Как родители водили меня на съедение

Весь зал трясся от хохота, аплодисментов и повизгиваний. Румяные детки радостно хлопали в ладоши и кричали, подпевая: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел!» Взрослые удовлетворенно улыбались, глядя на то, как получают удовольствие их маленькие ценители кукольных спектаклей.

Только маленькая девочка с огромными глазами, полными слез и ужаса, тряслась и всхлипывала на руках у недоумевающих родителей. На фразе «Я тебя съем!» она подскочила и просто вылетела из зала.

— Да-а-вай бо-о-льше сюда не пой-дем?! — сквозь слезы лепетала она бледными от страха губами и тянула маму за руку.

Мама с папой, озадаченно переглядываясь, пытались уговорить ее вернуться в зал и досмотреть сказку.

— Ты слышишь, как деткам нравится? Это же сказка про Колобка! Может, досмотрим?

Девочка бледнела, в глазах стоял настоящий ужас, по щекам текли слезы, а от мысли вернуться в зал она прижалась к стене и замотала головой.

«Что с ней?» — перешептывались мама с папой, направляясь к выходу почти бегом.

— Может, она еще маленькая?

— Да ладно, маленькая, вон в зале и поменьше сидят, и ничего.

— Может, ее психологу показать?..

Впечатлительность наших детей в большинстве случаев нас умиляет. Восхищение цветами, бабочками, птичками, бурная радость при встрече с родителями или переполненный эмоциями рассказ о проведенном дне вызывает у нас улыбку. А вот рыдания со всхлипываниями и заламыванием ручонок из-за упавшей конфеты, сломанного цветка или случайно брошенной фразы «Я тебя сейчас тут оставлю» вызывают желание успокоить, пристыдить или жестко пресечь «разведение соплей», особенно если плачет мальчик. Страх темноты, высоты, воды, замкнутых пространств и прочего у ребенка заставляет нас задуматься о причинах подобных фобий и возможности избавить от них малыша еще в детстве.

Движимые желанием развлечь своего ребенка, мы готовы организовать для него настоящий праздник. Пригласив аниматоров в костюмах лесных зверей, мы расстраиваемся, если малыш их откровенно пугается, убегает и прячется. Это же просто волк из сказки, кукла в человеческий рост, что же тут страшного? Все остальные дети веселятся, кричат, даже хватают волка за хвост, а сам герой праздника весь в слезах трясется на маминых руках при виде клыков серого хищника. Все старания коту под хвост. Неприятно, раздражает, ну сколько можно, в конце концов, всего бояться?

Высокая эмоциональность — хорошо это или плохо?

Как воспитывать чувствительного малыша, который боится чуть ли не всего на свете?

Наивные детские страхи — перерастет или «будем лечить»?

В определенной мере страх способны испытывать все люди без исключения, но страх как основное ощущение, своего рода эмоциональный капкан большой силы, влияющий на поведение, качество жизни и судьбу в целом, присущ только представителям зрительного вектора.

Зрительный малыш получает несказанное удовольствие от созерцания всех красок мира. Пропуская информацию через свой главный сенсор — зрение, ребенок искренне верит во все, что видит, с радостью фантазирует и принимает все близко к сердцу, переживая эмоции от негативного пика до позитивного. Любые виды творчества, связанные с широкой цветовой гаммой, воспринимаются на ура и даются легко. В каждой капле дождя он видит радугу, в каждом цветке — солнце, а в маминой улыбке — счастье. Вместе с этим сломанная игрушка, улетевший воздушный шарик или растаявшее мороженое — это настоящее горе, если не конец света. Эмоциональные качели могут качнуться как в одну сторону, так и в другую. Это проявления одного и того же зрительного вектора, принимаемые зачастую за капризы или баловство.

Залогом выживания зрительника в первобытной стае было выполнение видовой роли дневного охранника. Его задачей было: а) увидеть и б) испугаться хищников или врагов. Сердобольный и чувствительный обладатель зрительного вектора не в состоянии был выжить без защиты соплеменников и часто становился жертвой собственных ошибок. Недосмотрел — оказался съеденным. Поэтому именно страх смерти заставлял древнего дневного охранника вертеть головой на 360 градусов и всматриваться, всматриваться в саванну в поисках опасности.

Отсюда страх смерти, самый большой, давний и глубинный, стал корнем всех остальных страхов и фобий зрительного человека.

Богатая фантазия и воображение делают мир маленького зрительника ярким и красочным, даже когда он таковым не является. Воображаемые друзья, ожившие игрушки и герои книг и мультфильмов — это естественный этап в развитии зрительного ребенка. Любой сюжет детского произведения переживается зрительником на пике его эмоциональных способностей, он «горит всем сердцем», переживая за героев и включая себя в каждую, даже самую сказочную историю.

Таким образом, ассоциируя себя с тем же Колобком, Мальчиком-с-пальчиком, Красной Шапочкой или другими героями сказок, малыш входит в роль полностью, переживая все те ощущения, которые, по его мнению, чувствует герой. Радуется так радуется, поет так поет и, конечно, умирает так умирает, будучи съеденным хищниками… Высокая эмоциональная амплитуда зрительного вектора плюс древний, поэтому самый мощный страх смерти от зубов диких зверей погружают маленького ребенка в состояние непреодолимого ужаса, осознать причину которого (и тем более объяснить родителям) малыш, безусловно, не может.

Настоящий ужас охватывает малыша, когда источником страха становятся его собственные родители, пугающие ребенка из-за угла, в темноте или хватающие его за ноги под одеялом со словами: «Я тебя съем!»

Подобные эпизоды и переживания в детском возрасте фиксируют развитие зрительного вектора в состоянии страха. А в связи с тем, что развитие не только зрительного, а любого вектора возможно только до окончания пубертата, время для маневра ограничено 12–15 годами, после которых неразвитый вектор проявляет себя беспричинными истериками, скандалами, выяснениями отношений, различными страхами, фобиями, паническими атаками, тотальным и бездумным суеверием и прочими патологическими «фантазиями». Крайняя же (и необратимая) степень негативного состояния — это невроз вектора, выглядит как полная черствость, бездушность и безразличие к любому человеку, животному или растению.

Шуточные и безобидные на первый взгляд домашние пугалки Бабаем, Ягой, злым дядей или выражение «Я тебя съем», пугание из-за угла, особенно темного, истории в стиле Чуковского или братьев Гримм, страшные сказки с поеданием, мультики с убийствами и кровью закрепляют в сознании малыша получение удовольствия от страха. Ведь это просто: попугался, пощекотал нервы, раскачал эмоции — понравилось. Развиваться ведь тяжелее, легче идти по пути наименьшего сопротивления — от страшилки до страшилки. Вот так потом всю жизнь и играет в эмо, готов, любит фильмы ужасов, верит в мистику и раскачивает себя суевериями, приметами, ходит к гадалкам, ворожкам, чтобы переложить ответственность за свою жизнь на них, а потом развивается леность ума, становится лень познавать, проще верить в талисманы, порчу и гадания.

Детские эмоции — это кирпичики, из которых строится весь жизненный сценарий маленького человека, и только от родителей зависит, в каком направлении будет идти развитие малыша — назад, в страх, или вперед, в любовь и сострадание.

Понимать ребенка, видеть в нем личность, осознавать механизмы его мышления и направлять его развитие вперед — это означает наблюдать удивительное становление высокоразвитого члена общества, который умеет и любит жить даже больше, чем его родители, который знает, что такое счастье, любовь и самопожертвование, и который будет способен изменить этот мир к лучшему.

Зрительный малыш — это море любви, радости, восхищения, удивления, смеха, вопросов и рассказов. Плюс слезы, горькие слезы, рыдания, всхлипывания, подергивания плечиков и печальные вздохи. Причем все перечисленное может присутствовать практически в одно и то же время. То с негативного пика обрушивается эмоциональная лавина, то птица эмоций взлетает на позитивный.

Для такого ребенка эмоциональная связь с его мамой выходит на первый план. Есть вектор, есть эмоции, они ищут выход, и если малыш не может поделиться ими с мамой, он найдет себе другой объект — друга, иногда вымышленного, игрушку, питомца, и в случае смерти питомца или потери любимой игрушки это станет страшным ударом по его ведущему сенсору, то есть по глазам. Отсюда снижение зрения, коррекция, очки и прочие неприятности.

Переживая все свои эмоции с мамой, ощущая прочную связь и взаимопонимание, малыш с глубокого детства осознает, что наибольшее наслаждение ему приносит именно общение с человеком, а не с игрушками, цветами или животными. Безусловно, он играет с ними и по-прежнему живо интересуется окружающим миром, но в приоритет для него выходит именно человек. Именно связь с мамой, которая понимает своего зрительного малыша и видит в нем не пугливого плаксу, а нежный эмоциональный фонтанчик с огромным потенциалом, становится залогом научения состраданию, выхода наружу, в эмпатию к другим, и, как следствие, освобождения от страхов.

Книги, спектакли, фильмы и сказки для малыша со зрительным вектором должны подбираться с особым вниманием. Только искреннее сострадание, сопереживание добрым и сильным героям Андерсена, Гюго, Короленко выталкивают врожденный страх наружу и дают мощный толчок в развитии зрения в любовь. От «себя любимого» до «люблю весь мир». Развитый зрительник не боится абсолютно ничего, у него нет страха. Яркий пример такого развития — это легендарные сестры милосердия, которые под шквальным огнем вытаскивали на своих плечах раненых бойцов с поля боя во время Великой Отечественной войны. Любовь к людям и ценность солдатских жизней для них была больше, чем страх за себя. Самопожертвование ради других, сострадание и любовь — вот ценности развитого зрительного вектора, к которым нужно стремиться.

Зрительный малыш рождается, уже имея в своем арсенале необходимые свойства, но будут ли они развиты или останутся на низком уровне, зависит исключительно от характера воспитания до пубертата.

Все наши домашние пугалки, страшные мультики и сказки выглядят для нас, взрослых, такими невинными шалостями, на которые даже не стоит обращать особого внимания. Мы не замечаем, как постепенно, изо дня в день, ребенок привыкает бояться, замыкаясь в страхе, развитие его зрительного вектора останавливается, и в конце пубертата мы получаем 0 % способности к состраданию и 100 % стремления быть в центре внимания, получать для себя, видеть только себя, чувствовать одного себя.

Одно большое «ДАЙ» и крохотное наслаждение от получения этого вместо большого «ОТДАЮ» и безграничное, полное и яркое удовольствие от наполнения зрительного вектора всю жизнь. Задумайтесь, стоит ли качество жизни вашего ребенка каких-то колобков, красных шапочек или кащеев?

Корректор: Анна Катаргина