Мат. Самый русский, самый «трехэтажный»

В старом советском фильме «Председатель» главный герой в исполнении Михаила Ульянова, желая достучаться до огрубевших и очерствевших за военное время односельчан, говорит: «А ну, бабы, закрой слух!» И жарит… матом. Да так, что аж вороны стаями над колхозом поднимаются. «Душевная речь, — говорит кто-то из стариков, — почитай, полвека такую не слышал»…

Эх, знали бы создатели фильма, что наступят времена, когда матом люди будут запросто разговаривать, а не только использовать его в качестве усилителя эмоций…

Споры о роли матерного слова в современном обществе ведутся уже давно. И пока отдельные эстетствующие лингвисты жарко убеждают окружающих в том, что мат засоряет речь и мы, как цивилизованные люди, обязаны отказаться от его использования как от атавизма, марающего гордое звание «венца творения», матерные словечки приклеиваются к ежедневному лексикону все большего количества русскоговорящих граждан, как магнитики к холодильникам.

Кто только не клеймил мат позором. Издательство Московской патриархии РПЦ даже выпустило целую книгу о сквернословии как о смертном грехе и оружии массового поражения. Но как бы ни боролись с матом, как бы ни запрещали «соленые словечки», их живучесть бьет все рекорды. Мат был, есть и будет в жизни человечества, и не потому, что мы такие испорченные, грешные, грязные и т. п., а потому, что его существование обусловлено закономерностями развития человеческой цивилизации и отдельных ее личностей.

В апреле 2013 года российская Госдума приняла закон, карающий за нецензурную брань в эфире и печати. Перечня запрещенных слов, правда, закон не содержит — видимо, законодатели постеснялись назвать «нехорошие» слова.

Кстати, противники законопроекта призывали четко прописать список запретных слов, видимо надеясь, что природная стеснительность законодателей станет препятствием к принятию самого законопроекта. Но те, недолго думая, переложили бремя определения «нецензурной брани» на специалистов-филологов, по сути на зрительных и анально-зрительных людей, у которых врожденная аллергия на мат.

Так что же такое по своей сути «нецензурная брань»? Если всерьез задуматься над этим, то можно прийти к удивительным выводам. Все матерные слова — так или иначе, напрямую или косвенно — связаны с сексом. И адекватные цивилизованные люди их и так не употребляют в СМИ и в присутствии широкой общественности — ведь это своего рода «будуарная» лексика. Известный культуролог, главный редактор журнала «Искусство кино» Даниил Дондурей, комментируя новый закон, совершенно справедливо заметил, что мата у нас ни на ТВ, ни в газетах, ни в масскульте нет, он присутствует лишь в узком кругу маргиналов. И принятие закона о том, что неопасно для общества, — это нонсенс, поскольку ограничивается то, что и так не нуждается в установлении границ…

На самом деле, если где и надо ограничивать мат, так это в повседневном обиходе граждан, чтобы не мусолили почем зря «соленые словечки», имеющие совершенно конкретный смысл в жизни общества — сексуальное просвещение юной поросли человечества (об этом далее в статье). Но о чистоте уличной речи и без законодателей уже давно побеспокоились моралисты из регионов.

Первой в России свой «крестовый поход» против мата начала Белгородская область. Летом 2004 года губернатор подписал постановление «О проведении областной акции по искоренению сквернословия в молодежной среде», объяснив свое решение ростом молодежной преступности.

Акция получилась широкомасштабная. Во-первых, началось массовое штрафование матерщинников на суммы до 1500 рублей (причем 40 % от штрафных сборов направлялись на борьбу со сквернословием). Во-вторых, учебные заведения пригрозили студентам принять меры к матерщинникам, вплоть до исключения. В-третьих, «территориями без сквернословия» объявили себя не только учреждения образования, но и практически весь город. Его украсили рекламные щиты с задорными по-советски лозунгами: «Мат — не наш формат», «Чтобы в жизни состояться, матом лучше не ругаться» и т. п.

В начале акции многие откровенно потешались над «провинциальными дон Кихотами» из Белгорода, утверждая, что «русскую матерную традицию» ничем не переломить. Однако со временем приезжие стали с удивлением убеждаться, что в городе и впрямь не слышно мата.

Два года спустя почин «за чистоту речи» подхватили еще три города — Курск, Сибай (Башкирия) и Азов (Ростовская область). А еще через пару лет, в 2008 г., белгородским опытом заинтересовались Мурманск и Самара, позже к ним присоединились Саранск, Пермь, Владимир, Пенза, Волгоград и еще десяток городов.

Почти 10 лет спустя волна «борьбы с матом» докатилась до Госдумы, которая решила внести свои пять копеек в регулирование того, что давным-давно регулируется естественными процессами в обществе. Да и наивно полагать, что Россия с ее непростой судьбой и действительно вековой традицией употребления крепкого словца вдруг станет «территорией без сквернословия» по указке сверху.

А если и допустить (гипотетически) возможность искоренения мата «подчистую», то страна, которая давно уже не может похвастаться ростом рождаемости, прочно встанет на путь вырождения. И тому есть вполне объяснимые естественные причины, которые и обуславливают удивительную стойкость и жизнеспособность мата в человеческом обществе.

Тема сексуального воспитания уже много лет будоражит умы родителей, педагогов и общественности всего мира. Рассказы о том, как «папино семечко прорастает в мамином животике», детям старше четырех лет уже категорически неинтересны. А школьникам тем более не расскажешь про аистов и капусту — современные школяры не просто обсмеют горе-просветителя, а могут и запросто навалять.

И поэтому экспериментам в сфере сексуального просвещения не видно границ, начиная от рассказов о пресловутых «пестиках-тычинках» и заканчивая видеоуроками по безопасному сексу и распространением презервативов в ряде европейских школ. Как говорила старушка в анекдоте: «Лучшее средство от головной боли — презерватив: дала его внучке перед школой, и голова не болит».

Несколько лет назад оригинальную идею сексуального воспитания опробовали англичане, встревоженные шквалом подростковых беременностей. Они выпустили брошюру, в которой предложили школьникам отличное средство профилактики беременности — оральный секс! Говорят, статистика беременностей и венерических заболеваний среди подростков снизилась прямо пропорционально тиражу этой книжечки. Ну как тут не вспомнить знаменитые слова ведьмы из «Дневного Дозора»: «Тебе что нужно — ингредиенты или эффект?» Так и с британской системой якобы «сексуального воспитания»: какая разница, за счет чего, — сработало ведь. Да, бесспорно, результат есть. Даже просвещение налицо. Но было ли «воспитание»?

Вопрос «Откуда берутся дети?» — один из самых часто задаваемых детьми. И это нормально, потому что человеческие детеныши, в отличие от животных, не ощущают, откуда они берутся. Нужно, чтобы кто-то открыл им это знание. Конечно, в нас еще много осталось от животных, и сама грань, отделяющая человеческое от животного, в нас порой слишком тонка… Но кожная мера, появившаяся в процессе развития цивилизации, ограничила сексуальные отношения между полами, регламентировав и упорядочив их в соответствии с принятыми в социуме нормами. Сексуальный инстинкт современного человека подавлен воспитанием и принятым в обществе форматом взаимоотношений. Единственные, изначально ощущающие природу секса, — это уретральник, чьи инстинкты не подавлены, и оральник, имеющий врожденные внутренние знания об этом.

Над остальными векторами довлеет регламентация секса и убийства внутри пещеры, то есть принятые в социуме правила игры, которые являются условием существования в нем и которые не подразумевают открытой демонстрации сексуальных инстинктов. Именно поэтому в нашем, казалось бы, разнузданном и развращенном обществе до сих пор встречаются уникумы, не ведающие, откуда берутся дети. Буквально.

Возможно, и мы бы с вами не знали, не будь в нашем детском окружении орального ребенка, у которого «рот не закрывался». Именно от таких болтунов большинство и узнает невероятную правду о собственном происхождении. Это одна из древнейших видовых ролей человека с оральным вектором — сообщать своей стае, откуда дети берутся. Непередаваемая прелесть оральника в том, что он говорит «животными» нехватками, одной из которых является секс. Проговаривая эти нехватки, озвучивая их окружающим, он заставляет людей получить необходимое для продолжения рода осознание своего сексуального инстинкта.

Потребность маленького оральника в «свободных ушах» и раскрытых от удивления ртах заставляет его рассказывать всем окружающим детям «страшную тайну» об «этом». Подобные откровения выходят из орального малыша в момент, когда детей начинают интересовать вопросы собственного происхождения — в пять-шесть лет.

И все жалобы и ворчание мам по поводу «гадких хулиганов» и «испорченных детей», которые говорят во дворе пошлости их невинным деткам, совершенно безосновательны: от кого-то же дети должны узнавать о том, «как это делается». Или вы, мамаша, предпочитаете лично погрузить своего малыша в таинства секса? Хватит ли у вас на это духа? Или вы придумали свою методику наиболее правильного и щадящего детскую невинность сексуального просвещения? Тогда не молчите, поделитесь своим открытием с миром.

Итак, эволюционная суть мата — сексуальное просвещение, потому что каждое матерное слово «об этом». Озвучивая животные нехватки с помощью мата, оральник пробуждает звериные ощущения в каждом, кто его слушает. Практически любое из матерных слов способно мгновенно затронуть в человеке сексуальный инстинкт. Как одно касание струны рождает звук, так и мат реанимирует в человеке хранящееся где-то в глубинах подсознания понимание, откуда берутся дети. Пробивая бреши в пласте нанесенной цивилизацией культуры, мат позволяет звериным инстинктам прорваться наружу, реанимируя когда-то знакомые первобытные ощущения.

Да, с одной стороны, мату не место в СМИ или на городских улицах. Ведь мы же как-никак культурные, цивилизованные люди, придумали тысячи разных красивых слов, так почему вместо них постоянно повторяем одни и те же неприличные слова?! Это типичные рассуждения людей со зрительным вектором, которым жизненно важно, чтобы все вокруг было красиво, благородно, возвышенно. Но мат — это в чистом виде секс, а зрение — самый что ни на есть антисекс, воплощенная культура.

Зрительники, конечно же, правы: мат в общественных местах — это некрасиво и некультурно. Но, с другой стороны, почему тогда среди придуманных человечеством «тысяч красивых слов» так и не нашлось других, настолько же емких и точных, позволяющих говорить «об этом», не нарушая пресловутую чистоту речи?

Извините, но так уж получается, что в «этом деле» без мата никуда.

Про «нефритовые стержни», «лепестки лотоса» и «врата рая» в повседневной жизни говорить ну совершенно нелепо. А устаревшие «лоно», «естество», «плоть», «уд» и прочие нежизнеспособные синонимы давно уже покоятся с миром в покрытом паутиной сундуке анахронизмов. Гениталии, пенис и вагина тоже как-то странновато звучат. Не каждый же день ведешь медицинские дискуссии с подружками или приятелями… А вот матерные слова — самое то, особенно если используются в нужном контексте. Мгновенно цепляют, сразу вызывая массу животных ощущений.

Секс сам по себе — это животная составляющая жизни человека, согласитесь. Продолжение живого вещества во времени возможно только таким путем, новых людей мы пока массово в пробирках не выращиваем. И эта составляющая подавляется культурой ровно в той мере, чтобы не представлять опасности для общепринятого устройства социума. Полностью заглушить этот инстинкт продолжения рода невозможно, да и опасно: каким образом выживать-то будем, если не будет у нас позывов к сексу и деторождению?!

Мат — это тот регулятор, выключатель или, если хотите, включатель, который оживляет подавляемое животное осознание потребности в сексе. И оральный ребенок как проводник этого осознания использует матерные слова, чтобы достучаться до этого «звериного» знания в каждом из нас. Один лишь раз услышав эти жаркие откровения, переданные шепотом в детсадовской беседке или на переменке в школе, мы осознаем и запоминаем на всю жизнь, что и как. По сути, мат в этом случае выступает как прорыв в запретное знание, приобщая маленьких людей ко всем более старшим и уже все знающим поколениям.

Мат как первичное слово с ярким эмоциональным посылом очень востребован не только юными сексуальными «просветителями», которым неведомо чувство стыда. Он часто становится средством выражения нехваток у фрустрированных людей, которых сотрясают сильные эмоции, и для проявления своей индивидуальности им требуются такие же сильные слова.

Взять, например, носителей анального вектора в состоянии фрустрации, которые постоянно используют «грязные» слова для трансляции своего состояния во вселенную. Прежде всего это, конечно, слова непосредственно анальной тематики, но в тесной связке с ними всегда обязательно присутствует мат. Смачные, эмоционально насыщенные ругательства, обличающие людей гомосексуальной ориентации, — вот яркая визитная карточка анального фрустранта. Подобная речь, которую в свете недавно принятого закона теперь придется полностью «запикивать» перед возможным цитированием в СМИ, напрямую выдает нехватки и фрустрацию, прежде всего, сексуального порядка.

Неразвитые, затюканные, хронически фрустрированные анальники не просто говорят матом — они еще, бывает, и картинки похабные в туалетах рисуют, подписывая матерные словечки для тех, кому непонятен смысл их непотребной наскальной живописи.

Но это издержки неудовлетворенности жизнью, остроту которой мат позволят хоть немного сгладить, давая возможность выпустить пар.

Есть и другие «матоговорящие» люди, для которых мат всего лишь удобное и эффектное средство самовыражения. Это, безусловно, оральники. Совершенно без разницы — сексуально неудовлетворенные или удовлетворенные — они не могут обойтись без мата в своей речи. Это их конек, их оружие, их ораторский прием, если хотите. Они умело пользуются своим талантом матоговорения, ловко вворачивая матерные слова в свою изысканную речь.

Для них мат — не ругательство и не нецензурная брань, а всего лишь усилитель эффекта их речи, этакий лексический маркер. Как авторы разных статей в интернете привлекают внимание читателей к главной мысли в абзаце, подчеркивая ее или выделяя полужирным шрифтом ключевые слова, так и оральники в своей речи акцентируют наиболее эффектные и эмоциональные места с помощью мата. Да что там, они даже в любви могут матом объясниться! А уж какие у них получаются затейливые и впечатывающиеся в память матерные стихи!..

Достаточно вспомнить скандально известного Ивана Баркова, неоднократно сеченого за пьянство и хулиганство секретаря М. В. Ломоносова, который прославился своими эротическими эпистолами, по большей части нецензурными. Вот уж кто не только любил матерную речь, но довел ее употребление практически до совершенства в своих стихах и одах «без цензуры». Кстати, считается, что именно четверостишию Баркова мы обязаны выражением «девичья память»:

Худая память, врут, все будто у седых,
А я скажу: она — у девок молодых!
Спросили однаю, при мне то дело было,
— Кто ё… тебя теперь? Она на то: — Забыла…

К сожалению, современные оральные виртуозы мата чаще пишут мат на заборах, чем в стихах. И это явление не искоренить никакими законами и никакими штрафами. Ведь если заткнуть оральникам рот и запретить им устную матерную речь, они испишут матом все заборы, все тротуары, все стены… Мат — это квинтэссенция эволюционной роли оральника, и лишить его этой роли не под силу ни одному, даже самому «зрительному», правительству.

Носители еще одного вектора идут с матом по жизни— это мышечники. Для них это самая что ни на есть «нормативная» речь, которая и строить, и жить помогает. Два основных жизненных состояния мышечника — это монотония и ярость. И если в обычной стабильной жизни мышечник может быть вялым и спокойным — все его устраивает, поскольку он сыт и доволен, — то для перехода в возбужденное состояние такому человеку нужна либо серьезная встряска, стресс, либо какой-то переключатель, импульс, способный участить сердцебиение и ускорить ток крови по жилам. Таким переключателем для мышечников является мат.

Мат способен ввести их в состояние ярости, поднять в атаку, бросить на амбразуру. Для мышечного войска мат — самый лучший сигнал к бою. И не нужны никакие пламенные речи и красивые лозунги. Ведь мат — это секс, а для мышечников нет различия между сексом и убийством, оба эти действа одинаково возбуждают их, вызывая яростное сердцебиение и готовность завоевывать, покорять, подчинять, овладевать.

Для мышечников секс и убийство связаны напрямую, без всяких аллюзий и экивоков. Убил врага — изнасиловал его женщину. Это две стороны одной медали. Именно по такому принципу происходят коллективные мышечные изнасилования военного типа. Разъяренные убийством мышечники нуждаются в сексе, чтобы до конца насытить свою ярость.

Упомянутый в начале статьи советский председатель в исполнении Михаила Ульянова хорошо понимал воздействие мата на мышечную армию. Выступая перед строптивыми колхозниками, он говорит им: «Вы что же — хотели меня удивить? Меня, который обкладывал целые батальоны?! Да я матом вышибал страх из людей и гнал их под кинжальный огонь! На смерть! На гибель и победу!»

И это действительно так — для мышечного человека ни убийства, ни войны, ни победы не существует без мата. Мат как спусковой крючок запускает первичные инстинкты — жажду секса и убийства, которые до поры до времени дремлют в мышечнике, усыпленные размеренной жизнью. Не может быть армии без мата, ведь именно мышечники — костяк любого войска. А значит, мат — это его боеспособность, скрытый резерв, тайное оружие, способное поднять тысячи солдат в атаку даже в заведомо безысходной ситуации.

Запретить употребление мата мышечникам — все равно что перекрыть им кислород. На стройках, на заводах, в армии, в спорте мат — это действенное средство мотивации, выталкивающее мышечника из свойственной ему монотонии в состояние ярости и дающее ему импульс к достижениям, борьбе, победе.

Именно мышечник — герой анекдота про мужика, который спрашивает у блюстителя порядка о размере штрафа за мат, сует ему нужную купюру и говорит радостно: «А теперь иди на х…» И прежде всего мышечнику нельзя запрещать ругаться матом — без крепкого словца он зачахнет и сгинет.

Всем остальным вполне по силам сдерживать свое желание ругнуться в общественных местах, особенно если они понимают, что мат — это не хорошо и не плохо. Это одна из неотъемлемых составляющих человеческой жизни, которую так же глупо запрещать, как рукопожатие, например, или умывание по утрам, или поцелуи в щеку.

А вот чтить порядок и культуру — дело благое, особенно если не вешать всех собак на матерные слова.

Корректор: Анна Сорокина