Спаси маленькую Марусю!
И это было освобождением. Вышла из тьмы к свету. Не шла, но свободно летела на крыльях. Победила. Выиграла суд. Теперь она сама несет ответственность. Счастливая. Взрослая. Маруся вдруг ощутила, что она больше не маленькая девочка. Детство закончилось…
— Детство — отрочество — юность
— Карьерный взлет и мужское внимание
— Возвращение блудного мужа
— Пощечина — прилюдное унижение
— Кто спасет Марусю?
— Маруся спасает себя сама
— Суд разбирается в фактах, эмоции ему ни к чему
Вас били по лицу? Марусю — да. Недавно удостоилась. В сорок плюс. Стройная, маленькая. Выглядит юной девушкой. Правда, пластика наводит на мысль о страхе ошибиться: не так повести себя, сказать. Глазами снизу шарит, словно ищет одобрения. Услышит ругань, крик — замирает на месте. Прикипает к тому, кто приветил, накрепко. Защиты ждет. Среди своих расслаблена. Мощно мыслит. Уж если сосредоточится — век жди, пока очнется, улыбнется.
Эти зависания «во внутренней Монголии» с детства бесили маму. Ором Гитлера кричала, торопила, обзывала. Заодно винила в своих неудачах: чтобы дочь делала все, как велено! Выходило: если слушаешься маму, дочь у нее ЕСТЬ. Нет — нету, там пустое место. На папу мама тоже кричала, винила. Тот большой, освоил «душевную анестезию» при помощи алкоголя. Куда такое маленькой Марусе? Изо всех сил старалась угодить маме, лишь бы не кричала.
От ора рушился мир. Почва под ногами сыпалась крошкой, и летела Маруся в бездонную пропасть. Жуть крыла до темноты в глазах. Руки-ноги наливались свинцом. Бывало так и во сне: из морока возникала опасность, убежать бы — а никак. Зажмуривала глаза и все равно наблюдала приближение кошмара. Убьет, сожрет, замучает — не знала и знать не хотела. Просыпалась в поту, сердце больно билось пленной птицей. Мечтала о принце-спасителе.
После института выскочила замуж — сбежала от скандалов отчего дома. Порадоваться бы, родила дочь, но мужа после ЗАГСа как подменили. Оскорблял, унижал, будто крепостную. Вернулись прежние страхи и боль. Развелась. О чести и человеческом достоинстве знала от папы, человека военного. Осталась с маленькой, сама маленькая, без опоры и защиты. А выживать надо. Любимые филология и фотография денег не давали. Пошла на рынок.
Училась нехитрым премудростям по торговым точкам. Появлялись деньги — шла повышать квалификацию. Маркетинг, как наука, вполне зашел. Так и доросла Маруся до должности маркетолога в компании по продаже автомобилей. Зарплата для города была достойной. Маячили перспективы роста. Работай. Расти дочь. Путешествуй. Мягкую, милую девушку, которая чутко слушает, понимает, сочувствует, мужчины без внимания не оставляли.
Один коллега из офиса клеился немилосердно. Маруся, свободная женщина, флиртовала. Знала, что Лева женат на Оле и есть ребенок. Поэтому ничего такого: типовая переписка в соцсетях. Улыбочки, сердечки. Полунамеки по настроению. По сути, поддержка женских силенок, глоток теплого настроения в тусклый вечер. Все романы заканчивались не очень. Прикипала она душой — начинали использовать. Откровенно. Разрывалось все с кровью.
Спустя время вернулся муж. Вроде как с повинной. Дочь так радовалась, что семья снова вместе, и Маруся решила жить как живется. Все ж отец ребенку. Помогает финансово. И хоть теперь без любовей, но с мужчиной спокойнее. Защитит... Хотелось почувствовать кожей, что имеет право на счастливую жизнь. И не только баловни судьбы в креслах начальников люди. Не везло ей с ними, «верхними», тоже. Давили на нее, норовили обидеть, унизить…
Однажды от их компании была выставка машин. В командировку на юг она не поехала, а Лева отправился. Слал фото оттуда. Развлекал. Полуинтимно в переписке пошутили, играя буквами: в следующий раз поедут вдвоем. Маруся как раз светилась — наглядно доказала туповатому и наглому начальнику свою правоту по теме продаж и рекламы. До него дошло! Снисходительность босса равнялась признанию профессионализма. А Лева-то что?
Ничего к нему не было. Ничто не предвещало беды. Только однажды утром дверь кабинета Маруси распахнулась под ударом ноги. В проеме колыхалась Оля, жена Левы. Потоком грязных слов, визжа, она обвинила Марусю в соблазнении мужа. Оглушенная, та попросила не орать так громко. В торговом зале клиенты поворачивали головы в сторону офиса. В соседнем кабинете должен был быть Лева, но дверь не скрипнула…
Потом замедленная съемка: Оля, распалив себя, разглядев ужас в глазах «соперницы», подлетела и изо всей силы ударила Марусю по лицу, зацепив заодно больное ухо и прядь волос. Та шлепнулась немой рыбой в кресло и задвигала губами. Пошарила рукой — искала очки. Вспомнила, что в линзах. Свет меркнул. Увидела, как Оля прилепила на дверь стикер с ругательством (заготовила, надо понимать, заранее). И ускакала конем апокалипсиса…
Лицо горело. Виноватой Маруся себя не чувствовала — росли обида и стыд. Смешивались со страхом. При этом внутренним, ясным огоньком согревало чувство превосходства. Ни за что она не стала бы отвечать тем же, не опустилась бы до дешевой потасовки, ответных выкриков нападения, тем более оправдания перед Олей. Выдохнув, встала с кресла и зашла в кабинет к Леве. Тот сидел перед монитором.
— Ты слышал? Видел? Так почему не вышел успокоить? Она же бешеная у тебя… дура…
— Знаешь, а иди-ка ты! Разбирайтесь, бабы, между собой сами!
Таким злобным она его не знала. «Баба» вернулась в кабинет. Взяла сумку и поехала в травмопункт снимать побои. Душа переварить такой удар не могла. Да и щека налилась красным, саднили ухо и место дернутых волос.
Когда шагала по пространству торгового зала, стыд обжигал щеки. Казалось, все смотрели вслед осуждающе и злорадно ухмылялись. Маруся написала заявление в суд. Вернулась домой. Дрожа телом и икая, заглатывала воду из стакана. Совершенно не помнила, как оказалась в отделении полиции, что именно писала в заявлении, но знала, что была там. Что так поступают взрослые. А что будет дальше — думать боялась.
Назавтра Лева каким-то образом узнал про Марусино заявление на Олю и потребовал его забрать. Маруся дрогнула — у них с Олей были связи. Да что ж она такая беззащитная, в самом деле?! Лева перешел к угрозам расправы над дочерью.
— Я знаю, где она учится и где вы живете, — найду ее хоть под землей, даже не сомневайся!
— Ты не посмеешь!
Лева нависал черной тучей. Орал матом, махал кулаками. Во рту у Маруси пересохло. Речь стала бессвязной, обрывистой. Мозги отключались. Она снова падала в бездонную черную пропасть… не могла двинуть ни рукой, ни ногой… В глазах меркло. Ступор вызвал сильнейший спазм. Боль закутала саваном. Она стояла и боялась. Эти двое могли подло и беззастенчиво использовать свои связи. У Оли серьезная должность, в отличие от Левы.
На ватных ногах Маруся вернулась к себе. Позвонила мужу. Тот сказал, что «разберется с мерзавцем». Что имел в виду, примерно догадывалась. Тот «по малолетке» уже сидел за избиение. Но бить человека — это не выход! Почему никто не может спасти ее, маленькую и слабую? Где, у кого, в чем искать прибежище? Не у мамы с папой точно… Принц тоже отметался в силу отсутствия. И она вдруг ясно поняла…
Ей все придется решать и делать самой. Поэтому снова пошла в полицию. Умолила одного капитана поведать, что бывает в подобных случаях. Написала новое заявление об угрозах. Перечитала предыдущее. Удивилась — написано складно, по фактам и действиям, которые подтвердят присутствовавшие. Решение идти самой до конца давало сил. Ожидание даты суда затягивалось… Лева опять пытался угрожать, подкупать. Умолял. Металась внутренне.
Тряслась от страха, держалась одной мысли: никто не смеет ее бить! Она не маленькая девочка. Если ее некому защитить по судьбе — пусть защищает тот или то, что называется ЗАКОНОМ. Спустя несколько месяцев определились время и место суда. Отменить было нельзя, как и передумать: присутствие обязательно — и точка! «Не бойтесь! Будет признан факт нарушения закона — штраф пять тысяч, или отправит на доработку», — сказал капитан.
С этим напутствием Маруся и зашла в комнату ожидания. Там сидела Оля. Разодранная злостью и обидой. Она шипела и плевала ядом в сторону Маруси, но не двигалась. Уже усвоила, что это опасно. Оказалось, что Лева давно знал, что жена читает его переписку в соцсетях. Не закрывал. Не удалял. Позволял быть в курсе. Странные игры… Углубляться не стала, твердила себе, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Надо грести.
Судья первое слово дала ответчице. Оля начала издалека. Про неблагодарность, подлость и нечистоплотность некоторых женщин. Про доброе дело подвоза сотрудницы мужа на их машине к ее дому. Как на их свадьбе Маруся делала красивые фотографии, завоевывая доверие и расположение. Как сама читала переписку и терпела, сжав зубы. Ни словечка не говорила мужу, что ревнует. Предпочла изображать собственную успешность, крутость.
О том, как ранили совместные планы ехать в командировку. О тяжести представлять себе, чем и как они будут заниматься в свободное от обязанностей время. Как она, главбух серьезной компании, долго умела удерживать стук сердца и молча ждать! Выкрикнула, что, конечно, не выдержала и ударила ответчицу по лицу — сил больше не было терпеть эту собачью свадьбу. К суду: доколе будут лезть в семьи такие вот и разрушать их?!
Оля замолчала. Судья попросила омертвевшую Марусю не начинать рассказ от детства… Та уловила смысл. Подошла к тумбе. Мелькнуло, что всегда боялась говорить публично. Уверенным и жестким голосом сказала Оле: «Все, что было до и после, — это лирика. Вы в любом случае не имели право бить меня по лицу! Поблагодарите бога, что от удара не пострадал слух — я перепроверила у ЛОР-врача». Судья выдохнула. С присяжными встали.
Удалились на совещание. Через пару минут вернулись. Оле присудили десять тысяч рублей штрафа. Та была ошарашена. Забыв, где находится, привычным скандальным голосом рявкнула: «За что? » Судья стандартно ответила, что, мол, если ей не нравится это решение суда, она может его обжаловать в установленные сроки. И все. Люди разошлись. Маруся вдруг ощутила, что она больше не маленькая девочка. Детство закончилось…
И это было освобождением. Вышла из тьмы к свету. Упираясь в своей правоте, как в единственном способе защиты себя, она сделала это. Не принц. «Хозяевам жизни», которым все позволено, урок — другие тоже имеют право на жизнь. Мир существует для всех, для каждого. Наполняла радость, что теперь не нужно плясать под чью-то дудку, чтобы выжить, что не надо просить разрешения дышать… Она в этом уверена.
Не шла, но свободно летела на крыльях. Победила. Выиграла суд. Да, доверилась закону (закону в России! ) — и тот был беспристрастен. Засмеялась — бояться угроз Левы?! Ощутила всем существом, каждой клеточкой, какой он трус и неудачник. Сбереженные честь и достоинство играли в ней пузырьками шампанского. Полновесно обозначали праздник и радость бытия в этом мире. Теперь она сама несет ответственность. Счастливая. Взрослая.
