Лекарство от страха, или Тайное психическое оружие русских

«Ещё в ту войну старушка, узнав от солдата,

что англичане и французы за нас, спросила:

«Скопские-то за нас?» — «Пскопские за нас, бабушка».

— «Ну, тогда дело будет!»

Л. В. Успенский. Слово о словах.

Психическая атака — мощное оружие даже против превосходящих сил противника. Вызвать у врага парализующий страх — значит обеспечить себе половину победы. Остальное, как говорится, дело техники.

Фашисты нередко прибегали к дешёвой театральщине, рассчитанной на устрашение наших солдат. Ровными шеренгами, все в чёрном, с автоматами наперевес и развевающимися знамёнами или же, опившись шнапса, разорванной колонной с расстёгнутыми кителями и сигаретами в зубах, пёрли гитлеровцы на русские окопы. Противостоять им можно было только полным хладнокровием и метким огнём. Удавалось это не всегда. По воспоминаниям очевидцев, страх леденил душу, хотелось бежать без оглядки. Но было у нас и своё, неведомое врагу психическое оружие.

Преодоление страха смерти — дело нелёгкое. На стремление любого живого существа к сохранению своей целостности накладывается специфически человеческий, наработанный в коллективном психическом зрительный страх смерти, выраженный культурным запретом на убийство. Это делает человека культурного беспомощным перед лицом звериной архетипичной жестокости. Чёрный цвет военной формы, знамёна с мёртвыми головами и иной устрашающий реквизит работали на возбуждение самого глубинного страха — зрительного страха смерти, страха за себя.

Позволить первобытному страху взять верх означало разбить мощное коллективное психическое войска на множество дрожащих за себя капсул живого вещества, что было равносильно поражению. Необходимо было хотя бы на время атаки уничтожить культурную зрительную надстройку бойцов. Оружием уничтожения здесь было оральное слово.

До войск оральное слово доводилось разными способами. Это были, например, гениальные листовки и плакаты «Убей немца!» — в краткой, но ёмкой форме они выражали отказ от культурных ограничений, предписывающих различать, где фашист, а где такой же, как я, только немецкий рабочий или крестьянин, втиснутый кровавым империализмом в военную форму. Немец — враг. Убей немца! Отомсти! Спаси! Мы победим! Эти лозунги оральной советской пропаганды, выражающей обонятельные смыслы выживания, были чрезвычайно действенны, так как убирали мешающее (страх) и вызывали к жизни нужное: слепая мышечная ярость не видела зрительных жупелов, не воспринимала их.

Было у русского войска и своё особое лекарство против страха — частушка. Рождённая в деревенском быту, помогающая и в страде, и в драке, и в любви, частушка верной боевой подругой сопровождала русского солдата на полях сражений. После боя на привале особым отдохновением было услышать звуки родной гармошки.

От машин заиндевелых

Шёл народ, как на огонь.

И кому какое дело,

Кто играет, чья гармонь.

(А. Т. Твардовский. Василий Тёркин)

Те, кто жил или бывал в настоящей деревне, никогда не забудут особый душевный настрой, возникающий вечерами. Дневная страда позади, пора отдохнуть, народ неспешно, парами и группами выходит на гулянку. «Вздохи» гармони слышны издали. Самая голосистая гармошка собирает больше всего народу, самый весёлый и горластый гармонист — первый парень на деревне. Его лихо заломленный картуз с ярким цветком и кучерявый чубчик — причина откровенных девичьих страданий и потаённых бабьих вздохов о любимом «залётке»:

Играй, громчей,

Подпевай ловчей!

Сёдни вечером узнаем,

Гармонист — залёта чей.

Гармонист на деревне не только сам завидный жених. Лихими оральными частушками он активно «подстрекает» молодых односельчан к флирту. Нерешительность деревенских жителей испаряется под натиском забористого словца, часто не совсем приличного, но отнюдь не от слова «забор», а от «забирать, захватывать», когда дух захватывает от страсти земной и кровь кипит в жилах. Под гармошку да под частушку проще мышечному парню обнять девчонку. Весело! Гармонист сыплет прибаутки, смелеют и девчата. Самая боевая да горластая вылетает в круг:

Я миленочку давала,

Сидя на скамеечке.

Не подумайте плохого —

Я давала семечки. Ох!..

Деревенская частушка, этот сгусток мощной и дерзкой уретрально-мышечной энергии народа, выраженный точным и доступным оральным словом, несла не только развлекательную функцию. Была у неё задача поважнее. На уровне психического бессознательного оральное слово, выраженное частушкой, поддерживало деторождение в обеспечивающей демографию мышечной народной массе. Во время войны, когда под угрозой полного уничтожения оказались народы России, частушка ковала Победу наравне с танками и «катюшами», она поднимала в атаку, убивая страх, размягчала души бойцов на отдыхе.

Жить без пищи можно сутки,

Можно больше, но порой

На войне одной минутки

Не прожить без прибаутки,

Шутки самой немудрой.

(А. Т. Твардовский. Василий Тёркин)

«Самая немудрая шутка» пробивала лишний на войне зрительный культурный слой антиубийства, уничтожала страх, переводя психическое бессознательное в состояние базовой звериной сути, слепой мышечной ярости, когда страха смерти нет, но есть необходимость, неизбежность её ради сохранения жизни стаи.

Будем до Берлина гнать

Немчуру пузатую,

Неча нас ужо пужать,

Мы ужо пужатые!

За деревней грохнул выстрел,

По реке пошёл туман.

Удираешь с первой пули —

Это, хрен, не атаман!

Про атамана много частушек, под драку. Некоторые из них чётко показывают элементы структуры системной стаи — вождя и уретральной поросли вокруг него. Частушки под драку поются только мужскими голосами. Бойцы угрожают врагу «тросточками» — заточенными железными прутами, излюбленным оружием не только сельского мышечного войска, но и городской ватаги, несущей в себе ту же мышечную нетерпимость к чужим (арбатские против покровских и вместе против Пресни). Любая ватага горой за своего атамана-хулигана и выражает полное единение с ним:

Атаман идёт по бережку,

А за ним подросточки.

Кто заденет атамана,

Засверкают тросточки.

Наглядно передан в частушке и портрет невысокого ростом уретрального «сокола»:

Я плясала, топала,

вызывала сокола.

Вот такого сокола,

ростом невысокого.

Первые парни на деревне оральные гармонисты и в окопах не расставались со своими любимыми тальянками и трёхрядками. Дерзкие девочки-«боечки» были рядом со своими «дролечками». «Тверская буза» и боевые «пскопские скобари», вологодские, уральские частушки под драку несли верную службу в солдатских рядах, поднимали на бой, убивали страх. Протяжные «саратовские страдания» размягчали души бойцов на привале.

Говорят, что боевая,

И взаправду боечка.

Не одна я боевая

Боевой и дролечка!

Нередко ходили русские солдаты с частушками в психическую атаку на врага. От вида неспешно шагающих и орущих частушки с приплясом ненормальных русских, от их красивых девок, машущих платочками и поющих про то, как «распроклятые германцы навязались воевать» (дальше непечатно), немцы бросались врассыпную. Словно навстречу незваным пришлым из чужой деревни, что до наших девок охочи, степенно шли по своей земле русские бойцы с матерной частушкой и присвистом, а в карманах гирьки да тросточки — охаживать незваных «гостей».

Атаман зелёну кепочку

На землю положил,

Вынул ножик из кармана

И сказал: "Не побежим!"

С левого фланга неслась «уральская боевая» частушечка, с правого — «пскопская» под драку или «скобари», по центру «тверская буза». При этом бойцы издавали характерное мычание, наводящее ужас на регулярные части врага. Мычащее мышечное «мы-ы-ы!» было непостижимо индивидуальному кожному тщеславию. Уретральная готовность отдать свою жизнь за стаю не вязалась с эгоистическим кожным желанием присвоить чужое.

Нас побить, побить хотели,

резать собиралися.

А мы сами, а мы сами

того дожидалися.

Кончилась война, вернулись домой покалеченные, не вернулись убитые. Народная частушка вновь взялась за своё прямое дело — латание демографической дыры, пропаганду рождения новых детей. Погоревав о том, что

Ой, война, ты цело море

Горя нам доставила —

Лучших мальчиков сгубила,

Выбой нам оставила,

оральная частушка выносит свой вердикт послевоенного времени: не отворачиваться от «выбоя», брать у него эякулят по нехваткам, восстанавливать демографию.

Не бракуйте, девки, раненых,

Не надо браковать.

Они за нас, за нашу Родину

Ходили воевать.

И не браковали. Любили их, безногих, безруких, контуженых, рожали и снова любили, слагали новые песни и частушки. Наступала пора мира, которой мы как самым естественным и неотъемлемым благом наслаждаемся до сих пор. Какие наработки в психическом принесла нам война? Что можем мы противопоставить всё более изощрённым психическим атакам наших врагов? Найти ответы на эти вопросы помогает тренинг «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана — пропуск в бессознательное для каждого, кому не безразлична судьба мира и человека.

Корректор: Анна Катаргина