их использовали в качестве пищи. Как ни ужасно это звучит, но на этапе первобытного общества наши предки были людоедами и ели себе подобных. Что поделаешь, голод страшная штука, особенно когда в одной из пещер сидит нежное юное существо, не способное ни на какую полезную деятельность.

Увы, первые кожно-зрительные самцы пали жертвами обычного голода. Ну вернее не совсем конечно обычного, скорее зверского. Но не в этом суть. Суть в том, что их «зеркальное» отражение другого пола — кожно-зрительные девочки — гораздо реже становились жертвами людоедства. У них была своя видовая роль – дневные охранницы стаи. Кроме того, они часто оказывались под покровительством вождя, который испытывал повышенное влечение к кожно-зрительным особям. И единственным шансом избежать ужасной участи не быть съеденным для кожно-зрительного мальчика было…притвориться девочкой. «Девочку не тронут», «если я девочка, меня не съедят», «я спрячусь в платье, и людоеды меня не найдут», — примерно такие странные посылы нашептывает кожно-зрительному самцу его самый древний страх, ворочаясь в его подсознании и заставляя его в минуты нервного напряжения примерять на себя женские образы. Не миновала эта участь и Владика. И, хотя его увлечение дамской одеждой не переросло в социальное поведение, застопорившись на уровне интимной привычки надевать время от времени женское белье или расхаживать по дому в платьицах, тем не менее иногда он совершенно искренне горевал из-за того, что не родился девочкой.

Впрочем, в нем и так было много чего девчачьего. Например, часто по вечерам они любили смотреть вместе сентиментальные мелодрамы, которые Владик обожал и в самых душещипательных местах даже хлюпал носом. Суровая и решительная общественная деятельница рядом с ним расслаблялась и становилась пушистой кошечкой, а его она называла послушным котиком. Кстати, именно с этих, в общем-то банальных, словечек, которыми они называли друг друга, и открылась новая страница в жизни Владика.

Однажды от нечего делать он сочинил простенькую песенку, которую спел ей, кривляясь и изображая поп-звезду. Песенка мадам чиновнице понравилась. Она подсуетилась, подергала за нужные ниточки — и уже через несколько недель песенку «Кошечка» исполнял с большой сцены один известный шансонье. На волне успеха песни Владик подружился с окружением певца и даже стал вхож в богемные круги шоубиза.

Широкой публике он не стал известен, ибо так и остался автором одной песни — ничего путного ему больше придумать не удалось. Да он и не стремился. Ему гораздо больше нравилась сама тусовка и клубная жизнь, чем муки творчества. Ну а самым приятным, конечно, было чувствовать себя причастным к обществу успешных людей, законодателей мод, «селебритис», которые постоянно у всех на устах. Даже среди этого яркого светского ассорти он умудрялся оказаться в центре внимания, постепенно превращаясь в этакий модный приз, который хотят заполучить все.

Девчонки строили ему глазки, взрослые тетки откровенно флиртовали и каждая вторая хотела взять под свое теплое крылышко «милашку Владика». Он умел произвести впечатление даже на высокомерных снобок из высшего общества: целовал им ручки, с ходу определял марку парфюма, которым они пользовались, умел сделать тонкий комплимент, «по секрету» делился последними светскими сплетнями, по-щенячьи заглядывал в глазки. Приложите все это к его слащавой холеной внешности и дорогому прикиду, на который не скупилась мадам чиновница,— и станет понятно, почему вокруг него постоянно клубились жаждущие его внимания и ласки дамы. Пару раз он нехотя переспал с особо назойливыми поклонницами, но никто из них не привлек его в качестве постоянной подруги и продолжения не последовало.

И все-таки настал день, когда он оставил свою покровительницу, вытащившую его из вокзального бара в поблескивающий мир бомонда. Случилось это после одного неприятного инцидента в ночном клубе.

В тот вечер он был в клубе с новыми приятельницами — девушками из одной начинающей музыкальной группы. Они сидели за столиком и весело болтали, обсуждая концертную обувь. О женских туфельках Влад мог говорить часами — это была его слабость, его увлечение, его конек. Разговор в шутку зашел о том, с каким видом туфель ассоциируется у Влада каждая из девушек. Идея с ассоциациями ему понравилась, и он с удовольствием ее подхватил, жеманно закатив глазки и интригующе улыбнувшись:

— Итак, начнем с Ларисы. Лариса у нас похожа на классические «лодочки» золотистого цвета, такая ладная, сдержанная, скромная, вне моды, но всегда стильная… Жанна — это агрессивные туфли-чулки в стиле милитари, на высоком каблуке и с толстой подошвой… Катя — это последний писк моды, к тому же любительница сердечек. А значит Катя — это Трибьют Мэри-Джейн от Ива Сен-Лорана, с 3-сантиметровой платформой и вырезом у пальцев в форме сердечка. Цвет, конечно же, красный! Юля… Юля — это хрустальные башмачки из сказки про Золушку…

Довольные девушки смеялись над его фантазиями, как вдруг к их столику подошел какой-то пьяный небритый качок.

— Не слишком ли много красивых телок для одного дохлого сморчка? — парень угрожающе навис над Владиком, закрыв его от вспышек клубных огней.

— Ты кто? Что тебе нужно? — у Владика внезапно пересохло в горле и по-заячьи забилось сердце.

— Щас узнаешь, кто я такой, ну-ка иди сюда, если ты мужик, — парень схватил Влада за шиворот и потащил к выходу. Девчонки подняли визг, а Влад так перепугался, что сил у него хватило только на то, чтобы вырываться и кричать: «Отпусти! Пусти! Помогите же кто-нибудь!»

Качок почти дотащил Влада до выхода, как вдруг ему наперерез бросился какой-то крупный мужчина в черном пиджаке. Завязалась потасовка, в ходе которой случайно попало и Владику. Он отлетел в сторону от чьего-то удара локтем, забился под стол и с ужасом наблюдал, как эти незнакомые мужики молотят друг друга. От страха у него началась гипервентиляция легких, он дышал часто и быстро. Дерущихся в конце концов разняли охранники, «качка» вывели, а мужик в пиджаке осмотрел зал, заметил дрожащего Владика под столом, протянул ему руку и сказал: «Пойдем со мной». Заметив ужас в глазах парня, он добавил: «Не бойся, не обижу».

Эту ночь Владик провел у Якова — так звали его нового знакомого. После непродолжительной дискуссии они пришли к выводу, что напавший на Влада парень был ревнивым приятелем какой-то из его поклонниц, ибо добродушный эстетствующий красавчик был лишь безобидным тусовщиком и врагов нажить не успел. Тем не менее, на всякий случай решили, что ему безопасней «отсидеться» у Якова.

«Отсидка» кончилась тем, что через три дня Влад приехал в съемную квартиру, забрал свои вещи и написал «женщине-танк» слезную записку о том, что уходит, но умоляет простить и что всегда будет вспоминать ее с любовью и теплом. Нежный «котик» выбрал себе нового покровителя, такого, который мог не только обеспечить, но и реально защитить.

Высокая эмоциональная амплитуда кожно-зрительных мальчиков обусловлена влиянием зрительного вектора, причем в широчайшем диапазоне эмоций, на которые способен кожно-зрительный мальчик, совершенно особняком стоит страх. И по силе эмоционального накала и по объемности: нарастая, страх может вытеснить все другие эмоции, заполнив все эмоциональные пустоты и нехватки в душе кожно-зрительного мальчика. Именно страх зачастую становится движущей силой в его жизни, не имеющей заранее предопределенных сценариев.

Другой контрарной движущей силой является стремление убежать от страха. Оно приводит кожно-зрительного мальчика к искреннему желанию ограничить в человеке животное (дикое, кровожадное) начало. Он против насилия, он против войны, он против убийств и смертной казни; его пугают драки и неконтролируемая агрессия, даже если они не направлены на него лично. А уж если он сам становится объектом агрессии и у него возникает ощущение опасности для своей жизни, тогда его страх достигает апогея, заставляя любыми средствами искать защиты и спасения.

Нередко защита и спасение приходят в лице большого мускулистого мужика, который берет слабого и пугливого кожно-зрительного юношу под свою защиту, давая ему чувство безопасности в обмен на плотскую любовь.

После нападения в клубе Влад не сразу пришел в норму. Он постоянно спрашивал себя: «За что?!» — и не находил ответа. Все размышления заканчивались абстрактным выводом о том, что в окружающем мире слишком много зла и жестокости. При такой перспективе отношения с Яковом казались ему идеальным выходом. Яков был крепким и спортивным, а значит, с ним рядом можно было не бояться физической агрессии. У Якова были хорошие связи, и он в два счета пристроил Влада ассистентом режиссера в одну модную телепередачу. Яков был грубоватым, но сентиментальным, он быстро привязался к Владу и заботился о нем как самый примерный семьянин, вплоть до того, что делал ему кофе по утрам. Владу льстила эта забота, и рядом с Яковом он чувствовал себя на миллион долларов.

Конечно, в первые дни их близости у него был определенный страх перед физической болью, но опытный Яков мягко и умело совратил своего милашку-приятеля, неизменно сопровождая свои действия анальными шуточками типа «сначала больно — потом прикольно». Через некоторое время новые отношения вошли для Влада в привычку и никакой боязни уже не вызывали. Он по-своему привязался к новому покровителю, который был умнее, сильнее и на порядок уверенней его самого и шел по жизни настоящим хозяином, повиноваться и угождать которому было вполне естественно.

Более того, рядом с Яковом Влад наконец-то раскрылся и стал в открытую носить дома женские вещи, что забавляло и возбуждало Якова, а потому всячески им поощрялось. В общем, «милашка Влад» был совершенно доволен своей новой жизнью.

Гомосексуальные отношения часто становятся панацеей для кожно-зрительного мальчика, терзаемого страхами и не умеющего самостоятельно найти свое место в жизни. Лишенный эволюцией права на поклевку, рядом с анальным любовником он опосредованно приобщается к этому праву, получая свой «кусок пирога» из мускулистых рук своего партнера. И его не терзают сомнения по поводу того, на правильном ли он пути и не совершает ли он чего-то противоестественного: до тех пор, пока он чувствует себя защищенным и жизнь его налажена и устаканена, все, что с ним происходит, — правильно, без каких-либо условий и оговорок.

Несколько месяцев спустя где-то в бескрайних телевизионных коридорах Влад столкнулся со своей «бывшей» — с «женщиной-танк» Марусей. Она гордо несла себя по ковровой дорожке коридора, окруженная какими-то людьми, как всегда эффектная, в строгом костюме с элегантной брошью, с высокой прической и искусным макияжем. Увидев Влада, она замедлила шаг и небрежным жестом показала свите, чтобы те шли дальше. Влад остановился, невольно залюбовавшись ее продуманным образом а-ля «женщина-депутат».

— Я слышала, ты пидорком стал, — бросила она презрительно, когда он поравнялся с ней. В ее небрежном тоне слишком явно читалась обида брошенной женщины.

— Маруся, такой роскошной женщине как ты совсем не идет грубость, — ответил Влад и нагнулся, чтобы поцеловать ей руку.

— Позвони мне, — еле слышно сказала она, наклонившись к его уху.

…Он и в этот раз оказался послушным мальчиком.

Корректор: Галина Ржанникова