Случай из врачебной практики. Головные боли у людей со зрительным вектором

На практике часто встречаются случаи, когда истинная мигрень или эпизодические головные боли так или иначе эмоционально обусловлены. Знакомым с системно-векторной психологией Ю. Бурлана известно, что дефицит или отсутствие глубокой эмоциональной связи, эмпатии, сочувствия лежит в основе многих недугов у людей, имеющих зрительный вектор. Таким образом, предположение о том, что приступообразную головную боль без видимых, морфологически обусловленных причин можно встретить у лиц со зрительным вектором, кажется небезосновательным.

Характер этих недугов зависит от ряда параметров, к которым можно, по-видимому, отнести специфическую реакцию на стресс, особенности строения зрительного анализатора и свойства центральной нервной системы, особенно ее вегетативной части, которая не поддается прямому сознательному контролю и принимает активное участие в регуляции работы сердца и сосудистого тонуса (всем известны примеры того, как может, например, подскочить артериальное давление на фоне каких-либо переживаний). Потенциальная амплитуда переживаемых эмоций у зрительных людей, как нам известно, на порядок превосходит эмоциональную амплитуду обладателей всех других векторов. А пики эмоций, согласно физиологии, всегда отражаются, например, на деятельности сердечно-сосудистой системы, кровообращении головного мозга, ликвородинамике и т. д.

На данный момент трудно будет проложить шаг за шагом путь от изменений в психике до их морфологических проявлений, но уже сегодня ориентиры, которые дает системно-векторная психология, позволяют сделать ряд выводов.

Например, сильное желание эмоциональной связи, выраженная нужда потреблять ее без ограничений нормальны, когда речь идет о детях со зрительным вектором, которые еще не успели пройти все этапы своего развития. Однако нередко те же потребности наблюдаются и у взрослых зрительников: далеко не все и не всегда в процессе взросления получают навык зрелой реализации. Требования социума высокие, взрослые, а способности и желания не отвечают этим требованиям, так как находятся, по сути, на детском уровне, не развиты. В таких условиях человек нередко сталкивается с невозможностью удовлетворить свои желания — получить море внимания там, где это не уместно, к примеру, а постоянная неудовлетворенность может повлечь различные психосоматические заболевания.

Зрительники в потенциале обладают высоким образным интеллектом, это культурные, интеллигентные, коммуникабельные люди. Однако кривая дорожка неправильного воспитания или недостаточной реализации нередко заводит их совсем в другую сторону. Желания, которые живут нами, скрыты от осознания, не спрашивают разрешения, лишь кричат о своей пустоте. Если эти желания, например, в случае с неразвитым зрительным вектором, который требует к себе любви и внимания, не смогли правильно пройти процессы созревания и развития наружу, то и в 40, и в 50 лет они будут носить инфантильный характер.

Такой человек будет не способен сам любить, отдавая свои чувства наружу, а будет постоянно требовать проявлений любви и повышенного внимания к своей персоне. Не из плохих побуждений, а всего лишь пытаясь выполнить природную задачу — выжить во что бы то ни стало по архетипичной (первобытной) программе. Среди препятствий к выживанию такой зрительник будет рассматривать и разрыв отношений, и субъективно недостаточное внимание со стороны близких, и случайно оброненное коллегой неласковое слово. Такие люди демонстративны, экзальтированны, зачастую испытывают страх одиночества, боятся быть брошенными, нелюбимыми и т. п.

Такие состояния создают высокое внутреннее натяжение, которое трудно разрешить, если не осознавать своих бессознательных желаний и не понимать, что именно требует наполнения. А постоянный внутренний диссонанс мешает такому человеку получать ожидаемое удовлетворение от выполнения своей роли в социуме, коллективе, межличностных отношениях, оттягивая на себя большое внимание и силы.

То же самое на отдельных дистанциях, а не как жизненный сценарий может происходить с развитым, но нереализованным зрительным человеком, которому некуда выплеснуть свою эмоциональную амплитуду.

Детали патофизиологии, как именно и почему возникает подобное напряжение и противоречие «страстно желаю, но не могу получить», т. е. неспособность адекватно и правильно наполнить свои истинные желания, пока скрыты от понимания. Однако часто бросается в глаза результат такого неосознаваемого вынужденно-насильственного ограничения этих скрытых желаний в виде стойких приступов головной боли, мигрени, встречающейся скорее у лиц женского пола именно со зрительным вектором, зачастую без каких-либо других верхних векторов.

Речь пойдет о молодой женщине со зрительным вектором. Стойкие приступообразные головные боли, с рвотой, начавшиеся у девушки в подростковом периоде, сохранявшиеся в пубертате и после него, прекратились, как только у нее начались первые серьезные отношения с мужчиной. Системно можно предположить, что вступление с ним в близкую эмоциональную связь наполнило ее жизнь смыслом, уравновесило ее внутреннее психоэмоциональное состояние, как это обычно и происходит с обладателями зрительного вектора, что в итоге и привело к исчезновению головной боли.

Системно можно было прогнозировать и то, что, как только отношения начнут утрачивать остроту эмоциональной связи, построенной на изначальной остроте влечения, головные боли могут возобновиться. Пара жила в гражданском браке без формальных обязательств более 5 лет. Детей, которые, как правило, на ранних сроках брачных союзов укрепляют связь, также не было. Как результат, девушка испытывала скрытый страх потери партнера, разрыва эмоциональной связи, пусть даже ничем и не обусловленный.

Хотя сама для себя она объясняет исчезновение и возобновление головной боли несколько по-другому, системно этот случай заслуживает рассмотрения.

Далее в формате диалога.

Первый звонок был с просьбой проконсультировать девушку, якобы знакомую.

— Да ты ее помнишь, Татьяна, кокетливая такая, несколько лет назад работала в отделе маркетинга и рекламы при бывшем гендиректоре, сейчас секретарем.

— Мм… У нее еще летом мы подозревали острый приступ аппендицита и отправили в стационар, но ее перевели к гинекологам, оказалась апоплексия яичника вроде, это она?

— Ну да, на такси отправили тогда, скорую помощь не дождались, — ответили на той стороне трубки.

— Да, припоминаю...

Наверное, каждая профессия, связанная с людьми, накладывает отпечаток на способ запоминания клиентов. У врачей диагнозы и клинические случаи накрепко приклеиваются к образу, а имена и фамилии вылетают из головы почти одновременно с прощанием.

— Что с ней теперь?

— Да уже который день мы ее лечим от головной боли, никакого толку.

— Понятно.

— Слушай, там у нее еще молодой человек совсем недавно то ли ушел, то ли они поругались, я от близких ее знаю, но не стала с ней затрагивать эту тему. Уже несколько дней как одна вроде. Может, еще это усилило как-то, потом она пару месяцев назад переболела тяжело, да и на работе, ну сам знаешь, у кого она сейчас работает… В общем, разберешься, скажешь потом свое мнение и что ей добавить к лечению или обследование, хорошо?

— Ок, вечером буду, пусть подходит к кабинету моему.

На прием пришла девушка 20 с лишним лет, роста чуть выше среднего, стройная, черты лица мягкие, округлые, глаза темные, выразительные, длинные волосы. Лицо без видимых признаков косметики, взгляд как бы слегка смущенный, после краткого визуального контакта быстро отправлялся куда-то вниз или в сторону. Скорее по лицу, чем по другим признакам, было заметно, что несколько лишних килограммов у нее появилось с момента последнего визита.

— Привет, холодно в кабинете, мы немного экономим, сама понимаешь, так что оставь куртку…Может, чаю? — была попытка расположить и снять с первых минут некоторую скованность.

— Здравствуйте. Нет, спасибо, — ответила она с улыбкой и шмыгнула носом.

— Ты простывшая?

— Нет, вернее, уже выздоровела вроде, два месяца назад болела.

— А что было двамесяца назад?

— Воспаление легких, двусторонняя пневмония, я в больнице месяц валялась.

— Да ты что! Вот не повезло. Это же серьезно, это тебе не насморк. — Это была попытка проявить сочувствие.

— Ну да. — По выражению лица видно: ей было приятно участие врача.

— Рассказывай, что еще случилось? Мне позвонили, говорят, ты выздоравливать не хочешь.

— У меня голова болит очень сильно вот уже дней пять. Утром вроде ничего так, а потом к обеду начинается и усиливается, вся полностью, целиком, ничего не помогает, устала уже. Стоит мотнуть не так или качнуть сильнее, так сразу же боль усиливается. Вечером ложусь спать, и в кровати тоже усиливается, никак удобного положения не найти.

На объективный осмотр и оценку неврологического статуса ушло несколько минут. Как и следовало ожидать, никаких клинически значимых отклонений. Пульс слабый, артериальное давление ниже среднего, ярко-розовый медленно исчезающий дермографизм, выраженный гипергидроз ладоней.

— А можешь рассказать поподробнее, что было накануне, может быть, за неделю, может, за месяц, обследования какие делала, анализы.

— Ничего особенного, работала как всегда, я сейчас, правда, немного в другом качестве. Анализы все в норме, ну когда пневмония была, тогда были плохие.

— Да, мне говорили, что ты теперь сменила кабинет.

— Вот, ну разболелась голова пять дней назад. Не было уже лет шесть такого. И сейчас вот точь-в-точь, как тогда, шесть лет назад, возобновились головные боли. С тошнотой, и рвота была, но облегчения не наступило.

— А что, у тебя уже были точно такие же головные боли?

— Ну да, говорю же, я уже и думать о них забыла, думала, что прошли навсегда, и тут снова. Болит постоянно.

— Сейчас болит голова?

— Нет, сейчас не болит… — слегка смущенно и очень сдержанно улыбнулась она, — ну почти не болит, я боюсь головой шевелить, такое впечатление, вот-вот заболит.

— Может, расскажешь, какие обстоятельства в жизни у тебя, что происходило, происходит, может, какие-нибудь события радостные были или не очень радостные, может, какие-нибудь перемены? Я же тебя помню, ты всегда улыбалась, веселая такая, жизнерадостная, а тут смотрю, ты даже не улыбнешься.

Нужно было постараться деликатно, но хоть как-то нащупать модальности.

— Я, как головные боли возобновились, боюсь и улыбаться, и смеяться и, наверное, только плачу. Знаю, жалеть себя неправильно, но ничего не могу поделать, — шмыгнула она носом, смущенно улыбаясь.

— Ты одна живешь? Семья большая?

— Не очень, ну да, с семьей, есть брат, сестра, я с мужем живу.

— О, ты вышла замуж?

— Ну мы в гражданском браке.

— Давно?

— Лет пять, чуть больше.

— Дети есть?

— Нет пока.

— Как молодой человек, дружно живете? —вопрос был на грани фола.

— Ну как все, наверное, живем. — После короткой паузы: — Бывает, ссоримся, бывает, миримся.

— Это хорошо. Я о чем хотел сказать, мы же все люди, бывает, нам не хватает чего-то, но мы не всегда понимаем, чего именно, от этого тоже бывают проблемы. Когда хочется лимонаду, знаешь точно, какого, пошел и купил, а бывает так, что он или она даже не догадываются, чего хотят, и тогда, бывает, начинает, условно говоря, живот болеть, а отчего, неясно. Ну, я образно...

— Я понимаю, о чем вы, доктор. Очень хорошо понимаю. Вот, например, вы же знаете, у кого я работаю сейчас секретарем, вы же знаете, какой у него характер, так вот я места себе не нахожу, когда он молчит, никак и ничего не говорит, только хмурится, и мне кажется, именно на меня. Не могу я так долго, это очень тяжело. Мне легче, когда он накричит на меня, когда поругает, мне так лучше, я уйду к себе и плачу, а он потом обязательно отходит, пожалеет. Мы чай вместе пьем, я ему делаю, обедаем вместе. А еще дома, бывает, ну непонятно почему, начинаю задирать, ну своего молодого человека я стараюсь не трогать, а больше к брату пристаю.

— Ну, оно и понятно, — одобрительно с улыбкой киваю, — брат свой, наверное, быстро прощает.

— Ну да, и ведь понимаю, что делаю, как именно я это делаю, что это неправильно все, нехорошо так, что надо остановиться, но не могу, провоцирую кого-нибудь… А потом они начинают на меня срываться, а мне смешно так всегда бывает после и весело. Но мужа я жалею больше и стараюсь так сильно не трогать.

На ее лице застыла извиняющаяся улыбка.

— Ты понимаешь, что именно делаешь, осознаешь, как именно, возможно, даже в деталях, по шагам, но вряд ли догадываешься почему, ведь верно? Тебе чего-то хочется, что-то толкает, и это желание, оно сильное и от тебя не зависит, и поделать с ним ничего нельзя, так?

— Да, все так. Я могу отвлечься чем-нибудь, но рано или поздно потом опять… От меня не зависит, — радостно закивала она.

— Татьяна, скажи, а головные боли твои связаны как-то с эмоциями?

— Да, наверное, да, я боюсь смеяться, веселиться как-то, тогда сразу почти голова может заболеть. Но я ж говорю, вон сколько лет не беспокоили эти головные боли, а вот неделю последнюю...

— Расскажи подробнее, тогда, раньше какие были боли, чем они провоцировались, на фоне чего могли возникнуть?

— Раз в неделю, иногда чаще болела голова по полдня или весь день. Могло вырвать, и почти сразу же переставала болеть. Я привыкла к боли еще в школе, в старших классах. К врачам ходила, но бесполезно.

— Головные боли были связаны как-то с месячными? С изменением артериального давления? По ночам бывали?

— Нет, никак. Давление, может быть, чуть-чуть повысится, уже когда долго голова болит, нижнее, а по ночам никогда. В основном во вторую половину дня.

— А расскажи, как ты тогда от них избавилась?

— Так это же самое смешное, вы тоже будете смеяться!

Она оживилась.

— Это шесть лет назад случилось, я получила травму головы, ну сотрясение мне даже ставили, возили в травмпункт, и вот тогда после этого головные боли прекратились, представляете, я кому ни рассказываю, никто не верит.

— Да ты что! Вот это интересно, слушай, я возьму себе на вооружение, своим пациентам с мигренью, кому не смогу помочь — предложу сотрясение головного мозга, по их усмотрению, может, доской треснуть, как думаешь, а может, они сами как-нибудь себя. Могу представить, ну понимаю, конечно, когда такое говоришь, врачи в лучшем случае улыбнутся.— Откровенно смеюсь.

— Да, вот вы смеетесь все, но ведь так оно и было…

— Скажи, а что за удар был, какого рода травма?

— Я ж говорю, это мой молодой человек, с которым сейчас мы вместе живем, мне на голову упал на пляже, мы катались тогда на банане на этом…

— Да ты что, Татьяна, это же так романтично.

Еле сдерживаю улыбку, чтобы не рассмеяться.

— Тогда он и начал мне оказывать знаки внимания, мы начали встречаться, а потом съехались и живем вместе.

— А до него у тебя никого не было?

— Нет.

— Помнишь тот случай, ну мы с острой болью в животе тебя в больницу отправили?

— Да, меня прооперировали тогда в гинекологии, мы с ним тогда и начали встречаться. Кстати, после операции стало лучше. У меня месячные перестали быть такими болезненными, но это спустя где-то полгода или больше после сотрясения головного мозга случилось.

— Можно интимный вопрос? —нужно было попробовать выяснить все, что, возможно, она упускала из внимания.

— Да, конечно.

— Половая жизнь регулярная, все в порядке?

— Да, все нормально, — ее ответ был избыточно скорым, быстрее, чем, наверное, на любой другой вопрос.

— Сейчас вы вместе живете?

— Да, — слегка то ли поперхнулась, то ли откашлялась она. — Кашель еще не прошел после пневмонии, вот мучаюсь, — добавила она, смущенно разглядывая пол.

Дальше расспрашивать не было смысла. Надо было как-то завершать, не мучая дальнейшим допросом.

— Смотри, давай поступим следующим образом. Ты заведешь себе тетрадку, будешь измерять артериальное давление и записывать туда регулярно цифры, болит ли голова или нет. Возьмем для оценки силы головных болей 10-балльную шкалу. Оценивать будешь субъективно, условно самая сильная боль, какая у тебя была, пусть будет 10 баллов, 0 —боли нет. Обязательно в двух словах запиши себе напротив давления, как общее самочувствие, может, еще какие обстоятельства по усмотрению. Два-три раза в день запиши. Вот эти препараты будешь пить курсом месяц, этот при сильном приступе. Вот эти уколы, если что, зайдешь сюда, тебе медсестра в процедурном уколет, если будет сильно болеть. И сделаешь на следующей неделе еще МРТ головного мозга. Договорились?

— Хорошо, конечно, — кивнула она, — так а почему у меня вернулись те головные боли? Действие сотрясения закончилось?

— Конечно же нет. У меня есть свои предположения, но сейчас, наверное, пока оставлю их при себе. Ты пока делай все, как я говорю, и дообследуйся, мы ведь еще увидимся, ты придешь, расскажешь, как дела, посмотрим, какой результат будет у лечения.

Повисла пауза. Какое-то время она сидела молча, не торопясь уходить.

— Вот вы сейчас когда закончили говорить, у меня сразу начала появляться головная боль.

— Ну, наверное, она у тебя появилась и раньше, только ты ее не замечала, ничего страшного, справимся с твоей головной болью, у меня есть одно очень действенное средство, я приберегу его на потом, если вообще понадобится, сейчас пока давай так.

В заключение будет уместным отметить, что другим распространенным случаем возникновения стойкой мигрени без клинически значимых морфологических нарушений является случай недостаточной реализации звукового вектора. Этому стоит посвятить отдельную статью.