Возвращение к жизни — спасение тела или реанимация души?
Усталость тела ничто по сравнению с изнеможением бьющегося в агонии мозга. И даже во сне покоя нет — постоянный калейдоскоп картинок, мыслей, вопросов. Вот и сейчас — только закрыл глаза, и понеслось… «Зачем все это? Заснуть и не проснуться… В воскресенье у отца юбилей. Надо поменяться, чтобы работать днем и не пойти… А ночью потом буду погибать… Зачем?..»
В комнате темно, хотя день давно начался. Окна плотно закрыты, опущены жалюзи. Но шум улицы, кажется, просачивается сквозь стены.
Егор сидит на полу, положив голову на край дивана, глаза закрыты. От каждого звука, доносящегося снаружи, тело вздрагивает, как от боли.
Егор очень устал. Снова дежурил в ночь. Он сам попросил, чтобы его как можно чаще ставили на ночные смены. Да и коллеги предпочитают в такое время спать под бочком у жены, а не мчаться с вызова на вызов.
У Егора жены нет. Нет подруги. Нет домашних животных. Где-то, правда, существует большая семья с тетушками, бабушками, братьями-сестрами, родными и двоюродными. Но общение с этим шумным кланом уже давно причиняет физические страдания. Такие же мучительные, как и свободные от работы бессонные ночи.
Новая работа в этом смысле спасение. Ночью — максимальное сосредоточение, ни минуты на отдых. Днем — тяжелый, болезненный сон, который застигает порою вот так, как сегодня, на полу, когда нет сил даже раздеться и переползти в кровать. Главное — не думать! Бежать от мучительных мыслей и вопросов, которые мозг безжалостно рождает каждую свободную минуту.
«Зачем все это? Заснуть и не проснуться… В воскресенье у отца юбилей. Надо поменяться, чтобы работать днем и не пойти… А ночью потом буду погибать… Зачем?..»
Усталость тела ничто по сравнению с изнеможением бьющегося в агонии мозга. И даже во сне покоя нет — постоянный калейдоскоп картинок, мыслей, вопросов. Вот и сейчас — только закрыл глаза, и понеслось…
…
Егору четыре года. Родители, которые так волновались, что ребенок поздно начал говорить, теперь стонут от его бесконечных вопросов.
«Зачем светит солнце? Зачем люди растут? Зачем собаки лают?»
Обычно малышня интересуется причиной происходящего, задавая вопрос «почему?». А этот стремится понять цель и смысл, поэтому каждый его вопрос начинается с «зачем?».
Родственники называют Егора «опасным». Он сшибает углы и набивает шишки, торопясь всюду успеть, заглянуть, потрогать, разобраться. Он вскрывает радиоприемник, чтобы понять, где рождается звук. «Переселяет» аквариумных рыб в коробку из-под обуви в надежде, что у них отрастут лапки. Выдергивает на даче едва проклюнувшуюся морковку, чтобы посмотреть, как она растет. Его нельзя оставить ни на секунду. Однажды уставший папа даже привязал его колготками за ногу к столу, чтобы хоть две минуты был в поле зрения.
…
Егору четырнадцать. Теперь у родителей другие заботы. Парня как подменили. Говорит мало. Учится средне. Из комнаты почти не выходит. Сначала ночами читал все, что было в доме. Потом забросил книги и залип в компьютере.
В школу не добудишься. В выходные дни спит до обеда. Мама тайком носит ему еду в комнату, чтобы отец не злился. «Балуешь ты, мать, мужика! Проголодается, сам придет!» А он как раз и не приходит. Даже принесенные мамой пицца или сосиски часто остаются не только не тронутыми, даже не замеченными.
Мама — врач и прекрасно понимает, что такое гормоны и пубертат. Но материнское сердце сжимается в необъяснимой тревоге.
Папа — тренер по хоккею, человек дисциплины и порядка. Его бесит аморфное состояние сына, отсутствие в его жизни структуры, режима, конкретных целей.
«Что ты чахнешь в своей каморке, как Кощей?! Философ нашелся! Делом займись!» — повторяет отец из года в год все громче, надеясь, что сын наконец услышит.
Со слухом у Егора все в порядке, но звуки стали его проклятием. Скрип пружин в кровати, звон посуды, причитания матери, недовольные окрики отца — каждый звук, минуя все преграды, напрямую вонзается в мозг. Да и нет никаких преград. Иногда кажется, что даже тела нет, а есть один оголенный мозг, как моллюск без панциря, истерзанный миллиардами звенящих игл.
Уйти, закрыться, не слышать… Чтобы выдержать, чтобы выжить. Больно… Но еще больнее понимать, что иначе не будет. Никто не поймет. Люди могут понять лишь то, что свойственно им самим. А страдания Егора другого сорта.
…
Егору двадцать четыре. Он еще живет с родителями. Но только потому, что не может себе финансово позволить отдельный угол.
Школа давно позади. Родители напряженно ждут дальнейших действий. Мама с тихими вздохами, отец с едкими комментариями: «Что ты за мужик! Иди учись, осваивай профессию! А если мозгов не хватает, иди работай!» Все, как всегда.
Правда, Егор давно научился не слышать отцовские слова. Сработал защитный механизм. Когда боль запредельная — выбивает пробки: мозг отказывается реагировать на нее. Егор перестал воспринимать болезненные смыслы. А вместе с этим снизилась и природная способность воспринимать информацию на слух.
Егор пытался жить как все. До вуза не дотягивал по аттестату. Поступил в экономический колледж, выдержал два месяца. Из машиностроительного техникума сбежал через две недели. Работал грузчиком и официантом, сортировал мусор и разносил почту, но нигде не задерживался надолго. Все казалось глупым и бессмысленным.
Тупую работу могут выполнять и машины. А интеллектуальный труд рано или поздно сводится к тому, чтобы придумать, разработать, внедрить в жизнь эти самые машины. Бред. Тоска. Автоматизм. Неужели человечество не видит, как превращается в безмозглых роботов. Пить, гулять, размножаться — разве для этого мы были созданы? Какая разница, где жить, что носить, с кем спать? Какой во всем этом смысл?
Поначалу Егор любил ночные часы. Ждал, когда замрет возня, стихнут мучительные звуки, когда можно будет побыть одному, побыть собой, дать мысли течь в далекие дали в поисках ответов на бесчисленные вопросы. Но ответы не находились, а вопросов становилось все больше. Ночь превратилась в ад. А возбужденная мысль, закованная в тиски ограниченного человеческого сознания, бьется теперь, как птица в клетке.
…
Егору тридцать четыре. Пять лет назад он наконец съехал из родительского дома. Подрабатывал охранником в ночном клубе. Днем спал в подсобке и гулял с собакой хозяина. Заметил, что тяжелая грохочущая музыка забивает все остальные звуки, создает сплошной фон, некую звуковую подушку, которая отгораживает от мира. Кажется, что под этими ударами ни одна мысль не удерживается в голове. Ноль шансов сосредоточиться. Просто глохнешь, впадая в состояние какой-то дури. Кстати, «дурь» Егор впервые попробовал именно там.
Потом клуб прикрыли, и он остался на улице. Ночевал у приятелей или в парке на лавочке, домой идти не хотелось. Снова пошел в официанты.
Однажды во время работы встретил бывшую одноклассницу. Она с друзьями отмечала в их ресторане день рождения. Компания была как от одной мамы — стройные, крепкие парни и девушки, открытые, улыбчивые лица, искрящиеся глаза. Ребята оживленно беседовали. То взрывались добрым, заразительным смехом, то вдруг затихали, чутко прислушиваясь к рассказу товарища, кто-то смахивал слезу.
Казалось, от них исходили какие-то особенные вибрации. Тепло, полнота жизни, целеустремленность. Все то, чего не было у Егора.
Замкнутого и угрюмого Егора вдруг потянуло к этим незнакомым людям.
Когда ребята узнали, что он одноклассник именинницы, они вскочили, стали трясти его за руку, хлопать по плечу, обнимать, как родного, звать за стол. Впервые в жизни это не вызвало у Егора отторжения. Потом дождались, пока он закончит смену, и потащили его с собой гулять по ночному городу.
Ребята оказались спасателями МЧС. Увлекательно рассказывали о своей работе, делились случаями из практики, заражая Егора своим энтузиазмом.
«Старик, давай к нам! Это так круто! Что может быть больше, чем спасать чьи-то жизни? Тогда и своя собственная обретает смысл и цель. Это меняет все!»
Это был удар в десятку, в нутро, в самое наболевшее. Жизнь Егора до этого дня казалась пустой, все вокруг бессмысленным, не дающим ответа на щемящее «зачем я здесь?».
И вдруг появилась идея: спасать других. Она откликалась внутри и действительно многое меняла.
Несмотря на нездоровый образ жизни последних лет, Егор был в отличной физической форме. Он был вынослив, легко адаптировался к новым условиям, молниеносно реагировал, мог не спать ночами. Пригодилась и муштра отца, который в детстве таскал его с собой на все тренировки, заставляя выкладываться в полную силу, и медицинские книги матери, которые он проглотил в подростковом читательском запое.
Шесть месяцев интенсивной подготовки, серьезные нагрузки для тела и ума, окружение людей, горящих одной целью, взбодрили Егора. Волчица-депрессия на время поджала хвост. Выть на луну было некогда, ночами нужно было учиться. К рассвету Егор засыпал ненадолго, а в восемь часов уже бежал на занятия.
…
Егор открыл глаза. В комнате по-прежнему темно. Но теперь ночь и за окном. Егор проспал не менее четырнадцати часов. Тело затекло и болит. Но душевная боль сильнее. Она вернулась давно, недолго пряталась в темной щели, дав передышку.
Уже год, как Егор с отличием закончил курсы и работает в бригаде спасателей, выезжая на экстренные вызовы. Список спасенных им жизней растет с каждым днем. Он уже был на пожаре, доставал ребенка из канализационного люка, помогал принимать преждевременно начавшиеся роды прямо на месте автомобильной аварии.
Поначалу работа захватывала, отвлекала от мрачных мыслей. Даже казалась миссией, чем-то большим и важным, наполненным смыслом. Егор каждый день видел боль, страх, отчаяние, надежду и… смерть. Чаще всего удавалось опередить ее, отвоевать приглянувшуюся ей жертву. Это вдохновляло. Потом вызовы стали рутиной, а на поверхность снова всплыли вопросы, которые волновали Егора еще в подростковом возрасте.
«Зачем все это? Зачем жить, спасать, лечить, если все равно умирать?»
А потом был день икс. Вернее, ночь. На месте происшествия они нашли парня, который за несколько минут до этого шагнул с крыши. В руке у него была зажата бумажка со словами: «Только не вздумайте меня спасать!» Спасать уже было поздно, но текст записки был для Егора как выстрел в упор.
С того дня в груди зияет дыра. Время остановилось. Егору кажется, что это он остался тогда лежать на холодном асфальте.
Он по-прежнему ходит на работу, мчится на вызовы, спасает людей. Но то, что еще недавно наполняло, стало автоматизмом, потеряло смысл.
После того случая был еще наркоман, погибший от передоза, которого нашли рядом с включенным компьютером. В комнате гремела музыка, игра давно закончилась. Совсем.
А сегодня девчонка-подросток наглоталась снотворного. «Мне не страшно. Скоро все кончится. Мама не плачь», — написала она. Ее комната была забита книгами, многие из которых в таком же возрасте читал и Егор. На столе, как застывшие мысли, были рассыпаны таблетки.
…
Егор все еще сидит на полу.
Он думает обо всех этих ребятах.
Чувствует какую-то связь, причастность, почти родство…
«Они искали то же, что и я… И не нашли… Найду ли я?..»
P. S. Звуковой вектор он такой. Путь звуковика — это поиск, желание раскрыть смысл жизни, докопаться до первопричины бытия. Начинаясь с недетских вопросов о внутренней сути всего — от радиоприемника до большого взрыва, это стремление с возрастом перерастает в неутолимую жажду, которая испепеляет мозг до последнего вздоха, до финального «зачем все это было?».
Не находя ответов ни у взрослых, ни в книгах, ни в интернете, звуковик замыкается в себе, отгораживается от окружающей действительности, пытаясь минимизировать боль, которую причиняет кажущаяся бессмысленность существования.
Так произошло и с Егором. Он лишь ненадолго увлекается идеей спасения человеческих жизней. Но для обладателя звукового вектора и этого мало. Ценность жизни для него выражается не в «физических единицах». Ведь тело лишь временный приют, ступень на пути в вечность, глава всеобъемлющего Замысла, суть которого и пытается разгадать звуковик. И ему это по силам.
Но пока ответов нет, облегчение не наступает. Мир сжимается до размеров черепной коробки. Кажется, что в ней космос, спасение, разгадка. А потом она становится мала. И вся эта жизнь с ее хрупкой физической оболочкой давит, как узкий ботинок, который так и хочется скинуть.
Душевная боль, отчаяние, суицидальные мысли — результат ошибочного решения задачи «В чем смысл жизни?»: пока смысл не найден, кажется, что его нет. А главное желание звуковика, его основная потребность — разгадать этот ребус, найти правильный ответ. И для этого ему от рождения даны все необходимые свойства.
Егору до ответов один клик. А знаете ли ответы вы?
