Коррупция. Кто виноват, и что делать или Загадочная русская душа-II

Когда-то курс лекций по межкультурной коммуникации на факультете перевода наш лектор открывал рассказом о проведенном исследовании. Представителей различных народов спрашивали, что есть в их понимании свобода. Ответы жителей европейских стран в незначительных вариациях сводились к пониманию свободы как возможности реализовать свой потенциал, состояться как личности, иметь возможность для достижения своих целей, личного счастья и тому подобное. Немногим отличались от этого и представления жителей Нового Света. Печальным курьезом предстали ответы граждан КНДР, которые вынуждены видеть свободу как возможность служить на благо социал-демократической партии Кореи… И понимание Свободы у россиян принципиальным образом отличалось от представлений жителей стран Европы и Америки. Как оказалось, русские тяготеют понимать свободу как вседозволенность, отсутствие ограничений: «Что хочу, то и делаю».

А сегодня мне часто приходится слышать суждения  простых обывателей, не экономистов, юристов или историков, а тех людей, которые просто искренне болеют за судьбу своей страны, которые задаются вопросом: как же так? Как страна, которая является родиной величайших ученых, при всех ее внутренних богатствах может унизительно считаться страной третьего мира, одной из так называемых «развивающихся стран»?! Нас не берут в Евросоюз, ВТО,  НАТО, да что мы, хуже всех что ли!

Итак, чем же мы отличаемся от других, в чем пропасть между нами и «первым миром»?

Мы уже выяснили, что Россия является носителем уретрального менталитета (Загадочная русская душа), в то время как «первый мир», то есть западная цивилизация, сегодня не просто имеет глобальный кожный менталитет, но и находится в комплементарном сочетании с нынешней кожной фазой развития человечества. Воспеваемый всеми цивилизованными странами мира политический режим – это демократия, каждая страна, построившая демократию, заявляет об этом с гордостью, все же прочие стремятся к имплементации демократии, декларируя демократические ценности как абсолютный стандарт. И это естественно, ведь наивысшая ценность для кожной цивилизации – это стандартизированный закон, гарантирующий равные права и свободы всем без исключения членам общества.

«Россия — демократическое федеративное правовое го­сударство с республиканской формой правления» – так пишут во всех учебниках и энциклопедиях.

Каким образом работает закон на уретральном ментальном ландшафте?

Демократия – это прежде всего Закон. Закон как порождение кожной меры, в высшей степени контрарной уретральной. Если спросить любого русского: «Можно ли преступить закон ради правого дела, можно ли, к примеру, пойти на преступление, ради спасения чьей-то жизни?», то, наверное, лишь один из миллиона ответит «нет». Осудит ли русский за такое «честное преступление»? Конечно, не осудит, скорее в его глазах будет выглядеть трусливым и постыдным бездействие, основанное на доводах слепого закона. В то время как на Западе запрещено спасать жизнь, если это противоречит закону. В системе, функционирующей благодаря идеально работающему закону, останется либо погибнуть…либо умереть на законных основаниях.  На уретральном ментальном ландшафте подобное положение всегда будет казаться диким…равно как и уретральные «благородные порывы» будут неизменно устрашать Запад российской оголтелой удалью и беззаконьем. И это вовсе не вина политического устройства, морального облика граждан или пропаганды: носители различных менталитетов живут под одним небом, но будто в разных мирах.

Вспомним, как советский люд от мала до велика, вопреки запретам, законам и угрозам, в строжайшей тайне, преодолевая назойливую заглушку, слушал Голос Америки. Знали ли составители пропагандных выпусков, что их тщательно выверенные образы не смогут проникнуть в умы; знали ли сами потребители пропаганды, что они слышат и рисуют в воображении не тот мир, который им старались показать?

Для томящихся за железным занавесом этот голос был глотком свободы, дверной щелкой в удивительный мир, где живут свободные люди. «Свободные! Свободные!» - завидовали мы. «Свободные, никем и ничем не ограниченные. Свободные! Иди куда хочешь, говори что хочешь, делай что хочешь, без оглядки на неусыпный надзор партии!» Этот ли мир стремились показать нам живущие жизнью, безукоризненно упорядоченной законными правами, свободами и обязанностями? И что виделось нам? Нет, не право на свободную конкуренцию, частную собственность и выбор товара! В лучшем случае мы мечтали о праве на свободу слова и передвижения…не понимая, что Там свобода слова – это не «говори, что хочу». Знали ли мы, что «По американским законам государственным радиостанциям запрещается осуществлять вещание непосредственно для американских граждан. Целью этого является попытка оградить граждан США от пропагандистских заявлений своего собственного Правительства (Smith-Mundt Act)» (Википедия).

Корень, суть всякого закона – ограничение. 

В Целом Живом веществе кожный вектор выполняет функцию ограничения, архетип кожного вектора – первично самоограничительная, вторично ограничительная функция.

Кожный вектор ограничивает первичные позывы на секс и убийство внутри стаи, создание этого ограничения и было первым в истории человечества актом законотворчества.

Выполнение функции ограничения Кожным Целым осуществляется за счет ограничения, направленного на себя. Большое либидо ограничивать весьма трудоемко, а кожное либидо по абсолютной величине уступает по силе всем остальным, что и является обратной связью возможности самоограничения, необходимым свойством для выполнения видовой роли.

Самоограничение в Кожном Целом имеет две направленности:

• на себя,
• вовне.

Внешнее ограничение Кожного Целого - ограничение прямого потребления.  Получение через ограничение первичных позывов - корень кожного состояния, это его координата в Восьмимерном Целом:

• ограничение мортидо  как ограничение убийства, увеличение продолжительности жизни,
• ограничение либидо как ограничение сексуальной энергии, что создает предпосылки для сублимации.

Именно при участии Кожной части Целого накладывается этот запрет на наши желания. 

Весь темперамент кожного вектора направлен первично на ограничение себя, вторично на ограничение первичных позывов всех членов стаи, что возводит предлагаемое ограничение в систему правил, норм взаимодействия в обществе. В первобытной стае кожник являлся хранителем пищевых запасов, ограничивал, экономил их потребление. Запрет на убийство внутри стаи впервые создал предпосылки для формирования единого общества, имеющего общую цель выжить и продолжить себя во времени. Ограничение потребления пищевых запасов, запрет на воровство между членами одной группы стали древнейшим законом человеческого общежития, оторвав нас от животного состояния.

И только уретральный вектор не нуждается в кожном ограничении.

Уретральное либидо по относительной величине является самым мощным, не подлежащим ограничению. Именно оно является обратной связью для выполнения его природной функции. В состоянии мир это прямое порождение и ответственность за жизнь живого вещества. Уретральный – единственный вектор, не нуждающийся в сублимации, вся его жизненная энергия напрямую направлена на обеспечение жизни всей стаи. Корень состояний уретрального вектора –  отдача от себя вовне, мы называем это «животный альтруизм». Эта отдача осуществляется на всех уровнях, от простейшего физиологического – отдача спермы в порождении необходимых для выживания новых особей (равно как и кожа на физиологическом уровне ограничивает тело от внешней среды), до уровня психического -  все жизнетворчество уретрального вождя стаи направлено на отдачу по нехваткам на благо вверенным его ответственности жизням. В состоянии войны задача уретрального вождя – расширение жизненного пространства стаи. Нет и не может быть задачи ограничивать уретральное движение. Невозможно ограничить отдачу, так как ограничивается лишь получение в себя.

Таким образом, кожное ограничение, кожный закон не распространяется на уретральную власть. Уретральный вождь живет по одному только ему присущему закону – закону справедливости, не имеющему ничего общего ни с кожным стандартизированным законом, ни с анальной уравнительной справедливостью, подразумевающей раздачу поровну. Уретральная справедливость выше закона – это отдача по нехваткам, дарование большей доли наиболее нуждающимся, буквально каждому по потребностям и, в качестве обратной связи, ответная отдача по возможностям со стороны получающих.

Как мы видим, уретральный вектор крайне контрарен кожному, они буквально движутся в прямо противоположных направлениях. В силу этого противоречия на российской почве никогда не было предпосылок для развития кожными людьми своих свойств, кожный вектор в массе своей всегда оставался относительно неразвитым, кожные системы ценностей исторически не были сформированы. В Царской России эта нехватка восполнялась привлечением ресурсов со стороны, вспомним, как Петр Великий практически насильно прививал европейский уклад жизни во всех его аспектах: выписывал иностранных специалистов, первым  начал использовать европейский опыт инженерии, законодательства, организации государственного аппарата.

Советская же Россия впервые смогла вырастить отечественных инженеров высшего класса: страна советов была первой в истории попыткой построения уретральной социальной формации, идейный принцип которой «от каждого по способностям» давал возможность состояться всем, включая представителей кожного вектора. Именно на базе идеи внесения посильного вклада в дело построения будущего на заре становления СССР кожная часть получила мощный импульс к развитию.

Это был единственный и весьма кратковременный, закончившийся задолго до падения социалистического режима, период в истории страны, когда, с одной стороны, созидательные свойства кожного вектора находили свою реализацию, и с другой стороны, кожные маргинальные проявления в большой степени сдерживались социальным страхом.

Во все же времена мы видим в России массовую недоразвитость, архетипичность кожного вектора, неспособность к самоограничению и безудержное потребление в себя, которое в первую очередь выражается в острой проблеме воровства на всех без исключения социальных уровнях.  

А сегодня  мы впервые имеем политическое устройство, при котором менталитет не выражает себя социальной формацией и, более того, входит в противоречие с ней. Если до революции 17-го года мы имели строгую вертикаль власти, во главе государства стоял правитель, пусть и не всегда уретральный, но номинально власть имущий, если Советский Союз был прямой попыткой реализации уретрального по своей сути общежития, то сейчас власть как таковая полностью демонтирована. И как потом ни назовут в будущих учебниках истории политическое устройство современной России, на данный момент декларируется попытка построения демократии, продиктованная расцветом кожной фазы развития человечества. И осуществляется эта попытка на почве не просто не подготовленной к становлению демократического общества, но и на почве, ментально контрарной к законной регламентации.

Вернемся к вопросу имплементации закона в обществе, несущем в себе уретральный менталитет.

По причине этого ментального противоречия, мало того, что кожные свойства в массе своей остаются неразвитыми, но и позитивные проявления кожного вектора, такие как прагматичность, экономность, законопослушание, воспринимаются негативно. Экономного человека мы склонны скорее считать скупердяем, а прагматизм становится синонимом черствости и бездушия. Иными словами, мы не просто сталкиваемся с глобальной малоразвитостью кожного вектора, привыкли к кожным жуликам, обманщикам и сквалыжникам. В социуме, кожная часть которого не развита до уровня умения накладывать на себя самоограничение и не способная подчиняться внешнему давлению ограничений, всецело искажается восприятие сути института демократии. Принцип самоуправления видится как санкционирование личной свободы. А свобода при отсутствии ограничений означает неконтролируемую вольницу и беспредел, причем подобное восприятие вовсе не касается исключительно кожных людей, а становится образом мыслей, принятом в обществе.

Архетипичные свойства кожного вектора окончательно вошли в общепринятую систему ценностей, и мы получили воровство в самом широком его значении во всех общественных структурах – от мелкого уличного жульничества до глобальной коррупции чиновничьего аппарата.

И эта ситуация – не из тех, где может быть полезен принцип «клин клином вышибают». Невозможно бороться с воровством и коррупцией путем ужесточения закона. Кто будет приводить этот закон в действие, если в самом ментальном восприятии нет ощущения законности? Кто будет следовать этому закону, если архетипичная система кожных ценностей не создает соответствующий социальный страх? Каждый обыватель ясно ощущает, что правила созданы для того, чтобы их нарушать, а честность, законопослушание и вовсе предстает как наивная уступчивость и неловкость, неумение взять свое.

Абсолютно бессмысленно порочить коррумпированную власть как источник нынешнего бедственного положения. Снова и снова мы возвращаемся к уже ставшему шаблонным изречению: «разруха в головах»…

…И эта разруха не нисходит к нам сверху, но в равной степени поддерживается и снизу, это очевидно на самых банальных примерах будничных ситуаций. Мы, конечно, недовольны произволом работников ГАИ, но, в свою очередь, отлично понимаем, что самим намного проще и удобнее отделаться минимальной взяткой, чем затеять долгую и утомительную тяжбу по всем правилам. Давным-давно никого не удивляет система черно-белой зарплаты, которая теперь уже работает по негласному взаимному соглашению между нанимателем и работником: выгоду от укрывательства налогов получают обе стороны. Те же наниматели повсеместно нарушают трудовой кодекс: начиная от незаконного трудоустройства, найма без трудового договора, задержки заработной платы или изменения ее размера в одностороннем порядке без согласия работника до внешне безобидных мелочей, таких как регулярные неоплачиваемые переработки на «добровольно-принудительной» основе или неправомерные административные взыскания. Мы настолько привыкли сталкиваться на каждом шагу с нарушением наших законных прав, что и сами воспринимаем это как нечто само собою разумеющееся, не видя и не понимая, как можно было бы с ним бороться. Каждый отчетливо понимает, что, по меньшей мере, наивно было бы прийти к начальству с соответствующими выдержками из трудового кодекса и добиваться справедливости, что это не просто ни к чему не приведет, но и будет угрожать в лучшем случае значительным охлаждением отношений с руководством и в худшем - потерей места. Так что мы, как правило, предпочитаем не рисковать, продолжая работать по принципу «не нравится – уходи»…

Во всех сферах жизни сегодня мы адаптируемся, не имея ощущения закона, мы просто не мыслим в этих категориях. Закон при нашем уретральном менталитете подменяется понятием о справедливости, которое также неидеально; если уретральная ментальная установка и позволяет поступиться законом ради доброго дела, то добро и справедливость все равно воспринимается каждым субъективно. Справедливость, воплощаемая кожной мерой – это равенство перед законом, а для нас это не работает; мышечная справедливость, в которой действует принцип «как все, так и я» несостоятельна в эпоху кожной цивилизации, воспевающий индивидуализм. Анальные системы ценностей комплементарны уретральному менталитету и в большей степени приняты в качестве способа адаптации, но и анальная справедливость, раздающая всем поровну, не годится как основа устройства общества. Такая справедливость в первую очередь работает на получение, мы требуем, добиваемся справедливости только для себя…а получение для себя с поправкой на образ мышления, основанный на архетипичной системе ценностей кожного вектора, снова возвращает на порочный круг сделок с совестью, корысти и жадности.

Уже очевидно, что демократия для России губительна, и необходим путь развития, при котором социальная формация будет соответствовать менталитету. Уретральный вектор единственный не требует для себя справедливости, настоящая справедливость по-уретральному – это то, что дается другим, а не то, что получается ради самого себя.

Помимо социального страха перед наказанием, который сегодня и так оказывается недостаточным, существует сила куда большая – социальный стыд. Вопрос лишь в том, как же вызвать этот стыд, если вся система ценностей позволяет воровство, взяточничество и ушлость? Если получается, что сама возможность распоряжаться на свое усмотрение финансами, принимать взятки, оказывать покровительство нижестоящим в качестве кумовства как раз и является зачастую неотрывным спутником и показателем высокого положения в обществе? Если оказывается непрестижным оставаться у разбитого корыта из-за своей неудобной принципиальности и недальновидной честности? Система ценностей меняется комплементарно осознанию наших свойств и бессознательных желаний: пока мы можем придумывать какие угодно рационализации архетипичному поведению, нет никакой надежды «выжечь каленым железом» изъяны общественного устройства, ведь они созданы изъянами внутренних свойств! Если каждый рассуждает, делает простой расчет – меня обманули тут и там, так что я имею полное моральное право добрать недоданное, обманув или схитрив в другом месте?

Самый большой социальный страх – это страх оказаться в социальном низу, потерять право на поклевку, быть «опущенным». В обществе, живущем согласно закону уретральной справедливости, наиболее ценными членами общества считаются как раз те, кто в силу наибольшего развития своих векторальных свойств, в силу наибольшей способности к сублимации, может давать обратную связь в виде отдачи своей жизненной энергии наружу, для других. И нет ничего страшнее, чем почувствовать себя получающим эгоистом, такие автоматически оказываются в социальном низу. Нельзя никого насильно заставить исправить себя, но стоит только осознать низость уровня развития своих свойств, убогость способа наполнения желаний, направленных исключительно на получение удовольствия для себя – и социальный стыд проявит себя в полной мере. Если целое общество будет, к примеру, узнавать за версту архетипичного кожного вора и взяточника, то личное осознание им собственной низости умножится на позор ее осознания окружающими. Все это будет возможно только в том случае, если системное мышление, умение дифференцировать вектора и понимать их состояния войдет в сознание масс, станет глобальным. Уверена, что хотя нам и не уйти от неизбежного природного закона «кнута и пряника», но, по крайней мере, тогда люди смогут жить так, что кнут постепенно просто-напросто выйдет из употребления за ненадобностью, станет диковинным анахронизмом, напоминающем о том, что не всегда имели люди счастье понимать себя, других и мир, в котором они живут.

Только попробуем себе представить, как может измениться этот мир, если в него придет поколение, выращенное не путем проб и педагогических ошибок, но выращенное родителями и учителями, системно понимающими, как воспитать каждого ребенка, дав ему все возможности вырасти высокоразвитым, реализованным и счастливым человеком! Что, если рано или поздно просто не останется архетипичных мерзавцев и несчастных невротиков? Каким было бы общество, состоящее по большей части из тех, кого сейчас мы называем лучшими, заслуженными, выдающимися…или же просто хорошими, настоящими людьми! Представили? Когда-то в школе нас учили, что революции бывают двух видов: «кровавые» и «бескровные». Системно-векторная психология предлагает другой, третий вариант, вне политической борьбы и интриг: революцию умов, которая совершается всего в несколько упорных попыток раскрытия бессознательного и активного участия в тренинге.