Владимир Высоцкий. Часть 15. Жажда жизни сильней
Высоцкий желал — и желал страстно. Неистово страдая от ненаполнения главного векторального желания вождя — ощущать цельность со стаей, он «рвался из сил, из всех сухожилий», демонстрируя ежесекундную готовность отдачи по нехватке...
Часть 1. Детство: дом на Первой Мещанской в конце
Часть 2. Юность: на Большом Каретном
Часть 3. Путь к театру
Часть 4. Достоевский по Станиславскому и по Высоцкому
Часть 5. Дорогие, любимые, единственные
Часть 6. Мастер и Марина
Часть 7. Голос Высоцкого: мои песни — это почти крик
Часть 8. Поэзия Высоцкого: Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я
Часть 9. Военная лирика: я кругом и навечно виноват перед теми…
Часть 10. Театр Любимова — любимый театр
Часть 11. Космический смех Высоцкого или Лукоморья больше нет
Часть 12. Счастлив, что перехлестнулись наши судьбы
Часть 13. Вадим Туманов: был побег на рывок
Часть 14. Злой мальчик Иван Бортник
Нередко можно услышать мнение, что Высоцкий не был запрещаем и гоним. Наоборот. Частые поездки за рубеж (роскошь по тем временам), жена — французская кинозвезда, заметные роли в кино и на сцене, сумасшедшая популярность, большие деньги, наконец. Чего ему не хватало, чего еще мог желать человек в стране давно победившего «всеобщего равенства»?!
Высоцкий желал — и желал страстно. Неистово страдая от ненаполнения главного векторального желания вождя — ощущать цельность со стаей, он «рвался из сил, из всех сухожилий», демонстрируя ежесекундную готовность отдачи по нехватке. «В скрученном виде», в виде магнитофонных пленок, он был без малого в каждом доме, но в толпе на Калининском проспекте около магазина «Мелодия» стоял не узнаваемый никем. Он был мифом, легендой, голосом на затертой пленке. Такое случается с поэтами после смерти.
Но Высоцкий-то был жив! И хотел живого общения со зрителями, читателями, слушателями. В самой читающей стране мира, где тоннами издавалась «макулатура», навязываемая в нагрузку к дефицитным изданиям, тексты Высоцкого печатались крайне редко с большими купюрами и доходили до мизерного количества читателей. В театре, на концертах, сколько бы людей он ни собрал, это были избранные счастливчики. Тому, кто ощущает в себе способность к безграничной отдаче, «ограниченного контингента» получающих не просто недостаточно, а мучительно, невыносимо мало.
Психическая сущность и мощь темперамента Владимира Высоцкого диктовали ему иные масштабы — за пределами понимания из неуретральных систем координат. Этот человек никак не укладывался в принятые усредненные нормы. Он был иным по определению, по сути своего психического устройства. Это вызывало восторг народа и бешенство тех его «отдельных представителей», кто, даже имея в распоряжении рычаги государственного управления, не мог сладить с Высоцким, сгладить его, уравнять с другими, предсказуемыми. Недаром, отвечая на вопрос составленной А. Меньшиковым анкеты «Хочешь ли быть великим?», Владимир Высоцкий искренне ответил: «Хочу и буду».
Ниже мы постараемся системно показать, как четырехкратная уретральная жажда жизни одного человека обнуляет препятствия, чинимые на самом высоком уровне, и почему со стороны кажется, что никаких препятствий не было.
По вертикали
Ошеломляющий успех песен Высоцкого в фильме «Вертикаль» (1967) дал старт активной концертной деятельности артиста. Его приглашали в альпинистские клубы, закрытые НИИ и КБ — «ящики». Большим тиражом вышли гибкие пластинки с песнями из фильма. Строки Высоцкого растаскивали на цитаты: «Лучше гор могут быть только горы», «Если друг оказался вдруг»… В 1968 г. альпинисты Л. Белозеров и И. Казаков совершили восхождение на безымянную вершину на Памире, которую хотели назвать пиком Высоцкого. Инстанции название не утвердили.
Афиш концертов Высоцкого не было. Это были такие «расширенные квартирники» для своих с одним отличием — их можно было запретить без объяснения причин, что происходило нередко. Люди с трудом доставали билеты и сдавали их в кассу — «Артист заболел». Очевидная ложь никого не могла ввести в заблуждение.
Роли Высоцкого в кино хорошо известны. Из дня сегодняшнего трудно себе представить, каков был путь к этим ролям, сколько раз его «прокатывали», вырезая из пленки и титров, не утверждали на роли, браковали написанные для фильма песни, которые потом жили своей жизнью, ничем не напоминая проходной фильм, где должны были звучать.
Фильм Киры Муратовой «Короткие встречи» с Высоцким в главной роли лег на полку на десять лет. Посмотреть его в 1967 году успели немногие. Нескольких закрытых показов оказалось достаточно, чтобы фильму был вынесен приговор, обжалованию не подлежащий. Не устраивала Муратова, показывающая жизнь во всех ее противоречиях, не устраивал Высоцкий, остававшийся в кадре самим собой. Пройдут годы, и «Короткие встречи» станут признанной классикой кинематографа. А тогда Муратову фактически признали профессионально непригодной.
Похожая судьба постигла и «Интервенцию» Геннадия Полоки. Этот замечательный фильм-бурлеск (в терминах инстанций — «пошлый балаган») зрители увидят только через восемнадцать лет после завершения работы над лентой.
Упорный Полока видел в главной роли только Высоцкого и добился утверждения его кандидатуры. Владимир Высоцкий создавал на съемочной площадке особую атмосферу, заставляющую всех играть в одном — его — ключе. Вспоминает В. Смехов: «Высоцкий, играя главные роли, не становился премьером труппы, капризным баловнем славы и толпы, нет. Он оставался вожаком племени».
Ему не требовались дублеры-каскадеры, все трюки Высоцкий выполнял сам, импровизировал на ходу, брал на себя режиссерские функции, усложняя и развивая действие. Полока позволял Высоцкому «вести», не давил на актера. В результате фильм только выиграл, а роль революционера Бродского, будто специально созданная под Высоцкого, стала эталоном, на котором учат молодых актеров. Это сейчас. А тогда «так много Высоцкого в кадре» было заведомым «непроходняком».
Титанические усилия режиссера по пробиванию фильма, включая коллективное письмо съемочной группы Л. И. Брежневу, ни к чему не привели. Кадры с Высоцким монтажеры пытались сократить до минимума, как вызывающие наибольшую неприязнь властей предержащих. Вольница Высоцкого, его вызывающая свобода были не нужны наверху, требовался комедиант, танцующий по указке. Таким не был. Только угроза Полоки снять с титров свое имя прекратила цензурные издевательства над отснятым материалом. Фильм признали неудачным, затраты списали на счет киностудии «Ленфильм», ленту распорядились «смыть». Не успели. Выкраденная неизвестными не искаженная цензурой копия картины нелегально показывалась по «ящикам» страны.
«Ему я руку протянул — он руку не берет…»
Сразу после «Интервенции» Высоцкий снялся в роли поручика Брусенцова в фильме Евгения Карелова «Служили два товарища». Карелов, как Муратова и Полока, видел в данной роли только Высоцкого. Брусенцов — это не многократно отработанный на экране кожный стандарт белого офицера, а нечто большее. Хотелось донести до зрителя, привычного к непобедимой и легендарной Красной армии, трагедию Белого движения. Сделать это можно было одним способом — показав уретральную ментальную общность людей, волею судьбы оказавшихся на пике разделения, по разные стороны фронта в братоубийственной гражданской войне. Кожный актер здесь не годился.
Высоцкий врос в своего героя плотью и кровью. «Никто не ждал, что поручик Брусенцов станет столь глубоким актерским созданием. Все произошло от совпадения роли со стихийным «нутряным» темпераментом Высоцкого. Стихия в нем действительно жила, но было и другое. Равнодушие ко всем накопленным в подобных ролях приемам; способность пройти мимо этих штампов, даже краем их не зацепив» [1].
Как это не раз бывало, образ, созданный Высоцким, затмил другие линии. Персонажи «двух товарищей», виртуозно сыгранные Роланом Быковым и Олегом Янковским, на экране явно недотягивали до Брусенцова-Высоцкого. Не талантом — оба актера играли замечательно и именно то, что положено по фильму. Янковский — кожно-зрительного со звуком сына священника Некрасова, одержимого идеей всеобщего равенства, Быков — анально-кожно-мышечного оральника Карякина, пытающегося в силу отведенных ему природой свойств контролировать процесс мировой революции.
Герои фильма, совершенно разные в психическом, оказываются в водовороте стремительно меняющегося ландшафта. Сраженный пулей Брусенцова гибнет прекрасный Некрасов. В неистовом уретральном гневе-отчаянии вождя без стаи Брусенцов стреляет в человека, с которым мог бы быть в одной связке, умерщвляет идею, которую мог бы нести в будущее, да не сложилось: нет у него стаи — нет и будущего. Убивая Некрасова, Брусенцов проходит точку невозврата. Начинается обратный счет его жизни до рокового момента, когда уретральное психическое не сможет смириться с позором бегства.
«Я думал, что это будет лучшей ролью…»
Прекрасный фильм, талантливые актеры, а симпатии зрителей на стороне уретрального белогвардейца. Такого нельзя было допустить. Сцены с Высоцким безжалостно кромсают. Фактически уничтожается любовная линия Брусенцов — сестра милосердия Саша (Ия Саввина). Почему вдруг венчались эти люди, когда успели объясниться и полюбить друг друга, неясно. Вспоминает Ия Саввина: «Нашу лучшую сцену с Володей вырезали и выбросили. Мне ее так жалко, ну просто не передать! Как он там работал, сколько было любви, сколько нежности у этого Брусенцова… И вот эту сцену вымарали. Это была так называемая постельная сцена…
«Я думал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще когда-нибудь сыграть в кино. Так оно и было бы, если бы дошло до вас то, что снято. Но этого не получилось». Сколько горечи в этих словах Высоцкого! Только понимая уретрального вожака изнутри психического, можно приблизиться к ощущениям человека, неистовая отдача которого была пресечена за ненадобностью. Сколько их еще будет на его коротком веку — вымарываний, замалчиваний, отмен и отказов. Но он сыграет лучшую, самую сложную роль в мировой драматургии — Гамлета. И станет великим. Не видит уретральный вожак кожных ограничений. Не ощущая в психическом кожных «флажков», вылетает он за них с непозволительным запасом — в будущее.
Прошу тишины
Вторая половина 60-х в СССР — время разрушения иллюзий. Оттепель закончилась, оскалилась снаружи Пражская весна, изнутри свирепела цензура, искусство нервно оглядывалось на некомпетентных, но всемогущих партийных кураторов. Нехватка от сердца идущего, доходчивого и в то же время наполненного большими смыслами слова была велика. Владимир Высоцкий со всей страстью отдавал в эту нехватку свои баллады-исповеди. Одним из первых его больших выступлений был концерт в Куйбышеве в Доме культуры имени Дзержинского. Пригласил Высоцкого городской молодежный клуб. Вскоре оказалось, что желающих послушать любимые песни больше, чем может вместить зал ДК.
На следующий день после отъезда артиста телефон в клубе звонил не переставая. Те, кто не смог попасть на концерт, требовали повторного выступления. Организаторы обратились к Высоцкому снова, но теперь певца ждал не Дом культуры, а Дворец спорта на 5 тысяч мест, где он отработал два концерта. Люди стояли в проходах, сидели на ступеньках, на перилах, на каждом стуле теснились по двое. Такого столпотворения Высоцкий не ожидал, но быстро справился с волнением. «Братцы, — обратился поэт к собравшимся, — мне никогда не приходилось выступать перед такой массой людей. Прошу тишины». Зал послушно затих, концерт прошел на одном дыхании. В тот же день Высоцкий вылетел в Москву: вечером он был занят в спектакле.
Выступления в Куйбышеве не прошли безнаказанно для организаторов. Министр культуры Екатерина Фурцева рвала и метала: как могли допустить Высоцкого до Дворца спорта?! Полетели головы. Но даже отстранив от работы весь куйбышевский обком, министр не в силах была бы изменить главного: уретральный вожак впервые получил в ощущения многотысячную стаю и с легкостью овладел ею. Обратной дороги не было. Ощутив масштаб своего темперамента и реальную нехватку в своей отдаче, Высоцкий уже не сможет идти на понижение.
В прошлом остались сомнения в своем предназначении. Теперь только вперед. Природная власть над сердцами людей и производная от этой власти великая ответственность за свое творчество станут гарантами его недосягаемости для «загонщиков». Ни гнусные пасквили в центральной прессе, ни запреты концертов не смогут повлиять на славу Владимира Высоцкого, на всенародную любовь к нему и желание видеть и слышать своего кумира — глашатая и главаря.
Ну вот исчезла дрожь в руках,
Теперь — наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек, —
Для остановки нет причин —
Иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя!
(1969)
О природе безграничной уретральной отдачи, о движении вождя только вперед, за флажки, в будущее можно узнать на тренинге «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана. Регистрация на бесплатные онлайн-лекции по ссылке: https://www.yburlan.ru/training/
Список литературы
- Н. Крымова. Наша профессия — пламень страшный. Аврора, 1984, ¾ 9
Корректор: Галина Ржанникова
