Животная неприязнь — вчера, сегодня, завтра

Откуда в человеке такая неприязнь? И почему, воспитанные в культурной среде, мы при нашем интеллекте испытываем острую ненависть к другим людям?

4 4806 13 Мая 2015 в 01:06

Автор публикации: Татьяна Костина, педагог, психолог

Седовласый мужчина в старомодном берете вышагивает по дороге от родного университета до дома. Пугающие мысли о жестокости, на которую он мог бы решиться, о мести, которую он хотел бы осуществить, чтобы восстановить, наконец, справедливость, о том, что бы он сделал с этими тупыми людишками, постоянно приходят в его великовозрастную голову.

Он думает о том, что на кафедре одни идиоты и ушлые молодые выскочки и это из-за них он лишился работы. Он думает о том, что у жены уже третий месяц болит голова, а он ведь мужчина как-никак. Со стыдом и обидой размышляет, что его сын вырос неблагодарным выродком. И проклинает несправедливый мир и идиотов, рядом с которыми приходится жить, в очередной раз натягивая на лицо улыбку.

А вот и гораздо менее интеллигентный человек, работник офиса, сидя за рулем иномарки, не поделил с соседом по полосе дорогу. Он демонстративно вскидывает средний палец и бычится, выкрикивая самые нелитературные выражения. В своих мыслях он уже много чего сделал с обидчиком. Да, в этот раз он только подрежет мерзавца, но уж в следующий раз он ему покажет…

Мы так близки к тому, чтобы уничтожить любого, кто так или иначе мешает нам, мы так яро веруем во все рационализации, почему именно этот человек должен быть наказан, но пока что… пока что в массе своей мы из последних сил сдерживаемся.

Что ограничивает наши порывы ненависти? Первый ограничитель — закон. Второй — культура. И то и другое в процессе социализации нам дает общество. Пока неприязнь не достигла своего пика, клетка из закона и культуры сдерживает. Но зверь внутри нас растет и в любой момент готов снести все ограничения.

Откуда в человеке такая неприязнь? И почему, воспитанные в культурной среде, мы при нашем интеллекте испытываем острую ненависть к другим людям?

Что скрывает от нас разум?

Как бы убедительно мы ни обосновывали наши мысли, истинная их причина скрыта от нас. Бессознательное, словно кукловод, руководит всей нашей жизнью. А мы даже не понимаем, что с нами происходит. Там, где есть нехватка в реализации бессознательных желаний, мы начинаем фрустрировать. Копится внутреннее напряжение, а вместе с ним растет и раздражительность.

Конечно, в этот момент в нас рождаются различного рода рационализации: мы говорим сами себе, что «все плохие», «мир плохой». И даже обвиняем время и страну в том, что нам плохо.

Чем отличается животное от человека? Животное не меняется и не развивается от поколения к поколению, оно совершенно на своем уровне. Человек отличается от животного возникновением добавочных желаний, дополнительным эгоизмом, который, с одной стороны, позволяет развиваться, а с другой — грозит ему же самоуничтожением.

У животных нет сознания. Все их поведение продиктовано задачей сохранения вида — желанием выжить и продолжить себя во времени, и обеспечивается оно врожденными инстинктивными программами. Животное не убивает из злости, из мести или из ненависти, оно всего лишь обеспечивает себе пропитание либо защищает свою жизнь и жизнь своего потомства.

Система животного мира находится в полном равновесии. В отличие от мира человеческого.

Система человеческого вида однажды вышла из равновесия благодаря появлению возросших, добавочных желаний. Первым оторвался от животного мира кожный вектор (в терминологии тренинга «Системно-векторная психология»).

Кожный человек испытал желание съесть больше, чем ему необходимо. А каждое наше желание обеспечивается соответствующими мыслями, а затем действиями. Пожелав больше, кожник стал думать о том, как это «больше» получить. Так был создан каменный топор и копье. Впервые человек, созданный слабым, без когтей и клыков, вооружился и стал сильнее животного.

Следующим шагом это возросшее желание было ограничено, так как нельзя съесть десять палок колбасы вместо одной, ведь внутренний объем конечен. И были созданы склады пищевых запасов «на черный день».

Возросшее желание и его ограничение создают напряжение, благодаря которому по сей день развивается человек.

Неприязнь как первое ощущение другого человека

Пожелав съесть больше, первое, что ощутил человек, — что для удовлетворения своего возросшего желания он хотел бы употребить своего ближнего, то есть съесть его. Мы все по природе каннибалы. Но это желание было тут же ограничено. И в возникшем ограничении мы впервые ощутили сильную неприязнь к ближнему, ведь вот он ходит совсем рядом, а нам нельзя его съесть.

Мы ненавидим ближнего, потому что мы ограничены в возможности употребить его для себя.

Первичное ограничение неприязни. Ритуальный каннибализм

На первом этапе развития человеческого общества каннибализм был ограничен по отношению ко всем членам стаи за исключением одной, особо слабой и бесполезной по тем временам особи — речь о кожно-зрительном мальчике.

Каждый из нас рождается с определенной видовой ролью, которая обусловлена индивидуальными психологическими и физическими особенностями, соответствующими способностями, задатками и желаниями. При адекватном их наполнении человек получает удовольствие от своей деятельности и одновременно приносит пользу обществу, обеспечивая его (а значит, и свое) выживание.

Как в древней стае, так и в ее усложненном варианте — современном обществе — каждый его член играет определенную роль. Вожди ведут стаю в будущее. Охотники добывают пищу (деньги, ресурсы), стремясь затем сохранить и рационально использовать добытое. Есть охранники пещеры и наставники (домоседы, обеспечивающие защиту тыла и обучение детей), ночные сторожа (сегодня — музыканты, программисты, ученые, создатели идей).

Существует и так называемый шаман, серый кардинал, которого ненавидят и боятся. Он заставляет каждого члена коллектива усиленно работать на целое вопреки заложенной природой лени (действию мортидо). С его подачи происходит устранение элементов, угрожающих целостности стаи, как внутри, так и снаружи.

Его желание — выжить во что бы то ни стало. Но, в отличие от всех других членов стаи, он на бессознательном уровне безошибочно ощущает, что выжить в одиночку не может, только вместе со всеми. Его не любят и ненавидят за то, что он заставляет всех работать на общество, но именно он всеми способами сохраняет жизнь своему виду. От него зависит наше выживание.

Обонятельный шаман концентрирует общую ненависть на себе, а в последний момент откупается жертвой — самым слабым и нежизнеспособным членом общества, кожно-зрительным мальчиком. Жертвоприношение облачается в ритуал: слабенький соплеменник поедается за общим столом, сплачивая членов стаи и делая их ближе друг другу. До сих пор этот метод бессознательно применяется косвенным путем.

Легко пронаблюдать жертвоприношение в коллективах, «поедание» отдельных особей, снятие таким образом общего, накопившегося в результате нереализации желаний, напряжения. Как и в пещерные времена, в качестве жертвы выбирается самый слабый, не умеющий защитить себя человек. Члены коллектива, сплачиваясь, «дружат» против него, обрушивая на «козла отпущения» всю свою неприязнь, которую при отсутствии жертвы излили бы друг на друга, способствуя распаду и гибели всей группы.

Вторичное ограничение неприязни — культура

Когда в процессе эволюции прямой каннибализм был отменен (бессознательное в очередной раз сократило возросшие коллективные желания к сексу и убийству, уже слабо сдерживаемые первичными запретами), возникло вторичное ограничение, связанное с отменой принесения в жертву слабого члена стаи. Это обеспечило ему выживание и развитие, а человечеству дало культуру, благодаря которой впоследствии появились не только великие произведения искусства, но и гуманизм, провозгласивший человеческую (далее — любую) жизнь высшей ценностью.

Культура предложила альтернативу животному стравливанию ненависти через жертвоприношение. Она обеспечивала снятие неприязни в обществе через эмпатию и сострадание. Мы стали руководствоваться понятием «нравственность». Благодаря ощущению ближнего окультуренный человек научился эмоционально откликаться на переживания других людей. Появились вторичные — культурные запреты на человеческую неприязнь. Трудно переоценить в этом смысле значение христианства — локомотива культуры, на протяжении двух тысяч лет сдерживающего нашу врожденную животную ненависть через воспитание любви к ближнему.

Но на данном этапе развития культура практически исчерпала свои возможности. Процесс роста наших желаний, вышедших когда-то из равновесия, не прекращается ни на секунду. В наше время их объем настолько велик, что культурные запреты уже не в состоянии их сдерживать. Увеличившиеся желания требуют большего наполнения, которого они не получают. Вместе с тем увеличивается и глубина наших фрустраций, объем и сила накапливаемой ненависти. Сегодня мы не просто будем раздражены в ответ на грубость, градус нашей неприязни способен подскочить до лютой ненависти. А там недалеко и до прямого уничтожения.

Адекватным образом реализовывать возросшие желания современное человечество пока не научилось, а действуя напрямую, животные проявления способны смести все наработанные первичные и культурные ограничения: люди-каннибалы способны как в переносном, так и в прямом смысле съесть друг друга.

Рост желания

Ограничения первичных желаний всего лишь перенаправило эти влечения, но не заставило их исчезнуть. Сублимируясь в общественно полезную деятельность, данные желания способствовали эволюционному развитию психики человека.

Единожды вышедшее из равновесия желание не прекращает своего роста: даже сублимируясь, оно продолжает расти и каждый раз требовать еще большего наполнения. При этом человеку не всегда хватает сил и условий жизни, чтобы научиться сублимировать свои желания. А напрямую их осуществить не разрешают внутренние и внешние ограничители. В результате происходит накопление нереализованных желаний, которые начинают давить тяжким грузом. Фрейд назвал такое состояние фрустрацией. Человек испытывает неудовлетворенность, которая не осознается, но в конечном итоге выливается в агрессию к другим людям, а в отдельных случаях — и ко всему миру.

Опасность, которая угрожает сохранению человеческого вида, как говорил еще Юнг, исходит прежде всего от самого человека:

Следующий виток

Человечество как вид выживет в любом случае. Вопрос только в одном: сумеет оно это сделать идя от кнута или к прянику. Если мы не сумеем найти способ справиться со своими возросшими желаниями, то сами приведем себя к войне на тотальное истребление, где выживут единицы. Другой путь — это осознание единственности человеческого вида и нашей всеобщей взаимозависимости.

Там, где мы научаемся ощущать другого человека точно так же, как если бы это были мы сами, там, где мы начинаем понимать роль каждого в едином механизме, обеспечивающем развитие и выживание нашего вида, мы теряем необходимость в ограничении животной неприязни, мы становимся неспособными навредить другим людям, точно так же, как не способны навредить самим себе.

Корректор: Наталья Коновалова