Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 2

Часть 1 

То, как воспитывали Сальвадора Дали на раннем этапе, является явным педагогическим заблуждением и примером безграмотного родительского подхода к ребенку, когда отец и особенно мать собственными руками укрепляли фундамент зрительных страхов будущего художника. Со своими страхами он не расставался всю жизнь, раскачивая их и выражая мрачными сюрреалистическими мотивами.

Дали приписывают множество комплексов и фобий, среди которых страх кузнечиков. Его зрительный вектор, травмированный в раннем детстве, вполне мог так реагировать, вызывая у эмоционального ребенка всплески ужаса при виде насекомых. У зрительников в основе любой фобии лежит глубокий корневой страх смерти, страх быть съеденным. Одноклассники будущей знаменитости не преминули воспользоваться этой его слабостью и засовывали насекомых ему в карманы, за шиворот или сажали прямо на нос.

Зрительный вектор явно присутствует в векторальном наборе художника, что нередко выражалось сентиментальной слезливостью. В юности Дали, подвластный внутренним переживаниям, любил поплакать где-нибудь в укромном уголке сада.

Похоже, что у него напрочь отсутствовал интерес к «братьям нашим меньшим», и художник через звуковое восприятие мира скорее был склонен изображать на своих полотнах их разлагающиеся трупы, чем живую целостность, и экспериментировать с лебедями, привязывая к ним взрывчатку. Такие откровения можно встретить в тексте «Дневника одного гения». Здесь не обошлось без анального садизма в сочетании с любопытством, что там внутри.

Маленький Дали не был лишен анальных обид. Предпочтение, оказываемое родителями старшему брату, естественным образом травмировало Сальвадора. Тогда он, не желая быть задвинутым на вторые роли и по своему анальному упрямству, прибегал к различным уловкам, добиваясь всяческой предупредительности к себе со стороны взрослых.

Биографы отмечают у Дали истерики, случавшиеся с ним с детства. Когда ему что-то не нравилось, он провоцировал у себя сильные приступы кашля, во время которых его отец впадал в отчаяние, боясь потерять еще одного сына. С одной стороны, такой поступок можно трактовать как уретральное желание заявить о себе, напомнить «зарвавшимся родителям», кто «вождь в доме». С другой, при всей любви к тишине и уединению, как свойству звукового вектора, Сальвадор-зрительник требовал постоянного к себе внимания, добиваясь его любой демонстративной формой и ценой: от натужного кашля до битья головой о твердые предметы.

Дали начал рисовать в 3 года. К 10 годам он был уже сложившимся художником. Мальчика отправили в школу искусств. Он носился по классу и с разбега ударялся головой о мраморную колонну. Когда у него спрашивали, что случилось и зачем он это сделал, Сальвадор, стоя с окровавленным лбом, отвечал: «Потому что никто не обращал на меня внимания».

Сальвадор добивался своего от родителей всеми способами. В возрасте 8 лет он, не страдая энурезом, мочился в постель, если те ему в чем-то отказывали.

Исследователи жизни и творчества Дали упоминают о том, что он умышленно мог справить малую нужду где-нибудь в комнате. Этот поступок мальчика, как попытка утверждения и знак грозному анальному отцу, абсолютно оправдан его уретральной природой. Маленький вождь метил свою территорию. Все должны знать, кто здесь главный, и относиться к нему, как к королю или господину.

Подобными действиями на животном уровне Дали-ребенок неосознанно давал им понять, что они всего лишь опекуны-регенты при маленьком царевиче. Родители старались потакать ему во всем, и только маленький Сальвадор властвовал в доме. Особенно отношения с отцом обострились после смерти матери, а в дальнейшем между Дали-старшим и Дали-младшим произошел полный разрыв.

Дали всегда любил ошеломлять. Непредсказуемость — это его главный козырь в рукаве. Так, нисколько не смущаясь, король сюрреализма мог появиться голым перед своим изумленным гостем, советским композитором Арамом Ильичом Хачатуряном, приглашенным к художнику в мавританский замок во время испанских гастролей. Под грохочущий из динамиков «Танец с саблями», сам размахивая сабелькой, верхом на швабре, сверкая безумными глазищами и отражаясь в старинных зеркалах, Дали выскочил из одной двери залы и исчез в другой. После чего вошедший дворецкий сообщил советскому гостю об окончании официальной аудиенции.

Искусствоведы не могут удержаться, чтобы не упомянуть о том, что с самого раннего детства Дали был одержим манией величия, ссылаясь на любовь маэстро наряжаться в наряд короля и держать речи к воображаемым подданным. Им неизвестно, что уретральник, каковым являлся Дали, не мог существовать без своего племени, народа, стаи, даже если на первых порах они существовали в его воображении. Вообще, переодевания и ношение самых нелепых и эпатажных нарядов были не чем иным, как проявлением зрительных страхов.

Великий провокатор Сальвадор Дали в кругу очень близких ему людей оставался обычным человеком, но стоило появиться постороннему, как он надевал на себя «маску Дали» и провоцировал, шокировал, эпатировал, почему бы и нет? Ведь «жизнь — это тщательно спланированный обман».

Определив свое превосходство, Дали точно вел свою природную роль первого лица стаи, вождя, царя, короля. И вся стая в лице его поклонников и недругов подчинялась ему. Любому театралу известно: короля играет его окружение. И окружение маэстро, не подозревая, как ловко им манипулируют, играло короля, ну а художнику ничего не оставалось делать, как подыгрывать.

В детстве получив в подарок мантию, подбитую горностаем, игрушечную корону, скипетр и державу, Дали настолько комфортно ощущал себя в королевском образе, что не хотел с ними расставаться, даже став взрослым.

Он любил по-уретральному облачаться в королевские одежды. Все полагали, что Дали диктует моду и свой нестандартный подход к ней. Маэстро, подсознательно еще в детстве определив свой ранг в стае, на правах вождя носил мантию, корону или треуголку. Правда, вместо скипетра у Дали была полученная в подарок великолепная трость из рога носорога, любимого животного с его картин, с набалдашником в виде херувима. Он не расставался с тростью всю жизнь и однажды чуть было не убил парикмахера, когда тот едва не сломал ее, неаккуратно опустив кресло.

Никто не имеет права покушаться на атрибутику вождя. Это равносильно посягательству на его ранг. Таких вещей, как награды, украшения, всевозможные аксессуары, которые подчеркивают его ранговость, никому касаться не положено, кроме особо доверенных лиц.

Чем бы он ни занимался — живописью, скульптурой, ювелирным дизайном или рекламой, он нес свое видение мира, пропущенное через спектр собственных векторов. Гала, которая отлично знала все и даже помогала мужу создавать имидж параноика, управляла всей внутренней многосложной машиной по имени Гений сюрреализма. Угадав в молодом художнике из Фигераса того, кто окажется ей подвластен, станет выполнять все ее требования, именно она, его жена и муза, как великий скульптор ваяла будущую мировую знаменитость Сальвадора Дали, став мозгом и финансовым управляющим его сюрреалистской империи.

Еще неизвестно, кто из этой пары был Пигмалионом, а кто Галатеей. Ведь именно Гала превратила никому не известного бедного художника Дали в Дали-миллионера. Эта изумительная партнерская игра длилась более 50 лет.

Его вторым вдохновителем стал Кадакес, небольшой городок на побережье Коста-Брава, где маленький Сальвадор проводил лето с родителями. Неповторимый природный ландшафт с расщелинами и впадинами, сотворенными ветром и морем, меняли свою форму и цвет с движением солнца. Играя тенями на скалах, солнце создавало блики, которые в зрительном воображении мальчика становились многообразием причудливых существ и сюжетов, предопределив тона и оттенки красок на картинах будущего великого сюрреалиста.

Позднее эти метаморфозы, в виде зрительных страхов и звуковых фантасмагорий запечатленные в подсознании ребенка, сдобренные фрейдовским психоанализом и приправленные ницшеанской идеей исключительности, были перенесены на полотна, утрированы и дополнены, деля весь мир на далианских поклонников, завистников и откровенных противников.

Когда мальчику исполнилось 8 лет, семья переехала на другую квартиру, где у начинающего художника появилось «свое королевство» в помещении заброшенной прачечной на верхнем этаже дома, в которой он создал свою первую мастерскую.

Остается только удивляться необычайной работоспособности маленького Дали. Он по-звуковому нашел «свой темный шкаф» в чердачной прачечной, где его никто не беспокоил. Туда он бежал от суеты и многозвучья шумного южного города с протекавшей внизу обычной обывательской жизнью. Чердак стал его звуковой епархией. Дали по-уретральному, в прямом и переносном смысле, всегда с отчаянной страстью рвался наверх, предпочитая парить своим величием и гением sur «над» всеми.

Другие части:

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 1

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 3

Сальвадор Дали: гениальный театр абсурда. Часть 4

Корректор: Наталья Коновалова