Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 1

Дон Сальвадор, на сцену! —
Дон Сальвадор всегда на сцене!
(из дневника Сальвадора Дали)

Сальвадор Дали, родившийся в 1904 году, одна из самых выразительных, ярких и загадочных фигур в искусстве ХХ века. Артист, клоун, паяц, параноик, одинокий гений на огромной сцене всемирного театра абсурда, возведенного им самим и его русской музой Еленой Дьяконовой, известной всему Западу под своим звучным псевдонимом Gala.

Дали на протяжении всей жизни являлся отражателем собственной полиморфности, сумев реализовать всю заданную ему природой многовекторность, выходя далеко за границы разумного, ломая формы, которые, как считал художник, «всегда есть результат инквизиторского насилия над материей».

В эту фразу он вкладывает свое страстное отторжение тесноты рамок бытия, неспособных сдерживать человека с уретральным вектором, у которого нет ограничений ни в чем. Экспансия творческих идей Дали продолжается по сей день по всему миру, подчиняя себе все новых и новых людей, никого не оставляя равнодушным.

В 6 лет Сальвадор хотел быть Наполеоном, человеком, покорившим многие государства Европы, объединившим в своем войске людей самых разных национальностей. Дали кое в чем даже превзошел великого корсиканца. Не ограничиваясь европейской популярностью, он завоевал весь мир, став одним из самых известных и состоятельных художников — королем сюрреализма, возглавив огромную многонациональную армию поклонников своего творчества, до сих пор ломающую копья с противниками, доказывая величие маэстро.

Некогда изгнанный из Мадридской академии изящных искусств за вольнодумство дерзкий студент, заявляющий, что ему известно об искусстве больше, чем всей вместе взятой академической профессуре, покидает Испанию, без сожаления расставаясь с семьей и сокурсниками. Среди них — будущая поэтическая знаменитость, художник, музыкант, драматург Федерико Гарсиа Лорка, страстно влюбленный в Сальвадора.

А пока настало время завоевать Париж, а это значит — завоевать Европу. Решение было правильным. Останься Дали в Мадриде, он никогда не стал бы тем, кем стал. Его имя так же, как имя Луиса Бунюэля, связывают с Испанией только по месту рождения. Оба они известны всему миру как художники-сюрреалисты, только каждый в своем направлении: один в живописи, другой в кинематографе.

Третий из друзей, Федерико Гарсиа Лорка, был и остается великим испанским поэтом и драматургом, потому что темы его стихов созвучны только его народу. Он писал о нем и для него, став одной из многих жертв франкистской чистки под названием «Смерть интеллигенции».

Пробудь Дали в Мадриде еще некоторое время, неизвестно, чем закончился бы «роман» между художником и поэтом, ведь взяли они себе за правило «отношения без границ». Конечно, все зависит от того, что считать романом. Однако при всех уверениях во взаимных симпатиях и явной склонности анально-звуко-зрительного Гарсиа Лорки к гомосексуализму, нет никаких явных свидетельств о том, что между поэтом и художником была какая-то близость. Кроме того, Дали по-кожному «был в ужасе, когда кто-то к нему прикасался», и предположение, что Лорка мог зайти так далеко, вызывает большую долю скептицизма.

Федерико Гарсиа Лорка, причины гибели которого по сей день вызывают множество толков, по некоторым данным, пропал без вести в период начала гражданской войны в Испании. В целом количество жертв времен франкистского правления оценивается примерно в 100–150 тысяч человек. Любые попытки провести расследование преступлений на официальном уровне все еще пресекаются властями. Принятый в 1977 году закон об амнистии, согласно которому никто из сторонников франкистского режима на всех уровнях не несет наказания за содеянное, действует до сих пор.

В свое время под этот закон подпадет Сальвадор Дали, которому из-за поддержки Франко при возвращении из заокеанских странствий путь на родину покажется тернистым. Все эти внутриполитические изменения, недоброжелательное отношение испанцев к художнику, «пересидевшему» европейскую военную трагедию в Штатах, приклеивание ему ярлыка «фашист» не могли не сказаться на будущих заказах, а значит — на его работе и финансовой стабильности.

Дали никогда не был политически активным и никогда не принадлежал ни к одной политической партии. Его также нельзя было заподозрить в религиозных пристрастиях. Несмотря на целый ряд великолепных работ, связанных с христианской тематикой, Сальвадор Дали осмелился исказить сам жанр религиозной живописи.

И все же Федерико Гарсиа Лорка, если доверять признаниям дона Сальвадора, навсегда оставался для него главным человеком в жизни, хотя и вторым после Галы. В своих картинах в стиле «кубизм» Дали неоднократно пишет отделенные от тела головы, состоящие из двух разных половинок. Одна часть лица имеет сходство с Федерико, другая — с Сальвадором.

Спертый воздух академии с надоевшими нескончаемыми студенческими попойками, богемный образ жизни с изучением всех злачных мест испанской столицы, а главное — отсутствие движения вперед — заставляют Дали уехать туда, где как в Вавилоне жизнь бьет ключом, где кипят политические страсти, где за одну ночь можно стать знаменитым. Туда, где в 20-х была сконцентрирована вся разноязычная, многонациональная творческая интеллигенция, ищущая новых открытий, жаждущая обрести своих кумиров.

Париж уже ждет будущего гения сюрреализма, и Дали отправляется во Францию. Его цель — познакомиться с Пикассо. Дали жаждал известности и признания. Он их получил. Сальвадор ставит своей целью стать выше Пикассо. Он ее достиг. «Пикассо — гений, и я тоже, Пикассо — испанец, и я тоже, Пикассо — коммунист, и я тоже нет!»

Позднее окончание этой фразы у Дали позаимствует для названия своей песни «Je t’aime… moi non plus» не менее скандальный и эпатажный французский певец, композитор, актер и режиссер Серж Генсбур.

Еще одна цель Дали — войти в модное тогда в литературе и искусстве, претендующее на общественно-политическое движение, кем-то хлестко названное «побочным дитятей бурной революционной эпохи», — сюрреализм. Тайные амбициозные планы Сальвадора заключались в том, чтобы стать у руля группы, потеснив создателя этого направления и тогдашнего кормчего, негибкого и авторитарного коммуниста Андрэ Бретона.

Сюрреализм имел в основе фрейдистскую методику «свободных ассоциаций», при помощи которых записывались или зарисовывались сновидения, галлюцинации, подсознательные образы, пока в процесс не включался анализатор, то есть осмысление, согласно ускоренному принципу — «что вижу, то пою», пока пробудившееся сознание не успело внести в текст или рисунок свою логическую корректировку.

«Сбросить старую рухлядь с парохода современности. Шокировать, шокировать и шокировать», — таким был лозунг сюрреалистов. Новая наука о влиянии подсознательного, предъявленная миру Фрейдом, бросала скандальную тень на вечные ценности анальной фазы развития, среди которых были традиционные общепринятые нормы поведения человека и морали, где главенствовали институты семьи, власти и религии. Психоанализ Зигмунда Фрейда, конкурирующий с теорией о сверхчеловеке Фридриха Ницше, не мог не вызывать большой резонанс, особенно в среде творческой интеллигенции, как в зеркале отражавшей все перипетии первой четверти ХХ века со всеми ее войнами и революциями, внешним и внутренним разрушением.

Сюрреалисты, став последователями дадаизма в искусстве, исключали мораль и разум из всех сфер жизнедеятельности человека, пропагандируя антиэстетику и антихудожественность. Они приняли фрейдизм с его free association, опираясь на него в своем творчестве, в личных и в общественных отношениях.

Считается, что Сальвадор Дали был главным проводником идей Фрейда, преломляя их в искусстве XX века. Интерес к психоанализу венского врача нельзя не заметить на страницах книг художника, в частности «Дневник одного гения» открывается цитатой из работы Зигмунда Фрейда: «Герой есть тот, кто восстает против отцовского авторитета и побеждает его».

Дали был знаком с автором психоанализа и даже навещал его в 1936 году, уже престарелого и больного, живущего замкнутым лондонским отшельником.

Жизнь в сюре для Сальвадора Дали началась задолго до его вхождения в группу Андрэ Бретона в Париже. Двуликость, доведенную до буффонады, навязала ему не Гала, как считают многие исследователи творчества художника, биографы и современники, а его родители. Это легко наблюдаемо при помощи Системно-векторной психологии.

У строгого и властного нотариуса из Фигераса, обладателя анального вектора, и его жены, по-зрительному запуганной набожной католички, в возрасте 22 месяцев умирает первенец — сын Сальвадор. Обезумевшие от горя родители не придумывают ничего умнее, как назвать появившегося через 9 месяцев на свет мальчика тем же именем. Уретрально-звуко-зрительный ребенок становится Сальвадором Вторым, а его мать обращается с ним как с дубликатом.

Однако полный абсурд двойственности существования достигает своего апогея позднее, когда малышу Дали родителями стала неустанно навязываться мысль о реинкарнации в его тело души умершего младенцем старшего брата. Возникала некая дуальность, которой художник даже бравировал, говоря о себе в третьем лице: «Дали в ярости!», «У Дали есть просьба...», «Дали хочет встретиться с папой!»

С одной стороны, такая игра в мы вполне соответствовала свойствам уретрального вектора с его природным положением в иерархической пирамиде, где вождь находится на верхней ступени и по общепринятым придворным канонам упоминает о себе в третьем лице. Кроме того, не следует забывать, что Дали был убежденным монархистом и поддерживал режим Франко только из-за обещания диктатора вернуть на испанский престол королевскую династию Бурбонов.

С другой стороны, сам Дали не раз признавался, что ощущал внутри себя двоих, и в этих ощущениях он как бы жил за себя и за своего брата. В скобках заметим, что на самом деле ощущение двойственности давали ему два доминантных вектора, которые проявляются в человеке попеременно и никогда не смешиваются между собой ввиду полной противоположности. Однако эта идея очень нравилась самому художнику, внося определенную долю зрительной мистики в его жизнь. Даже внешне в детстве Сальвадор являлся абсолютной копией брата. Конечно, не следует слишком доверять великому выдумщику, который ради красного словца и демонстративно-скандального поведения мог наплести о себе дюжину, другую небылиц.

Сумасшедшая мамаша в присутствии сына постоянно обращалась к фотографии умершего первенца, висевшей в родительской спальне, а маленький Сальвадор пытался понять, о ком сейчас идет речь: о нем или о брате, чью крошечную могилку с начертанным на ней его собственным именем «Сальвадор Дали» ему показали, когда будущему художнику исполнилось, по разным свидетельствам, то ли 3 года, то ли 5 лет.

Во всяком случае известно, что выходя из младенчества в трехлетнем возрасте, ребенок начинает осознавать мир снаружи и себя в нем, понимая, что вокруг есть другие люди с их интересами, потребностями и желаниями. Через бесконечные родительские причитания и россказни маленький мальчик постоянно сталкивается как бы с собой, но умершим. Разумеется, для зрительного ребенка все эти события не могли пройти бесследно, не оставив своего отпечатка в хрупком детском сознании. В его зрительном векторе позднее это выразится, как и принято у людей чувствительных и эмоционально неустойчивых, страхами, фобиями и сублимацией их на полотна.

Читать продолжение:

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 2

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 3

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 4

Корректор: Елена Матенова