Таран - оружие смелых. Часть 2. Бойцы ближнего боя по имени «Прощай, Родина!»

(Начало)

О подвигах многих солдат и офицеров страна узнавала спустя годы после Победы от жителей городов и деревень, которых они защищали. Детали же сражения восстанавливались из брошенных фашистами при разгроме и отступлении дивизионных штабных архивов и частных дневников, в которые аккуратными немцами, не без изумления перед мужеством советских воинов, вносились записи об отражении атак одним человеком или небольшой группой, оставленной в арьергарде, чтобы «преградить путь врагу» и дать возможность отступить советским частям.

Артиллерия формировалась как коллективный род войск. В истории Второй мировой войны известно много случаев, когда у орудия в живых оставались один-два человека, продолжавших успешно вести бой.

Обер-лейтенант 4-й танковой дивизии вермахта Фридрих Хёнфельд записал в своем дневнике: «17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он вел бой в одиночку, бил из пушки по нашим танкам и пехоте. Казалось, бою не будет конца. Храбрость его поразительна…»

Хайнц Гудериан, генерал-полковник, любимец и один из главных советников Гитлера, мастер европейских молниеносных войн, умело и легко, как нож сквозь масло, провел свою армию через всю Европу, завоевав ее блицкригами. Хайнц-Ураган, Хайнц Быстрый, как называли его коллеги, занял Польшу меньше чем за месяц, Францию — за 37 дней, а осенью 1941-го надеялся проутюжить танковыми гусеницами брусчатку Красной площади.

Однако, вопреки холодной логике немцев, их здравому смыслу и военному расчету, отлаженная гитлеровская машина смерти то и дело спотыкалась об одно и то же препятствие. Этим препятствием становился простой русский солдат, очень часто почти мальчик, едва успевший окончить военное училище, научившись прицельно стрелять на учениях и не получивший никаких боевых навыков, но обладавший горячим желанием защитить свою землю и уничтожить тех, кто на нее посягнул. Таким был Николай Сиротин, о котором в своем дневнике упоминал Фридрих Хёнфельд.

17 июля 1941 года девятнадцатилетний Коля Сиротин, оставшись «один в поле воин», прикрывая отступление своих товарищей, опроверг все общепринятые тактико-технические расчеты, вступив в сражение с танковой колонной из более чем 50 машин. Начинающий артиллерист выстроил собственную стратегию боя. Подбитые фашистские танки горели один за другим, как свечки, образовав затор для продвижения другой бронетехники, тем самым создав у врага иллюзию, что колонна попала под артиллерийский обстрел целой батареи.

Продвигаясь в глубь территории Советского Союза, немцы еще не раз встретятся с такими бойцами, а Гудериану придется снова и снова убеждаться в нелогичности, непредсказуемости и невероятном мужестве простых русских солдат-одиночек, легко отдававших свои жизни, прикрывая отступление товарищей, защищая небольшую крепость, поселок, деревню, подступы к Москве — во имя спасения своего народа.

Частое упоминание определения «простой» подразумевает не социальную или интеллектуальную степень героя, а его воинский статус. Особенность русской храбрости и отваги, характерная для мужчин и женщин, населявших просторы от Балтики до Охотского моря, многими столетиями пестовалась в холодной уретральной степи, чтобы раскрыться в будущих поколениях героическими подвигами опытных воинов и безусых мальчишек, которые не только пороха не нюхали, но и не успели познать женщину.

Немцы похоронили Николая Сиротина со всеми воинскими почестями, салютуя в знак уважения его смелости. Возле могилы Сиротина образовалось маленькое кладбище в два ряда, на котором под наскоро сколоченными белыми березовыми крестами остались навсегда лежать в Белорусской земле погибшие при артобстреле из одного-единственного орудия, спрятанного в пшеничном поле, вражеские солдаты и офицеры.

Похожий подвиг был совершен казаком-артиллеристом Степаном Дмитриевичем Передерием, более трех часов удерживавшим фашистов артиллерийским огнем на окраине Краснодара. Когда один из танков опрокинул орудие, солдат вскочил в стоявший рядом с ним грузовик и понесся в лобовую атаку, тараня танк машиной. Остановило его только прямое попадание снаряда. Местные жители уговорили немцев отдать им тело погибшего артиллериста, услышав в ответ: «Забирайте. Ваш солдат — большой герой!» Степан Передерий, родившийся в станице недалеко от Краснодара, стал на защиту своей малой родины, препятствуя наступлению и давая возможность отойти своим войскам.

Хайнцу Гудериану, мечтавшему провести блицкриг в России и стать фельдмаршалом, не повезло. Он проиграл войну простым советским парням — Ивановым, Сиротиным, Орловым, Передериям... у которых часто и воинское звание едва дотягивало до сержантского или ефрейторского, которые в свои 19–20 лет еще не успели толком начать жизнь, создать семью, но уже в 1941-м доказали Быстрому Хайнцу, что такой народ победить нельзя. А через 4 года они убедили в этом весь мир.

Обманутый и проиндуцированный оральным Гитлером немецкий народ благословлял своих сыновей на захват новых территорий, радиус которых расширялся месяц за месяцем в направлении Востока. Не ставя в известность о планах даже младший офицерский состав, немецкое командование ночными маршами продвигало, словно шахматные пешки, свои войска к литовской границе.

Среди солдат и младших командиров ходили самые неправдоподобные слухи. Пехотинец Готтфрид Эверт вспоминал о цели переброски на Восток: «Советский Союз должен был дать нам проход через Кавказ в Персию и оттуда в Африку. То, что мы нападем на Россию, никому и в голову не приходило». За несколько часов до начала операции — нападения на СССР немецким войскам было зачитано обращение Гитлера и выданы боеприпасы.

Уже в первые часы войны столкнувшись с сопротивлением советских солдат и офицеров, расквартированных вдоль западной границы Советского Союза, Гитлер ранним утром объявил своему народу, что начавшиеся на Востоке боевые действия за «жизненное пространство», так необходимое арийской нации, имеют свою специфику. Едва пробудившиеся немцы явно недооценили очередной гитлеровский милитари-промоушн. Да и сам он пока с трудом представлял, во что втянул свою армию и народ.

Термин «жизненное пространство на Востоке», закрепленный национал-социалистической пропагандой и вождями нацизма, подразумевал заселение Восточной Европы арийцами. Сумасшедшая звуковая идея, равно как и сам термин «жизненное пространство», появилась еще в вильгельмовскую эпоху, то есть во времена кайзера Вильгельма I, и внятно оформилась выражением Отто фон Бисмарка: «Натиск на Восток» (Drang nach Osten).

Масла в огонь будущей войны подлил Ханс Гримм своим политическим бестселлером «Народ без пространства» (Volk ohne Raum), выпущенным в 1926 году. В нем автор убеждал читателя, что если Германия не расширит свои территории, то ее народ окажется обречен на голодное вымирание. Идея германской «экспансии» так понравилась Гиммлеру, что он быстренько состряпал план «Ост» («Восток»), в основу которого входило освобождение славянских территорий за счет крупномасштабной депортации «расово нежелательного» населения, его порабощение и экономическая эксплуатация.

Нацисты, раскрывшись полнотой нереализованных свойств своих природных векторов, придали гиммлеровскому плану дополнительные смыслы. «Ост-идея» изобиловала анально-звуковыми нехватками и заключалась в попытке покрыть их за счет антропогенетических умозаключений о природном неравенстве народов и нордическом расовом превосходстве германцев.

На практике она осуществилась созданием сети подопытных концентрационных лагерей, где, среди прочего, производилась «отработка на заключенных новых способов стерилизации — радиационной, химической, механической...» с использованием методов небезызвестного нацистского преступника доктора Йозефа Менгеле, ставшего основателем научно-исследовательского центра в Освенциме. Менгеле и его «экспериментаторы» не только запятнали евгенику своими антигуманными опытами, но и забили последний гвоздь в крышку ее гроба, на многие десятилетия прекратив развитие этой необходимой человечеству науки.

Сюда же добавилась ницшеанская теория о сверхчеловеке, упорно навязываемая нацистам сестрой Фридриха Ницше Элизабет, прибравшей к рукам все наследие нездорового братца. Созданный ею музей-архив был объявлен Гитлером центром национал-социалистической идеологии, обеспечив изворотливой сестрице-нацистке не только славу, но и безбедное существование.

Биологические и психологические характеристики «породы» людей, населявших территории Восточной Европы и особенно СССР, не соответствовали представлению анально-звуковых носителей гитлеровской морали, нацистов-культурологов с недоразвитыми свойствами зрительного вектора, на чьем понятии о мифических ариях начал свой махровый расцвет эзотерический нацистский мистицизм, глубоко проникнув в религию, науку и искусство Третьего рейха. Славяне, с их бесшабашной и полудикой натурой, не вписывались в концепт ариософии, а значит, подлежали поголовному истреблению.

Завоевание «жизненного пространства» Восточной Европы с нападением на СССР изначально рассматривалось как «война без правил». «Немецкий солдат противостоит врагу, армия которого, должен признаться, состоит не из человеческих существ, а из скотов, из животных» (из речи А. Гитлера, 22 июня 1941 г.).

Первые часы войны и внезапность нападения действительно застали советских военных врасплох. Немецкие бомбардировщики, пролетая низко над землей, сбрасывали на спящие казармы бомбы, на которых стояли надписи: «Русские яйца», с ухмылкой наблюдали за полуодетыми солдатами, бросавшимися врассыпную, и бездействием ПВО противника.

Однако уже во второй половине дня 22 июня 1941-го ситуация изменилась, вынудив Гитлера содрогнуться от первых масштабных потерь и фактов, пересказанных участниками и очевидцами «специфики войны за жизненное пространство, так необходимое арийской нации» (из речи А. Гитлера, 22 июня 1941 г.). Убедившихся, что военный демарш здесь сильно отличается от опыта французской кампании, где нельзя будет провести боевые действия по-быстренькому, как в Европе, на велосипедах. Во-первых, из-за проклятых российских дорог. Во-вторых, из-за неизвестно откуда взявшихся снайперов. В-третьих, из-за оказавшихся в тылу разрозненных групп военных, которые в недалеком будущем станут основой первых партизанских формирований.

«На восточном фронте мне повстречались люди, которых можно было назвать особой расой... уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть», — вспоминал танкист Ханс Беккер. В первый день войны 9 советских летчиков совершили таран, жертвуя собой во имя Победы, которая наступит только через четыре года. Немцы называли советских пилотов фаталистами, сражавшимися без какой-либо надежды на победу и выживание.

Пройдя пол-Европы и привыкнув к мысли о том, что неприятель в безвыходном положении сдавался, немцы предполагали, что то же самое они встретят у советских солдат и офицеров, жителей деревень и городов. В первые же дни войны такой привычный западноевропейский коллаборационизм, с не меньшим энтузиазмом ожидаемый от тех, кого «крестоносцы» вермахта шли на Восток «освобождать», вступая «в битву с мировым большевизмом», на деле обернулся полной противоположностью.

Генерал Гудериан, январь 1954 г.

Не фанатизм и не страх перед своими комиссарами заставляли солдат и офицеров сражаться до последнего патрона, защищая свои временные позиции среди поля пшеницы, пропуская колонну танков, а потом открывая по ней огонь.

Русские тоже включились в «войну без правил», они выбрасывали над осажденными крепостями, деревнями и населенными пунктами белые флаги, но стоило противнику направить туда роту, как она тут же уничтожалась находящимися в осаде бойцами.

Ефрейтор Ханс Тойшлер: «Русских подняли выстрелами во время сна, так что первые пленные пришли в подштанниках... но они быстро опомнились и стали организовывать упорную жесткую оборону. Вскоре, между 05:30 и 07:30 утра, стало окончательно ясно, что русские сражаются в тылу наших передовых частей... образуя очаги обороны. Они надвигались на нас без артподготовки и даже офицеров, орали осипшими голосами... безоружные бросались с саперными лопатами и погибали десятками. Они боролись до конца и отступать не собирались. Если это не героизм, то что это?»

Непонимание немцами российского уретрально-мышечного менталитета заставляло их считать, что на такую погибель солдат гнали комиссары, но те же немцы в своих мемуарах свидетельствуют о том, что среди нападающих не видели офицеров. Русское мышечное войско, даже если оно осталось без командира и разрозненно, но при этом уже выведено из своего состояния равновесия, то есть монотонии, способно самостоятельно яростно противостоять врагу.

«В такое просто не поверишь, пока своими глазами не увидишь. Солдаты Красной армии, даже заживо сгорая, продолжали стрелять из полыхавших домов» (офицер 7-й танковой дивизии).

В первый же день по приказу маршала фон Бока были отведены войска с территории Брестской крепости, которая по плану фашистов должна была пасть в считанные часы. Это явилось первым отступлением гитлеровцев в Великой Отечественной, с потерями личного состава, равносильными потерям солдат и офицеров при захвате Польши и «за все шесть недель французской кампании».

Задуманный немецким генштабом блицкриг, преимущество которого всегда заключалось в неожиданном нападении и искусстве маневра, имел и мощное психологическое воздействие. В ожидании бессмысленных потерь, не выдерживая натиска, оказывались сломленными целые армии. Деморализованные солдаты, оставаясь без своих кожных наставников, способных к командованию, добровольно сдавались на милость победителя, доверяя ему себя и все свое военное имущество.

Таков был опыт предыдущих военных побед на территории Европы, где преобладала западная гибкость и кожная «польза-выгода». Тем сильнее было недоумение, разочарование, страх и нежелание немцев с первых часов войны 1941 года, несмотря на быстрое продвижение некоторых своих частей по территории СССР, увязнуть в боях местного значения.

Фанатическое сопротивление русских перечеркивало все военные каноны, ломало все представления, заставляя немцев сильно отставать от намеченного плана, тратя непомерные силы в большей степени на закрепление полученных целей, чем на их завоевание.

Изначальное отсутствие энтузиазма у немецких солдат и младших офицеров воевать с Советской Россией сменилось полным пониманием, что что-то идет не так, как всегда. Немцы были напуганы непривычным для европейцев сложнейшим ландшафтом, его бесконечным размахом, где любая рота или дивизия просматривалась, как на ладони, а смертельная опасность таилась в каждом доме, проселке, овраге.

Но самым непонятным был русский менталитет «коварных, жестоких партизан и выродков-женщин», наравне с мужчинами взрывавших мосты, пускавших под откос поезда, поджигавших немецкие штабы и ангары (из приказа командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау «О поведении войск на Востоке»).

Немецким войскам внушалось, что они «заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения» (из приказа командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау от 10 декабря 1941 г.)

Этот фрагмент приказа, разработанный за 40 дней до начала войны с СССР, дополнительно подтверждает тактику «выжженной земли», которой грозились уничтожить все живое на славянских территориях. Немецкие пехотинцы не случайно боялись русских, способных самым жестоким образом крушить врага. Но звуковое безумство анальных идеологов и амбициозность немецких командиров-кожников то и дело наталкивались на чуждые их пониманию общинные ментальные ценности «лучше погибнуть, чем сдаться», не постижимые ни умом, ни сердцем.

Приоритет общего над частным, в том числе отсутствие ощущения ценности собственной жизни — это природа человека с уретральным вектором. Уретральники легко отдают жизнь за свой народ, получая от этой отдачи наивысшее наслаждение. В холодных степях и дремучих лесах, на малопригодном для выживания ландшафте тысячелетия назад закладывались первые будущие российские уретрально-мышечные ментальные ценности.

Занесенный из монгольских степей дух уретральной вольницы Чингисхана крепко врос в Российскую землю, многократно усилившись мышечной мощью наших богатырей. На примере пращуров, сложивших головы за свое Отечество, воспитывались все подрастающие поколения. Вдохновляясь единым коллективным психическим своего народа, они разделяли с ним все его невзгоды и победы, считали за счастье отдавать свои жизни ради продвижения стаи в будущее.

С другой стороны, было бы некорректно утверждать, что все мужчины и женщины, героически отдававшие свои жизни на войне, имеют природный уретральный вектор. На смелых поступках многих из них сказывалось влияние уретрально-мышечного мировоззрения, отпечатавшегося характерной ментальной надстройкой.

Системно-векторная психология Юрия Бурлана, используя термин «ментальная надстройка», объясняет его следующим образом. Рожденный в условиях какой-либо страны или привезенный туда в раннем детстве, ребенок, вне зависимости от своих природных векторов, приобретает свойства коллективного психического, характерного для ее народа, ее особенностей, ценностей и традиций.

Воспитание человека в рамках уретрально-мышечного менталитета и строящееся на базе коллективизма чувство ответственности, когда «один за всех и все за одного», способно толкнуть Матросова на дзот, а Талалихина на таран. Это кажется представителям западного мира неоправданным риском и бессмысленным действием, а россиянам — естественным патриотическим долгом, продиктованным жизненной необходимостью.

Так было, есть и будет всегда. Непонимание российской ментальной специфики в очередной раз ведет Запад к необдуманным попыткам вторжения в славянский мир и желанию расставить в нем свои геополитические акценты. Приходится усомниться в разумности и компетентности западных аналитиков и опять убедиться в том, что русская история их так ничему и не научила.