Воспитание детей по-неандертальски. Наркоманы захватывают большой город
Наркотики с убийственной передозировкой, дающие нам способность на короткий миг ощутить отсутствие боли от зияющих духовных провалов…
«УБЕЖИЩЕ» — выведено на стене. Стрела вниз — она указывает направление. Куда двигаться. Ой, ноги проваливаются. Ха-ха, будто скачешь козлом по луне? Это у кого? А, у Бегбедера в «Экстази». Вниз, стрела вниз. Еще ступенька. У нас еще есть, нам хватит на ночь. А что, уже ночь?
Я вижу эту точку. Она большая, черная. К ней не нужно подходить, она подойдет к тебе сама. Она объемная, ее можно потрогать. Запусти руки в черноту и сделай шаг навстречу, а потом пройди через нее насквозь. Давай руку, пойдем вместе. Я тебе обещаю, сегодня ты его увидишь. Я же видел, даже говорил... нет, спросил, спросил, а он мне сказал: «Приходи еще». Я спросил: «Когда?» Он крикнул: «Всегда!» И я иду, ТУДА, к ТОМУ, КТО знает ВСЕ. Я иду, но передо мной снова захлопывается дверь, и все повторяется сначала.
Вот и звук. Ты слышишь? Как будто крылышками стрекоза шелестит, тогда тоже так было. Тогда тоже так было, он не хотел мне ответить, и так всегда, так всегда. Я спрашиваю, а в ответ — нет ответа, только тишина. Тишина – она священна. Ее так мало, ее не хватает на всех, поэтому я уходил, не то чтобы совсем, нет, я прятался в темном шкафу, когда мама говорила, что к нам придут гости, потому что мне сегодня пять лет. Гости — дядя Сережа и его жена, визжащая, как тормоза на дороге, тетька Нинка с красными губами. Сначала она будет меня целовать, а потом тереть мою щеку, убирая следы своей красной жирной помады, а потом будет снова тискать меня и кричать в самое ухо, в мою главную эрогенную зону: «Сколько тебе лет? Сколько тебе лет? Покажи на пальчиках!»
Дура! Какие пальчики?! Я уже до 100 считать умею и читаю по слогам, но чтобы отвязаться от нее, я показываю ей раскрытую ладошку: «Пять». Она думает, что я идиот, потому что молчу, потому что мама меня так называет, потому что мама сейчас начнет ей со слезами на глазах жаловаться, что когда вчера она ушла в магазин, я снова залез в шкаф — в тот дальний старый бабушкин комод, который «к чертовой матери» уже давно пора увезти на дачу, но папа упирается. Она меня искала, звала. Я слышал, как она бегала по квартире, хлопала дверью. Я даже слышал жужжание соседского дверного звонка и осторожные шаги соседки тети Мани по ее прихожей. Они как шаги леопарда по саванне. Мягкие, крадущиеся, но я их слышал, все мое внимание было сосредоточено на них... И вдруг — выстрел! Нет, это оброненный кусочек сухарика хрустнул под ногой соседки, там, по ту сторону стены, но для меня это было так громко, как если бы здесь, по эту сторону моей барабанной перепонки, внутри моего уха. Потом все замерло на секунду — это она в глазок вглядывалась, а потом лязг открываемых дверных замков, грохот цепочки, слова «нет, не видела» и снова лязг, грохот, хлопанье, беготня...
«Опять она своего сынка-олигофрена ищет», — донеслось до меня. Я уже привык к этому слову. Моя воспитательница меня им называет часто. Когда мы в детском саду к утреннику готовились, она мне две строчки из стишка дала, но я их запомнить не мог, то есть мог, но Вадька стоял рядом и орал, орал. Вадька любит подойти ко мне незаметно и как крикнуть в ухо: «А-а-а!» Все смеются — и девочки, и воспитательница.
Но сегодня я его не слушал, я не мог слушать, я не хотел слушать, потому что смотрел на шарик. Красный. Его вчера надули, а выпустить забыли. Он приник к потолку, и только ниточка спускалась к полу. А я думал: может быть, это он меня ждет? А что если я возьмусь за ниточку, и шарик, подняв меня, вынесет из окна, и мы полетим к высокому небу, чтобы увидеть, что там — за тем облаком, что там — в глубине этой синевы. А внизу под нами соберется весь детский сад, они будут что-то кричать и махать руками, но я буду удаляться, а они все будут ниже меня, они будут превращаться в точки, а потом совсем сольются в одну маленькую черную точку.
Я буду лететь, лететь, а навстречу мне будут попадаться воздушные шарики с привязанными к ним конвертами, которые запускала Розовая Дама для Оскара — мне дядя Сережа рассказывал. Я только не знал, куда они летят, а теперь знаю. Я хотел посмотреть, что в них, но они легкие, они быстрее меня. Я тяжелый, мой шарик летит медленнее, мое тело большое, мама заставляет кушать, толкает в меня котлету: «Тебе надо расти, — кричит она, — тебе скоро в школу...». Я не хочу расти. Если я вырасту, я не помещусь в бабушкин комод, в котором я все еще могу слушать тишину...
...Потом меня кто-то толкнул. Это Витька — он побежал к шарику и остальные мальчишки за ним, они стали прыгать, кто выше, чтобы поймать нитку шарика, оторвать его от потолка и притащить воспитательнице. Шарик не выдержал и ВЗОРВАЛСЯ на всю комнату, на весь дом, на весь мир... Какой это был ГРОХОТ! Я изо всех сил прижал ладони к ушам и молча плакал, а они все корчились от хохота. Потом на шум пришла заведующая. Ее кабинет находится рядом с залом, где мы готовились к утреннику. Она увидела их всех, с раскрытыми ржущими ртами, с редкими молочными зубами, тыкающих в мою сторону пальцами, долго и внимательно смотрела на меня. По шевелению ее губ я догадался: она сказала воспитательнице, что хочет поговорить с моей мамой. Но к ней пришел мой папа. Я знаю, о чем они говорили.
...А мама все бегала, хлопая дверью, заглядывала в ванную и даже на балкон. А потом тщательно закрыла его на самый верхний шпингалет, потому что «донегояещенедорос», даже со стула не достаю, «малокашиел». Я знаю, почему она это делает. Нет, она не домушников боится, которые могут забраться к нам с чердака, она за меня боится, потому что однажды, возвращаясь домой, «оставивменяодногонаполчасика», замерла внизу вместе со всей толпой любопытных, которые тоже показывали на меня пальцем и крутили у виска, а я, с шариком в руке, подаренным мне на праздник дядей Сережей, пытался перелезть через балкон. Только мой носок зацепился за гвоздь, я никак не мог его отцепить. И тут меня кто-то грубо схватил сзади и потащил обратно. Это была соседка, а в комнате мама — бледная, с трясущимися губами — никак не могла сложить звуки в слова. Потом у нее это получилось и она спросила: «Что ты там делал, идиот? Я тебе сколько раз говорила: не выходи на балкон! У всех дети как дети, а у меня...» Затем она схватила мой шарик, дядисережин подарок, и с ненавистью проткнула его ножницами. Шарик не лопнул, он ВЗОРВАЛСЯ, как тот — первый! Я снова изо всех сил сдавил уши ладонями, по моим щекам текли слезы... «Смотри, — сказала мама соседке, — ему шарик жалко, меня бы пожалел, идиот! Уродился же такой... У всех дети как дети...» — запричитала она снова.
А мне было жалко не шарик, а мою неудавшуюся попытку улететь, ведь я снова не узнал, что там за облаками, если летишь, летишь... Когда еще такая возможность представится...
Потом пришел папа, мама его кормила на кухне и рассказывала о случившемся. Меня отправили спать, я очень обрадовался. В детской темно и тихо, я лежал и думал...
И тут вошел папа, сел возле меня и спросил: «Почему ты не такой как все? Чего тебе не хватает? Мама на тебя жалуется. Воспитательница сказала, что ты в детском саду с ребятами не играешь, сидишь один, как малахольный, тебя зовут — ты не откликаешься. Ваша заведующая даже психолога пригласила. Она за тобой весь день наблюдала, а потом свое заключение сделала, посоветовала к психиатру обратиться».
Я лежал и думал, а потом вдруг задал папе вопрос: «Папа, а когда люди умирают и их похоронили, они потом слышат, что здесь наверху происходит?» Папа замолчал, потом поднялся и сказал: «В понедельник в сад не пойдешь, в понедельник вы идете с мамой к детскому психиатру».
Я начал учиться, но в обычной школе. Заведующая и психолог из детского сада очень огорчились, они готовили документы в спецшколу, родители уже почти согласились. За меня заступился дядя Сережа — мамин брат. Он долго убеждал маму и папу, что они совершат непростительную ошибку, если согласятся отдать меня в спецшколу. Под его напором они сдались, самым главным аргументом для них стало то, что я в пять лет научился читать. Речи не может быть о школе для умственно отсталых, если ребенок дошкольного возраста умеет читать. Я знал печатные буквы, но я не умел писать.
Учительница со мной долго мучилась, она не могла понять, как можно было уметь читать и не уметь писать. А я не мог вывести в прописях ни одну закорючку. Как только я ставил точку и рисовал исходящие от нее в разные стороны хвостики, то замирал над очередной буквой. Мысль о том, почему эта буква называется так, а не иначе, начинала точить мой мозг, и я снова искал ответ уже на этот вопрос. Откуда-то издали я слышал голос учительницы, которая делала попытки до меня докричаться, что-то у меня спросить. Я обреченно откликался: «А? Я? Что?» Весь класс дружно смеялся, и остряк Васька приклеил мне кличку Тормоз. Я не обижался. Я знал, что я выше их, выше, как тогда, с красным воздушным шариком, когда я улетал в высокое небо.
Когда я закончил первый класс, дядя Сережа подарил мне «Детскую энциклопедию». «Да куда она ему, — возмутился папа, — он еще маленький такие книжки читать». «Пусть будет»,— возразила ему мама. Потом я был маме благодарен за это. Ей тоже нравилось, что я не выпускал энциклопедию из рук. И если раньше, когда я у нее спрашивал «мама, а почему...», она мне отвечала «не знаю, отстань, спроси у папы», то теперь она говорила «прочитай в энциклопедии». И я читал, я читал ночи напролет, с фонариком под одеялом.
Папа уже не противился, когда я брал с полки очередной том БСЭ, доставшийся нам по наследству от дедушки. «Ну что ты там читаешь? — возмущался дядя Сережа. — Вот, держи!» И он вытаскивал из пакета потрепанные, прошедшие через сто рук, книги. Фантастика. Это что?
Мои ночные бдения с фонариком под одеялом продолжались. Я читал взахлеб. Под утро, не успев закрыть глаза, я просыпался от грохота будильника и маминого крика: «Вставай, кому говорю, в школу опоздаешь! Вот, навязался на мою голову! Вставай, мне уже уходить пора».
Я вставал и плелся в постылую школу, но приходил только ко второму уроку. И все начиналось сначала: одноклассники — в хохот, родителей — в школу! А я страдал и ждал, когда закончатся уроки, чтобы идти домой, взять следующую книгу, устроиться на диване, читать ее от корки до корки и искать в ней ответы на мучившие меня вопросы: кто я? что я? зачем я здесь, куда уйду? что значит мир вокруг меня? кто его придумал и как ему имя? Я ощущал свою отдельность от толпы, свою непохожесть на остальных. Иногда я не понимал, о чем меня спрашивает учитель. Я был так глубоко в своих мыслях, что не слышал даже его вопроса. И я не мог, не хотел выходить, вытаскивать себя наружу из моего состояния, где я один и мне никто не нужен. Учитель при всем классе начинал читать мне нотации — ну все, теперь до конца урока завелся. Только я уже был далеко, снова в себе самом, в моих непостижимых внутренних мирах, по эту сторону барабанной перепонки.
И опять родителей в школу.
С годами, чтобы не слышать весь этот ваш шум, гам, ор, я научился погружаться в себя, абстрагируясь от внешнего мира, потому что не мог больше выносить всю эту бытовую какофонию: скандалы между отцом и матерью, вопящих друг другу: «Это ты мне родила идиота!» — «Нет, это ты его таким воспитал!»
«Что ты читаешь, что ты читаешь? — врывался в мою комнату отец. — Лучше бы «Два капитана»... Или вот, держи «Белый Бим Черное Ухо» — какая книга о дружбе собаки и человека! Как раз тебе по возрасту. Я в твои годы «Как закалялась сталь» пять раз перечитывал! А про подвиг Зои Космодемьянской ты хоть слышал!? Эх вы, полоумное поколение! Учительница литературы на тебя жалуется: она к тебе обращается, а ты: «А? Что? Кто? Я?» Сейчас же отнеси эти книги туда, где взял. Что у тебя там? Платон. Сартр. Камю... А это что? Религия? Ты что, сектант? Ты где эти книги взял? Тебе их что, дядя Сережа принес? Дай-ка я ему позвоню. Я ему сейчас покажу Сартра, он у меня его сам в сортире читать будет... Ишь ты, моду взяли...»
Дядя Сережа здесь был ни при чем, он мне был уже давно не интересен. С тех пор, как закрыли научно-исследовательский институт, он работал грузчиком на каком-то рынке, а его жена иногда рыдала у нас на кухне и жаловалась моей матери, размазывая по щекам свою отвратительную красную помаду.
А я, да, я читал все: от ранних греков до поздних французов. Я «забивал стрелки» с какими-то малознакомыми людьми, которые приносили мне на ночь новую книгу, я должен был успеть прочесть и вернуть ее обратно, но не им, а тем, кто придет ко мне завтра в назначенное время и место. Я кидался в поиски нового ОТКРОВЕНИЯ, я читал, я изучал каждую букву, я взвешивал каждое слово в надежде найти то, что наконец-то даст мне ответы на мои вопросы, заполнит мои пустоты, но... Иногда мне казалось, что ответ уже близко, уже здесь, на следующей странице, я переворачивал последнюю — и видел на ней огромный, жирный знак вопроса. И опять ничего...
Позднее я понял, что такие, как я, ищущие, создавали идею, за которой шли, за которую готовы были отдавать свои жизни тысячи людей, потому что ИДЕЯ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО. Родившаяся из мучительных поисков идея создавала философии, религии, идеологии. Идея одного сумасшедшего подняла с насиженных мест тысячи французских прихожан, а затем всю римско-католическую Европу и повела их в Иерусалим — в первый Крестовый поход. Обратно вернулись единицы. Многие умерли по дороге, но у них была идея, в обмен на нее они отдали свое бренное тело. Это всего лишь тел: то ему холодно, то ему голодно, то оно болеет, то оно страдает. А на самом деле оно мешает думать, оно отвлекает от главного, оно не имеет смысла.
Недавно я слышал, что на Литейном собираются какие-то люди, говорят о «вечных истинах», что-то там читают вместе, у них даже есть свой гуру — кто-то из наших, несколько лет проживший в каком-то монастыре в Тибете, достигший там просветления. Он там про какие-то пещеры рассказывал, про энергии, про то, что ждет от Ламы благословения на вхождение в эти пещеры, только оно никак не дойдет, задерживается...
А на Крестовском какая-то группа адептов занимается оккультными практиками с целью «освободить скрытую сексуальную энергию», и эти тоже собираются то ли в Индию, то ли в Непал, а может быть, на Алтай. Я был на Васильевском, там плясал какой-то шаман с бубном. Было холодно, нам раздавали «шаманский чай». Я был на кайфе, я ржал над этим шаманом, а он плыл вокруг меня, как в замедленной съемке. Сейчас что? Ночь? Что это так бьет по глазам? А, понятно, тающие свечи Ростральных колонн. Весь воздух жидкий, как кисель, его можно через пальцы пропускать. Причесывать...
Тогда меня впервые сплющило, под самые края, мне казалось, если я пошевельнусь, то расплескаю все то, что наполнило меня изнутри. Такого у меня еще не было. Эй! Слышь, чувак, вставь еще! Осторожно, фары, уйди с дороги, придурок, че разлегся на проезжей части — лучше быть расплющенным внутри, чем снаружи.
А потом один кадр, с которым мы шли до метро, рассказал мне, что его отец когда-то играл с Цоем. А еще раньше его папашка менял западные диски, тогда еще виниловые пласты, и фирменные шмотки на дурь, где-то в юго-восточном Казахстане. У настоящих музыкантов всегда клевый сэйшен, касается это игры или плана.
Я не помню, как я добрался домой, но запомнил это состояние. Я хотел к нему вернуться. А потом снова будильники отбойными молотками заколотили в утреннюю пустоту комнаты. Мне казалось, что меня там нет, я высох, превратился в щепку. Мне было легко прекратить есть: на полный желудок снижается эффект.
На меня орали, опять орали мои предки, на этот раз я как-то отреагировал. Наверное, что-то разбил...
Мы, наркоманы, агрессивны? Совсем нет... когда у нас есть доза. Потому что только она помогает нам оторваться от вашего потребительского мира, недостойного нас. Нам неинтересен этот мир, эти удовольствия мы оставляем вам. Мы лучше вас всех и мы никому не подчиняемся. Эй вы, все! У нас с вами нет ничего общего и быть не может!
Это вы, взрослые идиоты, которые, гоняясь за своим иллюзорным достатком, так ничего и не поняли, почему мы всю нашу жизнь ищем ответы на простые вопросы и не можем их найти. Разве вы можете понять, как тяжело нам жить и ощущать эту увеличивающуюся внутреннюю «шуньяту» и неспособность ее заполнения. Как в «УБЕЖИЩЕ», мы проваливаемся в депрессию. Тяжелый рок, «громкость важнее мелодии», он как желание заглушить ваши тупые речи и свои внутренние вопросы, на которые нет ответа. Наркотики с убийственной передозировкой, дающие нам способность на короткий миг ощутить отсутствие боли от зияющих духовных провалов…
Добавить цинично: «Эй ты, хватит наблюдать, как распадаются наши жизни, займемся лучше разрушением чужих и подсадим на иглу ближнего своего».
Старшее поколение, наломав дров в воспитании, во всем обвиняет ребенка. О чем можно говорить с отцом, не имеющим ничего общего с сыном, у которого напрочь отсутствует представление о современном мире. У нас даже язык разный. Предки нуждаются в переводчике, если собираются говорить со мной. Диалога никогда не было, его с детства заменили команды и приказы орущих родителей: «Не бросай портфель в прихожей, куда пошел, вытирай ноги, мама пол вымыла, когда ты научишься слушаться папу, выключи компьютер, я с тобой разговариваю». О чем? О чем мне было с ними говорить? О стоимости мешка картошки? Или о семье моей бабушки из блокадного Ленинграда, покоящейся на Пискаревке? А мне, в свою очередь, рассказать им о критике религиозной философии?
Даже если я и пытался озвучить родителям мои проблемы, волнующие меня и таких, как я, — кто меня слушал? Нас разделяла бездонная пропасть, несокращаемый отрыв поколений, не подлежащие восстановлению духовные узы, даже если таковые и намечались в раннем детстве. Что они могли предложить моему поколению? Все их достижения из позавчерашнего дня, о которых они так любят вспоминать, раздражают нас. Когда-то жившие до нас, такие же, как и мы, в поиске научились наполнять свои пустоты заменителями — музыкой, поэзией, философией. Но для меня и моих сверстников, пребывающих в других скоростных измерениях, совершенно в других состояниях, эти ценности — труха веков, ведь ничто из вышеназванного не способно заполнить наши увеличивающиеся внутренние черные дыры.
Как-то я шел домой по мосту к старому доходяге, называвшему себя Заоблачным. В этот раз сейшн был особым, да и дурь не подкачала. Этот Заоблачный говорил, что летает. Что надо только один раз попробовать. Говорил: «Запусти руки в черноту и сделай шаг навстречу, а потом пройди через нее насквозь. Давай руку, пойдем вместе. Я тебе обещаю, сегодня ты его увидишь. Тогда станет понятно, дано тебе это или нет». Потом я пошел домой. Я шел и думал об этом, о том, что надо сделать это один раз. Один раз, думал я.
И тут я увидел его — мой шарик. Красный шарик, тот самый, за которым я так мечтал когда-то полететь. Он парил совсем близко — так близко, что я мог взяться рукой за нитку. Я встал на перила. И в этот раз не зацепился носком за гвоздь, мне уже нечем было цепляться. И только одна мысль пронзила меня в этот момент горячей волной в груди, подвесила и остановила на краю пропасти: «Зачем?»
«Я так и не узнаю этого там!
ТАМ НИЧЕГО НЕТ.
Зачем???»
Я подумал, что еще не поздно.
…Тишина внутри ощущалась так явно и так ясно. Я шел, осторожно ступая по безлюдной улице. Во мне рождалось что-то новое, что-то, что потом я назову ощущением смысла…
Корректор: Галина Ржанникова
Можно долго рассуждать о вреде наркотиков, но что мы можем сделать, чтобы снять на них спрос?
Близко это всё, как проработать в себе пока не ясно...
Во дворе дома, где жила моя тетя, ошивалась большая компания наркоманов. Компания парней в возрасте от 15 до 18 лет. Среди них был парень из обеспеченной семьи. В него влюбилась моя двоюродная сестра.
В этой компании не было звуковиков. Эти ребята ничего не искали. Они просто тихо умирали морально, физически, интеллектуально...
Наркотики - это было модно и удобно для них, чтобы снять все запреты перед очередным преступлением...
В статье автора показан совершенно иной звуковик. Звуковик, не пожалевший годы для чтения книг и поиска истин, обходясь довольно долго без наркотиков.
Страшно, что именно такие личности, созданные действительно для больших исследований и открытий мирового масштаба, уходят в наркотики и тяжелую музыку (чтоб не слышать и не видеть этот "бессмысленный" мир).
С такими ребятами я была знакома. Они выбрались из "ямы", благодаря любви родителей, нашли себя, в более менее безобидных идеях, активно их развивают.
Но так везет не многим...
Статья - это повод задуматься, увидеть проблему ребенка.
Молодому человеку - увидеть себя в своей беде...
И главное - в статье автор указал на ключевую проблему в звуковом векторе - это ошибки в воспитании и восприятии своего ребенка родителями.
Кому эта проблема понятна, кто знает, кому эта статья и лекции на портале yburlan.ru
могут помочь, - просто расскажите о том, что новейшая системно-векторная психология Юрия Бурлана успешно работает с проблемами в тяжелых звуковых состояниях, в том числе и с наркоманией и с суицидными состояниями.
узнаю в этом рассказе себя. правда ни наркотиками, ни самоубийством дело не кончилось, зрительный и анальный вектор сыграли свою роль. к тому же звуковой начал развиваться не так рано, этот прессинг не преследовал с самого рождения: я была достаточно замкнутой, но раньше всех начала читать-писать, учила стихи огромные и выступала на утренниках всегда, причем знала не только свои, но и чужие роли. ближе к подростковому возрасту конечно поперла сплошная чернуха и депрессуха, смыслы жизни и т.д. другое дело, что у большинства людей это проходит, они "приземляются", обытовляются, а для нас, звуковиков, вопросы мироздания - это первичное, основа картины мира. ненавижу, когда говорят "спустись с небес на землю, будь проще, не думай о вечном, иди в комнате уберись и с друзьями погуляй, покушай или спортом займись". когда у меня есть желание общаться, я общаюсь, когда же хочется подумать, я не могу перестроиться и начать с подругами о шмотках говорить.
но всегда не любила, когда на меня кричат, это да. впадаю в ступор и перестаю реагировать, если очень сильный стресс, то могу даже заболеть. это воспринимается как оскорбление и унижение: какое другие люди имеют право повышать на меня голос. всегда с ужасом слушаю рассказы людей о скандалах в семье, криках, причем частых - я бы долго не смогла так, свихнулась бы или убила кого-нибудь. высокомерие тоже есть, его не может не быть. причем не "вы все хуже меня", а "я отчего-то лучше вас и страдаю от этого".
Поразительно описано - даже не верится, что действительно существуют люди настолько тонко ощущающие окружающий мир и наполняющий его дух. Но еще больше не верится, что, читая Сартра и Камю с их идеями вечного выбора, герой все же поддался "заманилову" легких удовольствий, хоть сам с самого начала был в несколько абстрагированном состоянии. Все же, не думаю, что столь глубокий человек мог бы стать наркоманом - как-то не увязывается, даже если все, что он видел в жизни - непонимание и неприятие.
Что вы называете "легким удовольствием"? Тяжелые наркотики? Есть существенная разница между кокаином и героином.
ахаха, вспомнила еще как мама меня пыталась наказать за какую-то детскую провинность сидением в углу. мне так понравилось, что я могу спокойно посидеть, подумать, и никто не будет доставать, что когда время наказания закончилось, я спросила - "мам,а можно я еще в углу посижу?" :-D больше меня так не наказывали.
замечательная статья. узнаю многие моменты детства. как же мне повезло с родителями, которые задали правильное направление моему вектору. конечно, неосознанно, но зрение моей мамы позволило сделать правильный выбор. читать начала в четыре года. когда лет в пять у меня пошли все эти нескончаемые вопросы - "почему я - это я, а не котенок или соседка тетя Маша"," кто сделал листья зелеными" и "что за облаками", родители купили четырехтомник детской энциклопедии и детскую библию ( хотя сами были неверующими). помню, как я просыпалась по ночам с 2х ночи и читала, читала,читала. вначале под светом уличного фонаря. потом, когда мама обнаружила меня ночью, сразу же купили ночник. отдали в инновационный класс, первый в нашем небольшом городе,где обучение было развивающим и не давящим на психику. теперь я понимаю, что основой класса были звуковички. страшно представить, что было бы иначе. спасибо за статью!
Наверное, связь с мамой для звуковика не так важна, как поиск чего-то "главного", откровения, которое вот-вот откроется, и все станет на свои места, и крики родителей не будут иметь уже никакого значения... Статья мне очень понравилась, и очень понравился сам звуковик. Для такого наркотики - всего лишь один из путей поиска истины, такой вряд ли завязнет, он выше этого. Когда поймет, что это ложная тропинка, найдет в себе силы бросить - звук его вытянет. Я вообще верю в звук и в его силу :) Peace!
Какая тяжелейшая ноша, особенно в период беззащитного и ранимого детства! Жутко, когда ты сидишь в шкафу, плачешь от грохота и ора, а в ответ только еще больший крик, там где должны быть поддержка и защита, там где должны быть любовь и понимание самого близкого человека - мамы. Сострадание захлестывает, особенно когда понимаешь, что вот прямо сейчас где-то в мире, какой-то несчастный маленький звуковичёк, наверняка, точно также пытается скрыться от оглушающего внешнего мира и не один, а многие и многие.
Как мы все жестоки из-за своего незнания. И приносим столько страданий своим детям.
Спасибо, потрясающе написано.
Многое узнаю про своего сына... Жаль, что раньше не знала всего этого. Как хочется, что бы теперь, когда у мира есть системно-векторная психология, как можно больше людей приобщилось к этим знаниям, Что бы у грядущих поколений возрос шанс на развитие таких детей и в мире появлялись новые Эйнштейны и Перельманы... В противном случае - наркомания и терроризм... Страшно представить, что вместо великих ученых- математиков и физиков , мир имеет всё больше таких деградантов этого вектора, как "норвежский стрелок" Брейвик...
Шикарная статья!
Просто нет слов. Все усилия родителей, воспитателей и учителей дали свои "результаты". Все задаются вопросом "Почему сейчас стало ТАК много наркоманов, игроманов и самоубийц?" - так вот же ответ! Это всё плоды "правильного" воспитания.
Между поколениями не пропасть, а бездна. Следующим словом моей дочери после "папа" и "мама" было слово "Word"!!! В неполных три года она знает ВЕСЬ алфавит и может напечатать его на компьютере, в два с половиной она самостоятельно включала себе мультики на Ютубе и учила бабушку смотреть видео в сенсорном телефоне... Чему я могу её научить? Разве что ходить на горшок и понимать, что если учительница орёт "Идиотка!", то это она о себе.
Светлана, дух захватило от вашего рассказа. Вы показали очень тяжёлую историю, но финал этой истории счастливый. Она, ваша история, видится мне как долгая прогулка тёмной ветренной ночью, когда уже не ждёшь и огонёк увидеть, когда каждый миг тьма может навсегда поглотить тебя... И вот - рассвет. Ночь ушла. Впереди - настоящая жизнь, полная смысла. Конечно, не все звуковики - наркоманы, не все находятся на грани суицида, но их так мало понимают, они и в менее тяжёлых состояниях очень страдают, и вполне могут из этих состояний перейти в ещё худшие. Или - увидеть рассвет.
Статья потрясающая.....узнаваемые с детства крики "все дети, как дети, а ты в кого" и " я сделаю из тебя человека". Конечно же не каждый "звуковик" становиться наркоманом, может спасают от этого другие вектора, насколько я понимаю, чистые "звуковики" редко встречаются. Панику родителей не понимающих что творится в голове у звукового ребенка понять можно, но вот куда девать и как справиться с ужасом ребенка, который не может объяснить (в общем-то любимым родителям) свои мысли и чувства.
В правы все опять упирается в воспитание, только воспитывать надо уже родителей....
СПАСИБО ЗА СТАТЬЮ. Мой знакомый из наркотиков ушел в пятидесятники, заменив нехватки религией, но вот вернется ли он к наркотикам?
В системно-векторной психологии будущее звуковых детей, родители которых пойдут не в обход, а напрямую к решению проблемы, прочитав эту статью и осознав, как мало они понимают о своем звуковом ребенке. Родители в панике, когда они не понимают происходящего в голове ребенка, а в его жизни начинает происходить непоправимое. Таких родителей слишком много и всё больше, и дети продолжают прыгать с балконов, грузнуть в наркозависимости, депрессиях. Наглядно показано, что твориться звукокой голове. Шедеврально. Спасибо за такую пробирающую статью, это нечто...
Коллеги! Всем спасибо за комментарии. Я очень люблю звуковиков, мне много приходилось с ними работать и общаться, в основном это были люди творческие и реализованные. Я сама не знаю, как родилась эта статья. У меня никогда не было таких сильных наблюдений вживую, как у Натальи Баскаковой, но однажды на ютубе я видела маленький сюжет о 10-ти летнем мальчике, которой приносил в школу наркотики. Он не со звуком, он с кожей, он просто торговец-ребенок, которого используют взрослые, чтобы делать свои грязные гешефты. Меня это потрясло, так появилась статья, хотя она про другое.
Потрясающая статья, Светлана! Начав ее читать уже невозможно оторваться. И чувствуешь всю боль этого ребенка, всю трагедию, все одиночество. Трудно поверить, что это не автобиографический рассказ.
Если бы ее прочитали все анальные папы и кожные мамы, мир бы изменился.
Очень.... очень понравилось. Ярко.
Тут некоторые пишут, что мол опять про наркоманов, не все звуковики наркоманы... Но ведь ярко показан самый нежелательный вариант развития событий: наркотики и суицид (несостоявшийся). Нужно хорошо понимать, что это опасность. Дети так часто стали прыгать в окна, этого не должно быть. Наркомания процветает. Вроде бы идёт какая-то с ней борьба, вызывающая, правда, сомнения, мы же знаем, что наркотики - это для кого-то огромный доход. Молодежь создает какие-то движения за здоровый образ жизни, но мы же понимаем, что для звуковика, особенно в плохом состоянии, тело только мешает, будет он ещё о здоровье этого тела думать.
Все опять упирается в воспитание! Да, отрыв детей от родителей нынче большой, но, зная природные свойства ребенка, родители смогут помочь ему обрести себя, развиться.
Наркомания - бич современного мира. Беда в том, что оглушенные звуковики несут ее в общество.
Все опять упирается в воспитание...
Ужасно то, что отрыв поколений не позволяет людям,имеющим один и тот же вектор, понять друг друга. Кто ,как не звуковик, поймет состояние другого звуковика? Новый век скоростей отдаляет детей от родителей и делает такого ребенка особенно одиноким и непонятым.
Кстати, да, насколько же важно для людей со звуковым вектором обретение смысла. Жизненно важно.
Пока читала, подумала, может быть, в наши дни процент людей со звуковым вектором увеличился? Мне кажется, раньше люди были другие.
Хотя, похоже, процентное соотношение людей с разными векторами остается приблизительно одним и тем же. Значит, слава Богу, мне повезло, и я нашла место, где мне и нужно быть, - среди людей, с которыми мне интересно, т.е. со звуковиками.
двойственное ощущение... Всё замечательно сказано про звуковика, но не все звуковики наркоманы. К сожалению, непонимание родителями природы звуковика и особенностей его воспитания действительно нередко приводит звуковиков в наркоманию. По большому счету, став наркоманом, звуковик перестает искать смысл жизни, только дозу.
Кстати, наркозависимость характерна не только для звуковиков, но именно звуковик приносит в свой социум наркотик.
Ты жил один! Друзей ты не искал
И не искал единоверцев.
Ты острый нож безжалостно вонзал
В открытое для счастья сердце.
«Безумный друг! Ты мог бы счастлив быть!..»
«Зачем? Средь бурного ненастья
Мы, всё равно, не можем сохранить
Неумирающего счастья!»
Вот такие ассоциации возникли у меня от прочтения. Стихи Александра Блока
написано, действительно, впечатляюще,
но это как раз мне и не нравится,
мне уже надоели материалы, из которых (вольно или невольно) следует, что только наркоманы могут озаботиться высоким, а остальные так, типа приземленное быдло,
я работала с наркоманами, знаю тему не понаслышке,
да, СВП говорит, что о высшем знании мечтает звуковик, но он не = наркоману.
тут необходимо вести разговор о наполненности,развитости, реализованности,
упасть в пропасть особого таланта не надо, вот выбраться из нее - другое дело
Ну что вы, Наталья, это вовсе не следует, и никогда не нужно делать такой вывод - наоборот! Только в том и дело, что развитый, реализованный звуковик - никогда не равно наркоману. Не наркоман озабочен, в отличие от всех остальных, высоким, а озабочен этим звуковик. Другая здесь зависимость - только в том, что в первую очередь страдающий звук приводит к наркомании, но как раз наркоманы-то и являются не лучшими представителями вектора, им уже на определенной статии не то что не нужно какое-то высшее знание, того хуже... вообще ничего не нужно. И конечно нельзя так говорить, будто кто не озабочен выскоим - тот быдло. Это как раз и есть взгляд изнутри звукового мироощущения. А на деле - каждый занят тем, что предполагает его видовая роль, вот и все.
Сильно. Ярко. И насквозь. Спасибо за образ. За глубину. И за подробный механизм...
Потрясающе. До дрожи.
Что-то очень знакомое и больное в ней.
Гениальная статья... рассказ...исповедь! Даже не знаю, как ее назвать. В ней такая жуткая трагедия, глубокая, настоящая... показана такая ужасающая пропасть между родителями и ребенком... такая потрясающая ПРАВДА о том, как важно правильное воспитание, как оно при неправильном подходе может сгубить жизнь человека... что по коже мороз. Спасибо!!!
Потрясающе... до жути...
Спасибо за статью!
Эта статья, словно в зеркале, отражает все то непонимание, которое возникает между нами и подрастающим поколением. Мы уверены, что выросли умнее своих родителей, сажающих картошечку в огороде, но отказываем своим детям в том же ощущении. А ведь они действительно давно нас перегнали - впервые дети стали обучать родителей. Остается одна надежда - системное мышление поможет нам всем найти общий язык с детьми и наполнить их нехватки.
Огромное спасибо за статью - пробрала до глубины души