Русские страсти. Кутеж

Россию понять трудно. Если горе, то взахлеб, если счастье, то со слезами на глазах. Скажи какому-нибудь иностранцу, что от счастья плачут, он непонятливо спросит — зачем? Действительно, а зачем все делать так, чтобы эмоции через край. У какого еще народа свадьба может закончиться похоронами, потому что гости перепились и передрались, оставив вдовой невесту? Зачем проигрываться в карты так, чтобы заложить все имущество и крест нательный? Зачем снимать кабак, созывать в него полгорода, заранее заплатив хозяевам за разбитые зеркала, посуду и искромсанные в щепки экзотические пальмы?

Заглянув в русскую историю, не далее как во времена Ивана Грозного, можно найти в летописях описание царских обедов, на которые созывалось полцарства. Шумное разгульное празднование длилось много часов, постепенно завершаясь беспутной попойкой. В те времена царские пирушки еще не называли кутежами. Кутеж — это слово появилось значительно позже, однако, размах и широта подобного времяпрепровождения были свойственны не всем царям, находившимся на русском престоле. России, обладательнице уретрально-мышечного менталитета, сформировавшегося вследствие особых географических, ландшафтных и температурных условий, везло на уретральных царей, по своему природному праву встающих во главе стаи — Российского государства. Все они создавали мощь и значимость Московии в глазах окружавших ее стран, формируя из отсталой избяной Руси государство новой формации.

Так представляли себе свои цели уретральный Ивана Грозный, Петр I и Екатерина II. Смелость, решительность, мудрость и бесшабашность соединялись в их характерах благодаря природным векторам. Для них не существует запрета. Не случайно каждый из них не оставил достойного престолонаследника. Для людей с уретральным вектором не существует понятий кумовство и семейственность. Они сами решали, кого отдалять, а кого награждать, приближая к себе на бесчисленных пирах. Только для уретрального вождя и вождицы размыты границы родства. Только они способны казнить и миловать, не жалея ни детей своих, ни близких, ни собственные жизни, потому что для них благополучие стаи превыше всего. Лезть в самое пекло, жить на грани, на острие, на нерве: стрелять так стрелять, гулять так гулять.

Не во все времена жизнь социальных верхов была благочинна. В истории известен размах гульбы при дворе царя Иоанна Грозного с попеременной сменой состояний — от зашкаливающего пика веселья до обрушивания в глубокую религиозность и аскетизм. Ивану IV способствовала в этом его природная уретрально-звуковая связка векторов, свойства которой проявлялись, как сейчас говорят, всплесками биполярной маниакальной депрессии: от самого высокого накала страстей и гнева, когда Иван Грозный был способен не пощадить собственного сына, до глубоких депрессивных состояний в звуке. Ведомый звуковым вектором в поисках наполнения своих звуковых пустот, Иван Грозный надолго погружался в пучину религии, мистики, эзотерики, отыскивая ответы на извечные вопросы смысла жизни в астрологии, религии, древних книгах и покаяниях. Выныривая оттуда, он снова участвовал в пьянках, охотах и прочих дворцовых увеселениях, как на качелях раскачиваясь в своих уретрально-звуковых состояниях.

На смену уретральному царю приходили пассивные религиозные и бездеятельные монархи, просиживавшие на престоле, занимавшиеся не царским делом. Смуты сменялись полным отсутствием инициативы и монотонией у мышечного народа, заговором группки кожных пройдох-бояр, мечтавших заполучить остатки казны и бразды правления государством, чтобы, отщипывая от него по солидному куску земли русской, продавать их очередному Лже-кому-то. Когда Россия оказывалась на грани очередного бунта и дробления, на престол снова входил уретральный царь-реформатор. Скучное болото дворцовой жизни начинало бурлить жизнью разгульной и разбитной, смешиваясь с победами, казнями и поражениями.

Датский посланник Юст Юль, проведший в России чуть менее двух лет, на предложение своего короля снова отправиться к русскому двору времен Петра Великого, категорически отказался от завидной миссии, объясняя отказ тем, что ему из опыта хорошо известно «какие неприятности предстоят от пьянства».

Русский кутеж трудно отделить от российского характера, и связан он не с высшей знатью, хотя средств на разгул имелось предостаточно. Все позволялось уретральным царям с их неуемной природой и положением, стоит лишь вспомнить Петровские ассамблеи или застолья Екатерины Великой, которые со временем, надо заметить, стали носить кабинетный характер (более скромный по количеству приглашенных гостей).

Извечное желание кожников оказаться на месте вождя и щегольнуть с царским размахом, подражая ему, сводилось к тому, что они изо всех сил пыжились задавать пиры на уровне царских, хвастаясь неожиданно обретенным богатством. Вчера нищие, а сегодня разбогатевшие на коррупционных или воровских сделках, сумевшие обставить государство, награбить во время военных действий, обобрать свой народ, озолотиться за одну ночь. Они бросаются демонстрировать награбленное, предполагая, что всяк видит в них современную элиту государства. Так было четыре века назад, так все выглядит сегодня. Когда место уретрального героя-вождя освобождается, на него начинают претендовать кожники, и сразу становится видно, как мельчает поколение.

Современные нувориши, пиаря себя на мероприятиях с приглашением звезд мирового искусства, не понимают и не знают простых вещей, что стать на одну ступень с вождем им не дано. Царский размашистый «пир на весь мир» предполагал именно большой праздник для собственной стаи, когда вождь раздавал всем в стае — по нехваткам — добытого и приготовленного на костре мамонта. Совместное застолье объединяло древних людей, получавших свой кусок мяса по ранжиру. Современные горе-вожди выхваляются друг перед другом, демонстрируя кто из них круче. Нынешний кутеж носит более окультуренный характер. Он изменил свою географию и может быть перенесен в какой-нибудь отель от пяти до семи звезд, расположенный на Средиземном море, или на зимние курорты в Альпах.

Вообще любой кутеж выражает, скорее, животные нехватки, чем культурные. Дворянские кутежи тоже отличались демонстрацией власти и независимости. Они часто подменяли истинные ценности, выливаясь в различные формы безнаказанного самодурства по отношению к челяди и соседям-помещикам. Проявлялось оно в травле гостей собаками, ручными медведями, выражалось в садизме, ненависти, самоуправстве и вседозволенности.

Пьяный кураж вспыхнул в России, когда после победы над французами в войне 1812 года, отбыв на Елисейских полях годовым постоем, научившись разбираться в качествах вин и сортах шампанского, молодые русские офицеры, средний возраст которых приближался к 25 годам, возвратились домой. К этому времени не без дипломатических уловок было снято эмбарго на французские товары и на любимый напиток офицерства — шампанское. Продукция предприимчивой вдовы мадам Клико кружила головы и придавала бравады дуэлянтам и задирам.

Парижские оккупационные вакансы не прошли даром для звуковиков и зрительников из Русской армии Александра I. Домой они вернулись вдохновленные призывами Liberte, Fraternite, Egalite, приведшими их через несколько лет на Сенатскую, и тщательно «подкованные» мистическими масонскими идеями, проникшими в Европу через Ла-Манш.

Кульминацией офицерского кутежа было «Испить мертвую чашу» — кубок в виде гробика, объемом в содержимое бутылки шампанского. Это действо становилось неким удальством, придавая масонскую пикантность ситуации и позволяя молоденьким кожно-зрительным офицерикам раскачать амплитуду собственных страхов. Многие из них теряли сознание не от передозировки алкоголя, а от ужаса, придумывая себе в своих зрительных рядах обряд причащения кровью. Стоимость бутылки шампанского «Вдова Клико» составляла 12 руб., а корова стоила 2 руб., но это не смущало молодых повес, выпивавших одновременно до трех бутылок этого вина, балансируя в уретральном кураже одной ногой на подоконнике. Хорошим тоном считалось осушить за ночь пять бутылок на каждого кутилу.

После отмены крепостного права в 1861 году российское дворянство получило от государства откупные в размере трех годовых бюджетов. Но, не умея пользоваться наличным капиталом, не зная, что с ним делать и куда его вкладывать в аграрном государстве, дворяне все прокутили в России и за границей самым бессмысленным образом. Эти безумные деньги были проиграны в карты и в рулетку в казино, пропиты, спущены на скачках в Баден-Бадене. Россия — это не страна Адама Смита, строящая и развивающая свое хозяйство по принципу английской рыночной экономики. Любые попытки кого-нибудь из прогрессивных российских помещиков изменить патриархальный стиль жизни встречались в штыки соседями и самими крестьянами.

Россияне, имея уретрально-мышечный менталитет, комплементарный анальным помещичьим ценностям, никогда не поощряли деловых прижимистых кожников, насмехаясь над ними и откровенно их презирая. Мало кому из кичащихся своей родовитостью дворян пришла в голову мысль вложить деньги в дело, определить их под проценты в банки Европы или направить на какие-нибудь социальные нужды.

Можно ли представить себе кутеж каких-нибудь аристократов на Западе? В принципе можно, если кутила обладает свойствами плохо развитого уретрального вектора. Однако зажатость в рамки кожного закона, кожно-звуковой религии и удушье крошечной европейской территории вводят его в определенные рамки и делают западный кутеж менее заметным и вполне пристойным. Это не уретральная вольница, проросшая беспредельной свободой в российских бескрайних степях.

Первой торговой прослойкой в России становится купечество, выросшее из тех же отпущенных на свободу крестьян с анальными домостроевскими устоями и кожной предприимчивостью. Они быстро сообразили, как на своих бывших барах сделать хорошие деньги. Не умевшие читать и писать, они, оказавшись в скором времени в больших городах, взяли под собственный контроль все рычаги торгового управления.

Наполняя столицы товарами повседневного спроса, они становились одними из самых богатых людей в государстве, постепенно разоряя дотла своих бывших хозяев, скупая у них земли, леса и родовые поместья. Торговля позволила им создать капитал, подняться «из грязи в князи». Затем дети этих купцов, выучившись грамоте и правилам международной торговли, стали обеспечивать сети своих магазинов, торгуя хлопковыми тканями с собственных лондонских мануфактур, создавая конкуренцию «тряпичным бизнесом» горнорудным заводам. Так возникли купеческие династии Хлудовых, Морозовых, Третьяковых. Так закладывалась эпоха русского капитализма.

В отличие от своих богатых предшественников — бестолковых и никчемных дворян, не способных рационально использовать собственные угодья и полученные от государства деньги, —представители многих купеческих династий, таких как Алексеевы, Вишняковы, Морозовы, Третьяковы, Боткины, Хлудовы, внесли свою лепту в развитие здравоохранения и народного образования в России. Кожные амбиции и уретральная надстройка подсказывали им пути вложения свободных средств в создание картинных галерей и театров.

Если сравнивать психологию купцов и новых русских, разбогатевших в мгновение ока, в ней отыщется много общего. С одной стороны, здесь срабатывает неумение россиян накапливать деньги. Получив свой куш, они не знают, что с ним делать дальше. Других идей, кроме как пропить, угощая каждого встречного, подражая уретральному вождю, у них не наблюдается. С другой — кожная кичливость: пустить пыль в глаза, сделать так, чтобы назавтра о содеянном гудел весь город. У кожника возникают свои нехватки, связанные с недосягаемостью статуса вождя, но и с сильным желанием оказаться в его роли, пусть даже таким тщеславным образом.

Типичный же кутила — это пережиток уретрального вождя, т. е. человека с  уретральным вектором, находящимся в архетипе, стремящегося алкоголем покрыть собственные нехватки.

Известные состоятельные купеческие семьи, сделавшие своими руками собственные миллионы, воспитывая своих уретральных отпрысков, искренне не понимали, почему те не хотят продолжить купеческие династии. Не понимали, в чем состоит их желание с риском для жизни кидаться в самую гущу боевых действий, отправляться на войну добровольцами, раздавать деньги на строительство лазаретов, организацию добровольческих отрядов и даже финансирование революционных кружков.

А купеческие сынки, разбазаривая папашины кровно заработанные, и сами не понимали, почему их безудержность в кутежах перемежается с безудержной храбростью, когда не жалко и голову сложить при взятии Шипки или при осаде Порт-Артура.

Считается, что у россиян крайность существует во всем. Ранее никому не удавалось проникнуть в таинство русской души. Сегодня это позволяет сделать системный психоанализ Юрия Бурлана. Именно Системно-векторная психология, объясняя свойства уретрального менталитета, находит их в поступках, действиях, привычках россиян.

Незаменимым атрибутом любого праздничного кутежа оказывались цыгане. Их древняя свобода независимых кочевников и темперамент сродни уретральным. Они их принимают по равенству свойств. Русская классика богата примерами из произведений писателей и поэтов, обращавшихся к теме цыган, начиная с уретрального Пушкина, который воспевал древний народ и великую степь и любил слушать этот непонятный гортанный язык. Они имели общие корни вольнолюбия в неосознанной «цыганской мечте кочевой». Цыганки своей раскованностью и красотой влюбляли в себя русских аристократов и купцов, умело манипулируя ими, выманивая деньги, при этом умело удерживая дистанцию.

Цыганская мистика и гадания, также не чуждые россиянам, давали раскачки в страхах зрительного вектора. Низкие по тембру хриплые женские голоса, которыми с надрывом были напеты типичные русские романсы и народные песни, грешили частичным переводом текстов на цыганский (если есть такой язык вообще), создавали иллюзию цыганской песни и служили бальзамом для ушей звуковиков.

Кутеж никогда не был традиционной попойкой. Это настоящее событие, к которому готовились заранее. Отказ от приглашения не принимался, считался оскорбительным. Само мероприятие сопровождалось битьем посуды, окон, зеркал, разрубанием дорогих экзотических деревьев в залах ресторанов, шутихами и фейерверками. Когда фейерверки не получались, особым шиком считалось прикурить сигару от зажженной купюры. Тем самым демонстрировалось, что деньги — это ничто, отношение, надолго поселившееся в российском менталитете, не утратившее своей актуальности по сей день. В сегодняшнем осовремененном варианте пренебрежение к деньгам выражается во втягивании в ноздрю кокаина через скрученную в трубочку купюру номиналом $100 и в разделении его на порции банковской кредитной картой.

Кожный кутеж выражался не только в желании подражать уретральному вождю, но и в своего рода бунте против некой второсортности занимаемого социального положения. В этом — желание затмить, поразить количеством выкинутых на ветер кредитных билетов. Сегодня то же самое происходит на курортах Запада, куда хлынувшие российские нувориши приносят свои варварские традиции кутежа, одаривая любого служащего отеля, в котором останавливаются, чаевыми в размере его месячной зарплаты.

Такое поведение напоминает погоню за тем, что не состоялось, копирование и обезьянничание, желание взять за образец то, как прожигали жизнь их дореволюционные собратья. Для кожника желание выделиться из толпы имеет сиюминутный характер. Им все нужно делать быстро. Напомнить о себе разгулом и кутежами — самый верный способ привлечь к себе внимание быстро. Возникающие тенденции реализации добрых дел, например, строительство больниц, приютов, школ, требуют временных затрат. Благими намерениями наутро прославиться трудно. О них узнают не сразу, больницу за один день не построить, зато расколотить драгоценные венецианские зеркала или люстры, изрубить редкую мебель, став знаменитым в утренних газетах, — можно.

Считается, что особенность таинственной русской души заключается в амбивалентности, когда в одном человеке сочетается высокое и низкое. И то и другое непременно ведет к противоречивому раздвоению. На самом же деле это соотносится с проявлением свойств природных векторов, которыми каждый человек наделен от рождения, а самое главное — степенью их развитости. Когда развитие свойств отсутствует, приходится печально констатировать, что все, что было задано, так и осталось не реализовано.

Понятие «свобода» — западный термин. Русским эквивалентом свободе является слово «воля», когда не просто нет ограждений — отсутствуют сами границы. Образ гоголевской птицы-тройки, несущийся по бесконечным просторам, не сдерживаемой никакими препятствиями, с силой ветра так, чтобы дух захватывало. Кутеж — это в большей степени российское явление, проявляющееся в доведении обычного застолья до его высшей точки. Русская история не может не считаться с уретральным менталитетом, где главные герои и без адреналина в крови нередко являются беспощадными кутилами и прожигателями жизни и одновременно самыми пламенными борцами, готовыми отдать жизни за спасение своей стаи. Вот здесь и приходят на память слова Достоевского: «Широка душа человека, надо бы ее сузить».

Корректор: Галина Ржанникова