Неприязнь и познание

Мир, в котором мы живем, един. Единство его состоит в материальности. Все явления и процессы действительности взаимосвязаны и взаимообусловлены. Объективными формами существования материального субстрата являются пространство и время. Важнейшая особенность нашего мира заключается в неравномерности распределения в пространстве и времени вещества, энергии, информации (разнообразия). Эта неравномерность проявляется в том, что компоненты материального субстрата (элементарные частицы, атомы, молекулы и т. д.) группируются, объединяются в относительно обособленные в пространстве и времени совокупности. Процесс объединения имеет диалектический характер, ему противостоит процесс разъединения, дезинтеграции. Но факт существования объединений на всех уровнях организации материи говорит о доминировании интеграции над дезинтеграцией. В неживой природе факторами интеграции являются физические поля, в живых объектах — генетические, морфологические и другие взаимодействия, в обществе — производственные, экономические и другие отношения.

Профессор В. А. Ганзен. Системные описания в психологии

Э. Фромм, изучая в свое время агрессию, пришел к интересному выводу о том, что ее можно разделить на два вида: доброкачественную (инструментальную) и злокачественную (враждебную). Причем последнюю Фромм считал характерной только для человека.

Он определил злокачественную агрессию как неадаптивную ее форму, имеющую в первую очередь социальные корни, а не биологические. С этим наблюдением немецкого философа и социолога и сегодня трудно не согласиться, учитывая полное отсутствие злокачественной агрессии у животных, которые, в отличие от человека, не являются существами социальными. Давно замечено, что у охотничьей собаки, которая гонится за зайцем, примерно такое же «выражение» морды, как и в те моменты, когда она встречает хозяина или находится в другом предвкушении чего-то приятного. Подобное «радостное безразличие» во время акта агрессии наблюдается в большей или меньшей степени и у других животных как по отношению к другим видам, так и по отношению к своим же собратьям. Животные сбалансированно агрессивны, их агрессия на удивление рациональна и точна, безошибочна по отношению к целям выживания в конкретных природных условиях.

А вот с человеком все намного сложнее. Человек способен быть агрессивным неадекватно своему окружению, способен радоваться чужому горю и испытывать ненависть, а потому в нем присутствуют оба вида агрессии. Злокачественная агрессия человека через призму системно-векторной психологии — агрессия, обсуловленная наличием у него так называемых добавочных желаний.

На лекциях «Системно-векторная психология» Юрия Бурлана подробно раскрывается процесс появления у человека психики, добавочных желаний. Сюда относятся: бессознательное ограничение ближайшим предком человека своего вышедшего из баланса с природой (собственным телом) добавочного желания к пище, последующее его ограничение и перенос на других людей с обретением способности их ощущать.

Результатом этого сложного ряда внутренних изменений в нашем древнем предке стало появление нового психического материала, созданного из обычного животного желания к пище, ведь последнее, по причине своего выхода из баланса с природой, оказалось под запретом и поэтому вынуждено было проявить себя вне желаний тела: сначала в форме желания совершить акт каннибализма по отношению к другому человеку, а потом, в результате примитивной сублимации человеком этого каннибальского устремления (потому что «нельзя»), — в форме нашей человеческой ненависти к ближнему. Этот, данный нам природой еще в первобытные времена минимум ощущения (познания) одного человека другим и называется в системно-векторной психологии неприязнью.

Волк не испытает никакой радости от того, что его партнер по охоте ранен, и не будет огорчаться, если партнер оказался более удачливым. А вот нам, людям, хорошо, когда другому плохо. И это исключительно наша, человеческая способность, данная нам природой неспроста: так мы первично ощущаем (познаем) других людей как ненавистных и претендующих не только на то, что нам принадлежит, но и даже на собственноличное поедание нас самих.

В виде человеческой неприязни перед изучающим системно-векторную психологию предстает некое особое свойство психики, «искра», которая в потенциале способна не только разгореться до размера громадного пламени, но и измениться качественно — стать обратной себе. А для того, чтобы разгореться (развиться), эта искра нуждается в таком же огромном количестве горючего материала, коим является не что иное, как наше добавочное желание к пище. И природа именно по этой причине активно помогает нам его приумножать.

Как это можно наблюдать в повседневной жизни — любое удовлетворенное желание со временем появляется снова, только уже в большем объеме. Обычно мы выражаем это по отношению к предыдущему способу удовлетворения словами «надоело», «наскучило», «морально устарело» и т. д., но внутри это всего лишь наше выросшее желание, которое требует уже немного большего для своего удовлетворения. Примерно то же происходит и с нашим базовым добавочным желанием к пище. Оно постоянно удовлетворяет себя и растет, требуя уже новых, более совершенных форм своего заполнения. Эти формы заполнения в системно-векторной психологии называются свойствами векторов. Все они на данный момент найдены и сложены в единую иерархичную систему (например, память в анальном векторе, любовь и страх — в зрительном, интуиция, индуктивность — в обонятельном и оральном векторах и т. д.). Раскрывая эти врожденные свойства (в собственных векторах) через работу на группу (пару, общество), человек тем самым удовлетворяет и наращивает свое добавочное желание к пище, а значит, и свою неприязнь, которая происходит из этого желания. Наоборот, не реализуя себя в группе, человек испытывает больше неприязни к окружению, поскольку его добавочное желание к пище способно заполнить себя только этой неприязнью.

Из всего этого можно понять, что противоположность неприязни — познание себя и других людей, поскольку неприязнь и есть по сути познание, только крохотное, первичное, и оно способно развиваться наружу, превращаясь в свою качественную противоположность.

Но как тогда внешне выглядит познание? Выглядит ли оно простым наблюдением, запоминанием, построением выводов? В принципе, все перечисленное — его частные составляющие, но в целом это понятие намного шире.

Познание — это раскрытие нами любых «спрятанных» от нас свойств. Сегодня мы раскрываем эти свойства внутри всех многочисленных связей, которые строим между собой, создавая семьи, группы, общество в целом. В их построение каждый вносит какой-то вклад согласно врожденным векторальным способностям: кожный человек проектирует инфраструктуру, создает закон; анальный систематизирует и передает знания; зрительный накладывает на нас культурные ограничения и так далее. При этом каждый из них взаимодействует с окружающими людьми, сублимированно их использует, но не примитивно, поедая их физически, а уже более сложно, взаимодействуя с ними с помощью своей развитой сознательной (познающей) мысли. Например, кожно-зрительная женщина способна раскрыть в себе такие свойства, как любовь и сострадание, лишь в том случае, если будет прилагать усилия там, где эти ее скрытые свойства необходимы (уход за больными, медицина, воспитание детей, благотворительность и т. д.). В сущности, сострадание этой зрительной женщины скрыто в ее же страхе, но превратить страх в противоположность себе — познать сострадание (или любовь) она может, лишь адекватно реализовав себя в обществе, в правильной связи с другими людьми.

Ведь там, где появляются связи, появляется и форма, а значит, и разделение на внутреннее и внешнее — на противоположности, которые можно продифференцировать относительно друг друга, что и является познанием. Например, наш страх первоначально — это форма неприязни, но через наше включение в общество мы превращаем его в материал (содержание), из которого общество лепит уже новую, более сложную форму (любовь, сострадание).

И так везде: сначала происходит очередной виток роста неприязни между людьми, который грозит всеобщим распадом и гибелью, поэтому неприязнь ограничивается обществом (через закон, культуру) и «перерабатывается», сублимируется с обратной стороны этого ограничения в новые, более сложные виды социальных связей (внутри которых попутно раскрываются новые свойства). Это и есть наше коллективное познание — через интеграцию.

Неприязнь в звуковом векторе, в силу его свойств, имеет форму эгоцентризма, что вводит звуковика непосредственно в самую высокую систему соотношений между внутренним и внешним: я внутри и Бог (как категория) снаружи. У звуковиков личная неприязнь к «Богу», а вся их реализация в своем звуковом векторе с древних времен и по сегодняшний день не что иное, как «агрессия» по отношению к этой субъективной абстрактной категории.

Воевать с Богом можно по-разному. В негативном сценарии можно делать это в одиночку и только для себя, например, стать серийным звуковым маньяком городского типа. Можно выяснять отношения с Богом сублимированно (на пользу общества), делая, как вариант, операции на сердце в качестве хирурга. А в ином сценарии — просто объединиться с другими звуковыми людьми и целой группой звуковых ученых построить адронный коллайдер, изобрести глобальные телекоммуникации.

Звуковой человек пока еще формирует свои мысли по животному принципу, поэтому познание для него — разломать, вскрыть, посмотреть, что внутри. Это и есть высшая форма агрессии, свойственная человеку. Но такая агрессия способна быть коллективной и общественно полезной (доброкачественной), а значит, создавать внутри коллектива некие особые виды связей — связи звукового порядка. А внутри связей, как известно, раскрываются скрытые свойства, в данном случае — звуковые.

Например, ученые, объединенные в коллектив, добиваются больших результатов в своей работе, чем те, которые работают разрозненно. Отдельный человек может многое сделать, если нацелен на достижение общих целей (ведь он связан с обществом), но в группе люди еще теснее связаны между собой, работают на общество единым организмом, а значит, и эффективность их работы повышается.

Из всего этого можно понять: наша ненависть к чему-либо — это иллюзия, которая существует только в наших ощущениях. Это то, чего нет. А чего именно нет, мы каждый раз выясняем все глубже и глубже: раскрывая новые формы взаимоотношений, связей, структур. Одним словом, совершаем интеграцию, посредством которой каждое вновь возникающее частное тут же включается в общее, иначе просто и не может быть.

Преобладание же процессов интеграции над процессами дезинтеграции, о которых говорит В. Ганзен в приведенной выше цитате, — это и есть один сплошной процесс интеграции, а иллюзию дезинтеграции возможно иметь, лишь смотря на процессы с точки зрения частности, а не общего. Исходя из этого, выражения: «Куда мир катится», «Раньше было лучше», «Это неправильно» (читать: «Это неправильно, потому что мне от этого плохо») и другие им подобные — не отражают полной картины того, что есть. Увидеть же полную картину возможно, лишь понимая общие вещи, а не отдельные частности, смотря на мир объемно — через всю восьмимерную матрицу психического.

Корректор: Наталья Коновалова