Сергей Сергеевич Прокофьев. В чем его секрет?
Сергей Сергеевич Прокофьев вошел в историю гениальными произведениями «Ромео и Джульетта», «Война и мир», «Золушка», «Петя и Волк», «Любовь к трем апельсинам». Талант? Несомненно. Но неизменно со ссылкой на трудолюбие. Только так рождается гений...
Пианист. Композитор. Дирижер. Автор опер, балетов, симфоний, сонат. Классик XX века. Критики называли его «музыкальным футуристом», солнечным гением суровой эпохи.
Сергей Сергеевич Прокофьев вошел в историю гениальными произведениями «Ромео и Джульетта», «Война и мир», «Золушка», «Петя и Волк», «Любовь к трем апельсинам».
Талант? Несомненно. Но неизменно со ссылкой на трудолюбие. Только так рождается гений.
Интересно рассмотреть личность Сергея Сергеевича с позиции системного психоанализа, увидеть связи ярких черт его характера с векторами психики и понять, что же сделало его творчество столь гениальным.
Человек рожден для труда
Родители маленького Сережи презирали праздность. Они привили навык к постоянному труду и научили сына одному важному навыку — преодолению лени. Это оставалось жизненным кредо до конца дней композитора.
Уже будучи реализованным композитором, Сергей Сергеевич завел интересный обычай в Доме творчества композиторов. По этому обычаю каждый работающий там автор должен был отчитываться вечером о сделанном в течение дня.
Поэтому и не мог Прокофьев читать «Обломова» — слишком чужд был композитору персонаж Ивана Гончарова.
Время не ждет
Прокофьев опирался на высшую рациональность, целесообразность, оптимизацию и экономию времени — все, что так ярко проявляется в кожном векторе.
Он пытался облегчить и ускорить свою оркестровую работу оригинальным методом: подробно размечал голоса в клавире и потом поручал расшифровать его пометки другому лицу. Таким образом были оркестрованы почти все произведения Сергея Сергеевича: «Когда сидит нанятый человек и ждет диктовки, волей-неволей не теряешь времени». Динамичность натуры проявлялась и в его манере подписи: ПРКФВ — без гласных.
Практичный интерес и выгоду композитор проявляет и в предпочтении встретить Октябрьскую революцию в турах по Франции и Америке, обосновывая это так: «…пока в России не до музыки, в Америке можно много увидеть, многому научиться и свои сочинения показать».
Экономия времени выражалась и в манере речи. Композитор «говорил коротко, прямо, даже резко. Не пользовался словами «так себе», «отчасти». К его необычным, похожим на обрубки, ответам, надо было привыкнуть, зато потом становилось легко и просто», — делилась режиссер Наталия Кац.
Позируя для своего портрета, композитор, привыкший ни при каких обстоятельствах не терять время, оркестровал увертюру и отбирал материал для сюиты.
Прокофьев был большим поклонником технических и бытовых новшеств и с большим энтузиазмом воспринимал все, что приносил ХХ век, — автомобили, киноаппараты, кинокамеры. А осматривание достопримечательностей он шутливо называл «гробокопательством».
О своем музыкальном сочинительстве композитор говорил: «Во всем, что я пишу, я придерживаюсь двух главных принципов — ясность в выявлении моих идей, избегание всего лишнего в их выражении».
Не менее гениально написанная «Автобиография» указывает на наличие и анального вектора. Без усидчивости, стремления все упорядочить и переложить на бумагу не получилось бы создать монументальный труд в более чем пятьсот страниц с описанием своей жизни.
Гений в звуке
«Склонность к записыванию была мне свойственна с самого детства, и она поощрялась родителями. В шесть лет я уже писал музыку. В семь, научившись в шахматы, завел тетрадку и стал записывать партии» (1, с. 7). Детство маленького Сергея пронизано солнечными лучами Солнцовки, чуткостью, добротой, любовью мамы и внимательностью отца.
Родители создали все условия, чтобы максимально развить Сергушечку, наполнить его доминантный звуковой вектор. Прокофьев вспоминал: «Музыку в доме я слышал от рождения. Когда вечером укладывали спать, а спать не хотелось, я лежал и слушал, как где-то вдалеке, за несколько комнат, звучала соната Бетховена» (1, с. 30).
Многие знавшие Прокофьева особо подчеркивали, что он воспринимал мир через звуки. На море слушал, как плещутся волны — то бурно, то ласково, нежно. С наступлением весны в музыку превращалось все — журчание ручья, шум листьев, щебетанье птиц.
Иностранные языки ложились естественно и легко на абсолютный музыкальный слух композитора. Он свободно владел английским, французским и русским.
Иногда в глазах окружающих композитор выглядел чопорным и высокомерным эгоцентриком — качества, присущие представителям звукового вектора.
Шахматами Сергей Сергеевич занимался всю жизнь, часто встречался за доской с известными шахматистами. В автобиографии композитор пишет: «По вечерам я иногда поздно засиживался за моим письменным столом, разыгрывая на бумаге воображаемые шахматные турниры». Он говорил: «Шахматы — это музыка мысли», «…это особый мир, мир борьбы планов и страстей».
Звуковое желание постичь смысл жизни, выйти за рамки физического мира проявляется и в необычном проекте композитора «Деревянная Книга». В этом альбоме автографов он собирал ответы своих друзей и знакомых на вопрос: «Что вы думаете о солнце?»
Любопытна запись от 6 января 1917 года: «Солнце моей жизни — Федор Достоевский. А. Достоевская».
Личное
Первая жена композитора Каролина Кодина (в замужестве Лина Прокофьева) — испанская певица, явная обладательница кожно-зрительной связки, яркая, энергичная, общительная. Она говорила на шести языках, родила двух сыновей и никогда не смогла принять уход Сергея Сергеевича к Мире Александровне Мендельсон, полной ее противоположности.
Скромной наружности, скорее замкнутого нрава, почти на двадцать пять лет младше Сергея Сергеевича, выпускница переводческого отделения Мира Александровна смогла вдохновить творческое горение композитора и обеспечить климат его максимальной реализации.
Звуковой вектор Миры Мендельсон соединился со звуком Прокофьева. Замкнутый, сосредоточенный образ жизни новой семьи принес невероятные творческие плоды в мире музыки. Прокофьев написал оперу «Обручение в монастыре» по мотивам переведенной Мирой Александровной комедии «Дуэнья». Мира Александровна стала соавтором либретто опер «Война и мир» и «Повесть о настоящем человеке». Она была идеальным воплощением музы гения.
Музыка бесконечности
Связка кожного и звукового векторов сделали своего обладателя фанатом идеи о высшем предназначении музыки, когда каждая нота наполняет жизнью. Все и вся должны были подчиняться этой идее.
Однажды валторнист пожаловался на трудность фразы, признавшись в возможности фальшивого исполнения. Ответ композитора был неумолим: «А я думал о художественном эффекте, а не о вашем удобстве» (2, с. 159).
Неумолимость к себе, требовательность к окружающим, работа на пределе возможностей — все сложилось воедино для раскрытия гениальности звука в звуке.
Используемая Литература:
- Прокофьев С. С. Автобиография. — М., 1980.
- Нестьева М. И. Сергей Прокофьев. Солнечный Гений. — М., 2019.
- Прокофьев С. С. Деревянная книга: Альбом Сергея Прокофьева. СПб., 2009.
Спасибо за статью! Очень люблю Прокофьева.