Когда пушки стреляли, музы не молчали — они пели

Все, кто с концертными бригадами выступал перед воинами на фронтах Великой Отечественной войны, потом говорили одно и то же: «Мы там были, чтобы поднять боевой дух бойцов». Никто никогда до системно-векторной психологии не задумывался над смыслом этой сакраментальной фразы.

Что значит «поднять боевой дух»? Это значит — психологически подготовить мышечное войско к будущему бою, будущей атаке, т. е. снять запрет на убийство. Сделать это способна кожно-зрительная женщина. Несмотря на то, что уже 50 тысяч лет она вдохновляет воинов и охотников на трудовой и ратный подвиг, такого опыта, который был получен во время Великой Отечественной войны, не имело ни одно государство в мире.

Это потом станут говорить о том, что артисты в первые дни войны самоорганизовались в концертные бригады и отправились по фронтам поднимать боевой дух солдат. На самом деле все было совсем не так. Артистические бригады, предназначенные для выступлений на фронте, проходили строжайший контроль. Репертуар и саму кандидатуру исполнителя тщательным образом изучала комиссия, состоявшая из представителей Комитета по делам искусств, ЦК Союза работников искусств, ГПУ РККА, Центрального Дома Красной Армии (ЦДКА) им. М. В. Фрунзе.

Артистические бригады работали на важнейших участках советско-германского фронта во время решающих битв Великой Отечественной войны. «Безусловно, Сталинградский фронт действующей армии, где со второй половины 1942 г. происходили основные военные события, стал главным объектом культурно-шефской работы как целых творческих бригад, так и отдельных мастеров искусств» (Ю. Г. Голуб, Д. Б. Баринов. Судьбы российской художественной интеллигенции). На передовой они рисковали не меньше, чем солдаты, попадая под обстрел, бомбёжки и в окружение врага.

Когда в помещение цирка, где Клавдия Ивановна Шульженко пела перед бойцами, уходившими на фронт, вдруг стали падать фугасные бомбы, зал был в панике, музыканты тоже. А Шульженко продолжала акапельно: «Падал с опущенных плеч...» После её выступления офицер спросил: «Откуда у вас такое самообладание?» Клавдия Ивановна ответила: «Я — артистка». Разве может охватить развитую кожно-зрительную женщину страх, когда она выполняет природой заданное предназначение?

На улицах столицы, куда сбрасывались зажигательные бомбы, продолжалась культурная жизнь. Москвичи покупали и читали книги, посещали кино, театры и консерваторию. Марина Ладынина, Любовь Орлова, Зоя Фёдорова, Людмила Целиковская — самые известные актрисы военного времени, чьи фильмы смотрели в блиндажах и госпиталях, с чьими именами шли в атаку и умирали.

Английский журналист Александр Вирт, проведя всю войну в СССР, свидетельствовал, что Россия, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей. Москвичи (да и вся страна) ждали утренних газет, на страницах которых печатались сообщения о воинской доблести:

Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы ползём на последнем крыле,

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле.

Знаменитое стихотворение «Жди меня», написанное как частное письмо в стихах, на которое Симонова вдохновила его муза — актриса Валентина Серова, стало самым известным произведением военной лирики. Вообще в искусстве в первые военные годы произошли большие изменения. Казалось, что идеология отошла на второй план, а на первом — неприхотливые лирические песни «про улыбку твою и глаза», которые ещё недавно назвали бы банальными.

Ещё в недалёком прошлом Русланову «распекали» во всех центральных газетах за «разухабистость», «отсутствие вкуса» и «дореволюционную народную пошлятину» вроде «Светит месяц». Первое «турне» Лидии Андреевны состоялось на фронте Первой мировой войны в 1916 году. В этот период она, 15-летняя сирота, отправленная на фронт сестрой милосердия, начала свою певческую карьеру. Пела она и в 1917-м, пела и в Гражданскую перед бойцами Красной Армии. Для её народных песен не существовало идеологии. Тексты были понятны солдатам и офицерам, городским и деревенским: «Окрасился месяц багрянцем», «На Муромской дорожке», «Златые горы».

Хитрость с «Катюшей», чьей первой исполнительницей стала Русланова, напоминает историю Эдит Пиаф. Случайно услышав эту песню на репетиции какой-то разучивающей её певицы, уже через несколько часов Лидия Андреевна спела «новинку сезона» по памяти на концерте в Доме Союзов. Когда-то никому не известный «французский воробышек» стал знаменитым после выступления в парижском кафешантане с «краденой песней», подслушанной и также исполненной по памяти.

Во время войны Русланова выступала на фронте — в окопах и под бомбежками. Она дала более 1200 концертов, а на заработанные за фронтовые гастроли деньги купила две батареи «Катюш», которые бойцы тут же переименовали в «Лидуш», и отправила их на фронт.

Вместе с советскими войсками Лидия Русланова дошла до Берлина. Один офицер, увидев её на улице ещё не освобождённого города, закричал: «Куда идёшь?! Ложись: убьют!» — на что Лидия Андреевна ответила: «Да где это видано, чтобы Русская Песня врагу кланялась!» 2 мая 1945 года, спев на ступеньках поверженного Рейхстага знаменитые «Валенки», самую любимую бойцами песню из своего репертуара, она расписалась на одной из его колонн.

Русланова выбрала для себя свой неповторимый народный стиль в концертном костюме, украшенном дорогими тканями, вышивками, кружевами и дивными каменьями. Разве может кожно-зрительная женщина отказаться от драгоценностей? Ведь это она «дала право на поклёвку» анально-зрительным ювелирам и кутюрье, создававшим украшения и наряды с её подачи и для неё, для кожно-зрительной женщины — музы вождя.

Страсть к дорогим красивым, изящным вещам сыграла с Лидией Андреевной злую шутку, заставив её проделать путь от Рейхстага до ГУЛАГа. Вскоре после войны началось гонение на генералов из окружения маршала Победы Жукова. К друзьям Георгия Константиновича принадлежал муж Руслановой генерал Владимир Крюков. Лишившись за время ареста, ссылок, этапов и долгих лет лагерей всего, кроме голоса, реабилитированная после смерти Сталина, Лидия Русланова триумфально начала свои выступления в Москве, в зале Чайковского. И в России снова появились пропавшие было «Валенки».

Позднее Лидию Андреевну постигнет схожая с Высоцким участь. Она — самая народная артистка Советского Союза, уже совсем не молодая певица — будет собирать на своих концертах стадионы зрителей, гастролируя по всей стране, а власти будут делать вид, что ничего этого нет.

Конечно, советская пропаганда и идеология, хотя в начале войны и спускали что-то на тормозах, всё же удерживали в рамках кожно-зрительных актрис-красавиц, жёстко определяя репертуар, сценический образ и концертные наряды советских звёзд и кинодив.

Элегантность Шульженко тоже не раз отмечали её фронтовые зрители. Красивое концертное платье и туфли на высоких каблуках — обязательный атрибут кожно-зрительной Клавдии Ивановны. На кузовах машин, в блиндажах и землянках, сквозь «огонь пожарищ» и грохот войны она появлялась будто бы из другой, мирной жизни. В репертуаре Шульженко никогда не было патриотических песен. Она пела о любви — очень проникновенно и целомудренно.

Свой знаменитый «Синий платочек», который называли «песней окопного быта», за годы войны Клавдия Шульженко исполнила более 500 раз. Рассказывают, что он стал символом, который включал в себя понятия «родина», «дом», «любимая», и бойцы поднимались в атаку с криками «За синий платочек!» Эта песня в исполнении Шульженко была растиражирована на видеоплёнке, грампластинках и, окажись её нехитрый текст переведённым на другие языки, составила бы конкуренцию знаменитой «Лили Марлен».

«Разлагающей войска, депрессивной и не соответствующей образу немецкой женщины» назвал песню «Лили Марлен» доктор Йозеф Геббельс и даже запретил первой её исполнительнице появляться на сцене, обрекая певицу на забвение и серьёзно пригрозив ей концлагерем. Вероятно, министр образования и пропаганды фашистской Германии знал, о чём говорит, упрекая песню в упаднических настроениях. Неслучайно под его контролем проводилась разработка кодированных газетных текстов для воздействия на подсознание, «психотронных» военных маршей и системы зеркал в метро, действующих по принципу «25-го кадра». Плохо развитые свойства зрительного вектора удерживали доктора Геббельса (как и его партайгеноссен) в сильном страхе, заставляя заниматься мистикой и эзотерикой.

Не исключено, что у рейхсминистра пропаганды «Лили Марлен» вызывала ассоциации с девушками лёгкого поведения из квартала красных фонарей, расположенного в непосредственной близости от Гамбургского морского порта Сан-Паули.

Очень может быть, что для автора текста, молодого портового рабочего из Гамбурга, попавшего солдатом на фронт Первой мировой и сочинившего ещё в 1915 году самую известную версию «Лили Марлен», музами-вдохновительницами послужили архетипичные кожно-зрительные девушки Лили и Марлен.

Однако не знал, к счастью, Йозеф Геббельс, что помимо идеологического подъёма на борьбу существует и другой, древний способ, вдохновляющий солдат на завоевание или освобождение. Собственно, именно песни сладкоголосых кожно-зрительных сирен о той, что «возле казармы, в свете фонаря...», и способны снимать с мышечного войска все запреты на убийство, высвободив их истинную животную сущность, приводя солдат в состояние «ярость».

«Очень сильное средство — эти музы», — говорил один из военврачей, удивляясь быстрому выздоровлению солдат, их страстному желанию посмотреть и послушать выступление артисток в госпиталях.

Актриса или певица своим поведением на сцене и посылом феромонов в зал способна легко управлять «стаей мужских мышечных особей», вводя их в нужное, согласно поставленной режиссёром задаче, состояние от монотонии к ярости и обратно.

Кто знает, может быть именно эти природные свойства кожно-зрительных женщин ещё в древности были подмечены и использовались в нужном месте и в нужный час мудрым «обонятельным главным режиссёром стаи». Девичьи танцы и пение у костра накануне боя или после него либо поднимали внутреннее состояние мышечников до шкалы «ярость», направляя в атаку войско, готовое отдать свои жизни за освобождение, либо усмиряли его, уравновешивая и погружая в «монотонию».

Обонятельник через запахи получал ему одному доступную информацию и, продолжая находиться в тени «первого лица» доисторической общины — вождя с уретральным вектором, оказывался способным влиять на него, помогая уретральнику правильно управлять, разделять и властвовать.

Обладатель «нулевого нерва», становясь советником уретрального вождя, для которого «своя жизнь — ничто, а жизнь стаи — всё», заботясь вместе с ним о выживании вверенного ему народа, в первую очередь, естественным образом беспокоился о сохранении собственного тела, при этом хорошо понимая, что возможно это только через сохранение целостности группы.

Естественно, что в кожно-зрительных красавиц влюблялись, ими грезили. «Первой роте сегодня ты ночью приснилась, а четвёртая рота заснуть не могла», — пелось в одной из песен времен Великой Отечественной войны.

В период Второй мировой деятельность фронтовых концертных бригад и отдельных исполнительниц достигает своего пика не только по эту сторону. В 1944 году Марлен Дитрих покидает Америку и уезжает в воюющую Европу. Её цель — отыскать Жана Габена, вступившего в ряды армии Шарля де Голля. Дитрих выступает с концертами в поддержку солдат союзных войск, вдохновляя их на победу, и здесь снова звучит, только уже на разных языках, всё та же «Лили Марлен». Актриса подвергала себя серьёзной опасности, фашисты не забыли об её отказе принять их идеологию и вернуться в Германию. За её голову гитлеровцами было обещано внушительное вознаграждение.

За смелость и заслуги перед Францией Марлен Дитрих была награждена орденом Почётного легиона, получив его из рук Шарля де Голля. А от американского правительства она была награждена самой высокой наградой — орденом «Медаль свободы».

После концерта у Рейхстага и Бранденбургских ворот Георгий Жуков снял со своей груди орден и вручил его Лидии Руслановой, а позднее подписал приказ о награждении её орденом Отечественной войны I степени. Такого самовольства Жукову не простили, да и Руслановой заодно.

Они, кожно-зрительные, становились богинями кино, сценического, музыкального Олимпа, а в жизни они были ещё отдалённей, как недосягаемые мерцающие звёзды, распространяющие свои манящие феромоны на всю Вселенную. И даже сейчас, когда они все — и Русланова, и Шульженко, и Марлен Дитрих, и Мэрилин Монро — давно ушли из жизни, о них помнят, им подражают, о них снимают кино и складывают легенды.

На их место приходят другие. В современном послевоенном мире традиция подъёма боевого духа бойцов получила свой перенос на другие события. Например, на участие в Олимпиадах в качестве гостей и творческих исполнителей, когда вместе со спортсменами в составе делегации находятся певицы, артистки балета, актрисы, задача которых — вдохновлять и побуждать — ничуть не изменилась за последние 50 тысяч лет.

Поддержать боевой дух и вдохновить одной из первых приехала в Припять после Чернобыльской трагедии смелая Алла Пугачева. И она пела перед бойцами, ликвидировавшими последствия аварии.

В День Победы нельзя не вспомнить о кожно-зрительной женщине в своём естественном состоянии «война» — верной подруге, боевом товарище, актрисе и артистке цирка, танцовщице и певице, в мажоре зовущей мышечное войско на смерть, а в миноре умиротворённо баюкающей его всё равно каким мотивом — «Лили Марлен», «Синим платочком» или «Тучами в голубом».

Корректор: Галина Ржанникова