Звезда и смерть интеллигенции в «этой стране». Три блатных аккорда

Стыдно, братья, воровать!

(П. П. Ершов. «Конёк-горбунок»).

Они вешали в спальнях портреты дяди Хэма и пели под гитару в тесных кухнях: «Поднявший меч на наш союз…» Им не приходило в голову, что меч на Союз поднимают они сами, прекраснодушные мальчики и девочки, интеллигенты. Некоторые из них вышли в «прорабы перестройки», для большинства действительность оказалась отрезвляюще отвратна, иллюзии рассеялись быстро, идеалы спешно подвергались коррекции, прошлое перерабатывалось в соответствии с конъюнктурой новорожденного рынка.

Но это не помогло. Плата оказалась слишком велика. Отныне их дети и дети их детей будут называть Родину «эта страна». Дети разочаровавшихся в своей наивности шестидесятников, чтоб не пропадать по одиночке, сплотятся в «бригады», образовав ту самую брешь, о которой лирически предостерегал Булат Шалвович. Брешь в культурном слое нации обрушит казавшееся нерушимым общество так и не наступившего будущего.

Их призвали с первого курса, в университеты они больше не вернутся. Из армии они пришли в другую страну, где учиться книжным премудростям ни к чему. Всему, что требуется — управлять автомобилем и держать в руках оружие, — в армии научили. Пока советская интеллигенция депрессирует на диване, покорно занимает очередь за гуманитарной помощью и несет в скупку столовый мельхиор, хорошо сранжированные улицей, спортом и Советской Армией мальчики 1969 года рождения дружно идут на войну за место под новым солнцем. Спортсмены, крыша, рэкетиры — все они станут пушечным мясом в этой войне. Выжить удастся немногим.

Казалось, в СССР организованной преступности не было. Откуда же в одночасье взялась вся эта сомнительная публика в малиновых пиджаках и пудовых золотых цепях? Почему полились из магнитол ресторанного пошиба «шансоны» про ветер северный, и вся страна вдруг стала жить по законам зоны? Рассуждать на эти темы можно с разных позиций, но ничего не прояснится до конца, если не рассматривать аспект психического, ибо речь идет о предмете одушевленном — человеке российском особенном.

Ошибочно было бы считать, что организованная преступность началась в России с перестройки. Специфически российские отношения преступника и власти сложились исторически. Мздоимство должностных лиц в России, первопричина тотальной коррупции, — дело традиционное. Из российских царей, пожалуй, Петр I наиболее жестоким образом карал казнокрадов, но именно при нем взяточничество и злоупотребления расцвели небывалым прежде цветом. Любое действие власти в России всегда рождает ожесточенное противодействие, если нет дополнительной сдерживающей первичные позывы силы — массовой культуры, социального стыда.

В дореволюционной России, где разница между уровнем жизни элиты и народа была чудовищной, создать значимую сдерживающую силу криминализации было невозможно. Социально незащищенные слои массово совершали преступления, причиной которых были, в первую очередь, невыносимые условия жизни людей. Конечно, встречались и головорезы, и разбойники, но в подавляющем большинстве ссыльно-каторжный народ составляли жертвы социальной несправедливости и несчастливых обстоятельств. Об этом свидетельствует А. П. Чехов в своем исследовании «Остров Сахалин».

Каторга, «учреждение по преимуществу мужицкое», была царством произвола администрации, для которой имела значение только нажива, а жизнь ссыльного не значила ничего. Русская интеллигенция делала попытки изменить ситуацию, на Сахалин приезжали журналисты, писатели, пытались воздействовать на общественное мнение, но… Культура была прерогативой элиты общества, а преступники были «мужиками». Усилия интеллигенции не приносили видимой пользы.

К началу XX века в России сформировалась четкая воровская иерархия, ставшая в дальнейшем «воровским законом» или организованной преступностью как таковой, хотя термин этот войдет в употребление значительно позже. Рассмотрим ступени воровской иерархии с позиций Системно-векторной психологии Юрия Бурлана.

Вершину иерархии в воровской стае занимали, как и положено, уретральники. Вождями здесь их можно назвать лишь условно, никого они никуда не вели, это были волки-одиночки, так называемые «Иваны, не помнящие родства». На допросах их любимым ответом было «не помню». Избирая воровской путь, эти люди сознательно ставили себя вне общества, это были вожди против стаи, они легко отказываясь от традиционных ценностей, семьи, детей, а их неприхотливость в быту объяснялась свойствами вектора, природой предназначенного для отдачи, а не получения.

Воровской закон и сейчас не приветствует, чтобы авторитетный вор кичился своим богатством. Уретральники пользовались в воровской кожной среде наибольшим авторитетом. «Бродяги», то есть кочевники, не привязанные к месту, к земле, одно из обращений воров друг к другу, наглядно демонстрирует стремление кожи подражать уретре. Попадая в криминальную среду, уретральник становится главным вором или погибает. Став вором, уретральный вождь теряет свою природную заданность на отдачу, что неизбежно ведет его к краху.

Высокое положение в воровской иерархии занимали аферисты и фальшивомонетчики. Подделка акций, ценных бумаг, векселей требовала недюжинного таланта и рисковой натуры. Здесь процветали анально-кожные художники криминальной направленности, воровская элита. Фальшивомонетчики наиболее сурово преследовались по закону царской России.

Основной состав воровской стаи был представлен кожными профессиональными ворами, среди которых царила своя иерархия. Более высокий ранг занимали взломщики, профессия которых требовала хороших технических навыков и изобретательности, чуть ниже ушлые карманники, затем форточники и прочие «специалисты». Особняком здесь стояли конокрады, как правило, цыгане, прототип сегодняшних этнических группировок.

Низшую ступень иерархии занимали грабители и убийцы. Воровское дело предполагало убийство только в крайних случаях и не приветствовалось «бродягами». Однако говорить о том, что воры не убивали, не приходится. Кожные легионеры запросто вербовали под свои знамена многочисленное мышечное войско, используемое для физических расправ. Особый расцвет это направление получило в лихие 90-е.

Подводя итог, нельзя не отметить: воровская «субкультура», доставшаяся советскому государству в наследство от царской России, имела структуру системной стаи и противостояла обществу изнутри. Приносить пользу государству в любом виде воровской закон запрещал, вор не должен был работать и не имел права сотрудничать с органами правопорядка. Тюрьмы были переполнены, Сибирь принимала потоки ссыльно-каторжных, а преступлений не становилось меньше. Попытки лучших людей России приносили точечные, малозначимые для общей картины результаты. Культура в царской России была элитарной и для элиты, страшно далека была она от народа.

Создать более-менее устойчивый баланс сил криминала и закона — пусть и на краткий в исторических масштабах миг — Советской власти удалось не только за счет системы исполнения наказаний. Гораздо важнее было выравнивание социальных различий между людьми. Впервые в истории на уровне государства осуществился принцип уретральной отдачи по нехваткам. Воплотить этот утопический принцип, идущий вразрез с первичными позывами, помогла особая культура, сложившаяся в советской России, — элитарная культура для всех.

Одной из самых насущных потребностей народа в молодой советской России была именно культура. Ликвидировав безграмотность не без помощи кожно-зрительных учительниц, советское государство продолжало наполнять культурные нехватки стаи. Кино, театры, книги стали доступны для всех, формировалась советская интеллигенция, которая в отличие от русской дворянской интеллигенции прошлого была плоть от плоти народная и несла элитарную культуру в массы не сверху вниз, а как равному.

Пока работа правоохранительных органов поддерживалась идеологически за счет мощнейшей культурной пропаганды нестяжательства, двери можно было не запирать. Культура поддерживала в людях чувство социального стыда. Воры и мошенники выставлялись как минимум неудачниками, достойными сожаления. Стремление жить для себя высмеивалось. Практически все кинокомедии советского времени высмеивают воришек.

Потрясающий образ спекулянтки создала Фаина Раневская в «Легкой жизни». Трясущаяся, мельтешащая и лебезящая, до смерти боящаяся милиции «Королева Марго» смешна и слегка отвратительна. А «организованная преступная группировка» в составе Труса, Балбеса, Бывалого? Гомерический хохот вызывают они. Представить невозможно, что кто-то захочет подражать этим персонажам! Смех уничтожал привлекательность кожного архетипа. Даже симпатичный Дима Семицветов (в исполнении Андрея Миронова) из «Берегись автомобиля!» — существо жалкое, вынужденное таиться и терпеть солдафонский юмор «папы» (Анатолий Папанов): «Тебя посодют, а ты не воруй!»

Стремление получать высмеивалось лучшими оральными сатириками советского времени. Высмеял — значит уничтожил. Этот оральный постулат работал безотказно. Никто не хотел быть смешным в глазах окружающих. Воровать было социально стыдно. Фильм «Джентльмены удачи», пожалуй, впервые в комедийном жанре затрагивает серьезные проблемы воровства как антиобщественного явления. Герой Евгения Леонова саркастирует над мнимой романтикой воровской жизни, и «джентльмены» испытывают стыд, который для Хмыря (Георгий Вицын) становится несовместимым с жизнью, он пытается покончить с собой. Скольких юношей, обдумывающих житье, этот стыд уберег от скользкой дорожки.

П. Д. Боборыкин, которому мы обязаны термином «интеллигенция», считал, что есть некий исключительно русский тип людей, несущих в себе общую духовно-нравственную основу. При совершенном различии политических взглядов и профессиональной принадлежности этих людей объединяет внутреннее состояние нравственности. Только такие люди и могли создавать уникальную культуру как противовес традиционному российскому мздоимству и казнокрадству.

Уничтожение советской интеллигенции в процессе перестройки повергло страну в пучину безграничного стяжательства, противопоставить которому стало нечего. Исчезли культурные ограничения на секс и убийство, и порнография перешла в открытый доступ, убивали запросто. Интеллигенция собирала бутылки и безнадежно деклассировалась. Повсеместно появились «бригады» вроде показанной в одноименном фильме с Сергеем Безруковым в главной роли.

Фильм талантливо снят, и можно было бы сказать о нем пару лестных слов, но придется остановиться на другом. Хотели авторы или нет, а получился панегирик бандитам. Саша Белый и его команда не могут не вызывать симпатию у зрителя, особенно молодого. После выхода фильма на экраны «пацаны на районе» стали сбиваться в бригады, они хотели быть похожими на Сашу, Пчелу, Фила и Космоса, ведь рэкетировать противных Артурчиков так прикольно. Других образцов для подражания отечественный кинематограф не предложил, не случилось рядом с создателями картины и нравственно наполненного доброго советчика.

Показательно в этом смысле отношение Сергея Безрукова к своей первой звездной роли. Он избегает говорить о роли Саши Белого и наотрез отказался сниматься в продолжении бандитской саги, хотя, по мнению многих, Белый лучшая роль Безрукова. За десять лет актер прошел не только значительный творческий путь, с блеском, через себя создав образы Есенина, Пушкина, Сирано, Высоцкого. О его подвижничестве и духовном росте свидетельствуют дела вне сцены и экрана. Тема Саши Белого для актера закрыта навсегда.

В России как нигде бытует миф о благородстве разбойников, невероятной популярностью пользуется «блатной шансон». Не оттого ли, что ментально уретральный россиянин видит в ворах уретральных вождей, под которых они весьма артистично мимикрируют? Что ж, мимикрия — призвание кожи, тем более ее архетипа. Еще один миф, эксплуатируемый сочинителями «блатняков», миф о дружбе до гроба внутри одной отдельно взятой шайки. Тоска по дружбе, почившей вместе с СССР, невероятно сильна в носителях анального вектора, самых преданных почитателях блатной темы в искусстве. Обладая системными знаниями, можно с уверенностью сказать: никакой дружбы в кожном векторе нет и быть не может, там совершенно другие интересы.

Неприязнь, контролируемая в странах Запада кожным законом, в России сдерживалась только культурой. Теперь ее не сдерживает ничего. Страна захлебывается от неприязни, люди ненавидят друг друга, каждый стремится урвать кусок и думает только о себе. Индивидуализм кожной фазы развития общества контрарен уретрально-мышечному менталитету общинной России: мы не воспринимаем стандартизированного закона, противопоставляя ему свои понятия о справедливости в каждом отдельном случае. А поскольку справедливость трактуется исходя из личной выгоды, любая попытка исправления ситуации тут же оборачивается своей противоположностью. Так, практика тендеров в строительстве, ЕГЭ в системе образования, призванные уменьшить взяточничество и кумовство, на практике привели лишь к увеличению числа жаждущих поживиться за счет других, обесценился труд тысяч людей.

Отсутствие социального стыда для России смертельно. Нет и не будет нам вождя, властителя дум, мессии. Место культуры все увереннее занимает информация. Критически оценивать ее и применять во благо — наша задача. Каждый несет ответственность за свое духовное развитие. Сможем ли мы подняться от корыта потребления, оторваться от обид прошлого, расстаться с самообманом — зависит только от нас, каждого в отдельности. Перейти от куцего злорадства к осознанию зла в себе и оправданию мира снаружи можно только через познание своего психического бессознательного. Инструментом такого познания является «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана — наука об исполнении истинных желаний на пути к наслаждению вечному и бесконечному.

Корректор: Анна Катаргина