Увидеть Париж и умереть

«Увидеть Париж и умереть» — сакраментальная фраза, которая раньше никогда не служила для меня поводом ни для каких раздумий, тем более системных.

Вспомнилась эта фраза в один из уик-эндов этого лета, который сначала не обещал ничего из такого ряда метафорических впечатлений. После загруженной командировки предполагался бонус — релаксные выходные в городе уже более-менее знакомом, который напрасно сравнивают с Петербургом. Он похож на Питер разве только в том, что та же формула H2O в избытке перетекает по многочисленным средневековым и более молодым каналам, днем бодро неся на себе прогулочные туристические кораблики, а ближе к ночи залегая под мостами рембрандтовскими теневыми сгустками.

Поздним вечером в пятницу кому-то из спонтанно сложившейся мультиязычной компании в голову пришла идея провести один день в Париже, благо расстояние пятьсот километров с довеском — по российским меркам совсем не дальний путь. Кое-кто из попутчиков отпал, подобно моей благоразумной голландской подруге, а остальные во взятом напрокат авто покатили на юго-запад.

Хайвэй, невыносимо гладкий по контрасту с питерским КАДом, обокраденным соотечественными архетипичными кожниками на какие-то важные асфальтовые ингредиенты, казалось бы, сам собою нес поток под стать себе по-кожному реализованных водителей, не дергающихся и не лихачащих. А может быть, все дело было просто в примочке автоматического круиз-контроля. Поскромневший на въезде в северную Бельгию хайвэй еще через несколько часов привел во Францию, а потом и вот он — Париж!

Тот самый город, который я сначала не узнала! Тот самый город, о котором многие в мечтах повторяют «Увидеть Париж и умереть»! Тот, кто сказал себе это однажды и идет с этой мечтой по жизни, не может не быть зрительником.

Каждый человек со зрительным вектором определенного культурного среза, даже никогда не бывавший в реалиях этого города, знает его отлично и образно, оттого и эта крылатая фраза — про увидеть и так далее… Ну ладно, согласна, что взыскательный читатель отлично знает художественно-киношно-литературный визуальный ряд, парадную сторону зрительного восприятия. Дабы не разрушить это предвидение Парижа, надо приземляться с воздушного шара сразу на Эйфелеву башню, поскольку пригород — это не Париж, это какая-то египетская может не быть притрущобный Мумбаи.

К счастью, мы быстро оказались в самом центре, мост через Сену — и вот оно, предвиденное: и те самые шикарные поля из шансона, и на самом деле чудесная башня в чугунных завитках. И весь он — в сливочно-кремовых светлых тонах, которые так великолепно оттеняются большим зеленым пятном Булонского леса и модерновым темно-геометрическим кластером новой застройки. Весь оставшийся вечер и ночь были праздником зрительного вектора. Даже великолепное бордо, казалось, пилось глазами — вместе с высушенным до предела брютом из желудка прямиком впитывалось в зрительные эмоции и выражалось в самых лучших зрительных чувствах. А все вокруг — и попутчики, и местные парижане — коммуницировали только на светлой стороне зрительного вектора: человеколюбии, дружелюбии и прочих «либертэ, эгалитэ, фратернитэ».

Перейдем к системному резюме, которое у меня сложилось после того, как город Париж заставил задуматься над одним фразеологизмом.

«Увидеть Париж и умереть» — эта крылатая фраза, запущенная в хождение носителем зрительного вектора, может говорить о состоянии этого вектора. Если зрительный вектор не так чтобы в полную меру развит и реализован, а хлиповатенько для современной картины мира, либо не уродился с большим темпераментом, то его желание к смене наблюдаемого и наслаждение от смены картинки (смены визуального ландшафта) может быть самым сильным и доминирующим. И это способно затмить всю остальную кладезь потенциальной зрительной реализации. Массы таких зрительников с мыльницами-фотоаппаратами на шеях получают свое самое большое персональное удовольствие только от смены картинки. В калейдоскопе поверхностно-многочисленных туров главное — «зафоткаться на фоне прикольно большого количества видов». Увидев Париж, можно и умереть — слабенькая, сфокусированная на собственное потребление зрительная функция, можно сказать, достигла пика желания, на этом можно занавес опустить.

Напротив, когда зрительный вектор в целом развит и реализован, то добор в зрительные свойства от смены картинки — заслуженная премия от Природы за личные труды сублимации своих зрительных векторальных качеств. И, вроде бы, те же самые действия — эмоциональное восхищение и наслаждение красотой природы, произведениями искусства, музыкой прекрасных городов, эстетикой человеческих отношений — окрашиваются совсем в другую тональность и производят совсем другой эффект. А кайфовые фотосессии в головокружительно красивых местах от развитого зрения — это совсем другая песня.

Посему, совладельцы системной зрительной меры, предлагаю переформулировать метафору: Увидеть Париж — и захотеть развить свой зрительный вектор еще больше!

PS: Зачем реализовывать системно свой зрительный вектор? Да затем, чтоб вернуться в Париж после пика реализации на самом высоком уровне развития, которое возможно для современного Человека зрительного, вносящего свой специфический вклад в продвижение всего людского целого: от человека-полуживотного-полугуманоида — к Человеку гуманному и духовному.

Корректор: Галина Ржанникова