Сталин. Часть 17: Любимый вождь советского народа

Часть 1 - Часть 2 - Часть 3 - Часть 4 - Часть 5 - Часть 6 - Часть 7 - Часть 8 - Часть 9 - Часть 10 - Часть 11 - Часть 12 - Часть 13 - Часть 14 - Часть 15 - Часть 16

Победа не революции, а повседневности дала Сталину колоссальную опору на народные массы. Его называли вождем по аналогии с вождями революции, но в психическом он был обратным от уретрального вождя обонятельным «князем этого мира», что фактически сделало его советским царем и наполнило зияющую нехватку сильной политической власти в России.

Репрессии были. Но массы людей видели другое. Они видели фильм «Чапаев» и спасаемый отважными советскими летчиками пароход «Челюскин». Дети во дворе играли в папанинцев [1]. Росло и крепло стахановское движение. Люди по доброй воле перевыполняли план в десятки раз. Сам шахтер А. Г. Стаханов добыл за смену 102 тонны угля при норме 7 тонн. Перевыполнение плана вызывало значительное повышение заработной платы. На всесоюзном совещании стахановцев в Кремле в 1935 году Сталин констатировал: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее». Для подавляющего большинства граждан СССР так и было.

Точные формулировки внешне безэмоциональных речей Сталина доходили до каждого и формировали коллективное сознание народа. Многие считают речи Сталина примитивными, а его самого — пошлым и недалеким. Тут кроется непонимание, которое можно развеять, взглянув на ситуацию системно. Выделим главное:

1. Обонятельная невербальность не может выглядеть в снобистском зрительном восприятии иначе, чем примитив. Безэмоциональность нередко смотрится тупостью. Выбор нужного всем, а не одному высокоинтеллектуальному звуковому «я», отдает пошлостью.

2. Сталин не отличался красноречием, но был достаточно развит в звуке, чтобы найти верные слова. Большинство его слушателей не были интеллектуальной элитой. Сталин говорил о том, что было нужно большинству людей, простым и понятным языком, с повторениями и разъяснениями.

3. Слова Сталина, как и положено обонятельным смыслам, направленным на выживание страны, тут же трансформировались в оральные пропагандистские лозунги: «Будь зорким на посту!», «Навеки вместе!», «Даем сверх плана!», «Болтать — врагу помогать!», «Придем к изобилию!». Люди слышали это каждый день. Это была их реальность, и она работала на конкретные поступки, необходимые обонянию для сохранения целостности страны.

Все вместе это в условиях уретрально-мышечной ментальности работало на авторитет Сталина, быстро переросший в культ личности. Иосиф Джугашвили не был тем человеком, которого боготворили миллионы, он не был Великим Сталиным. Стать Сталиным было необходимо для выполнения видовой роли обонятельного советника вождя.

Сталин отчитывал своего сына Василия за нерадивость и желание авторитетом отца заработать хорошую оценку в школе:

— Ты думаешь, ты Сталин? Нет. Ты не Сталин. Ты думаешь, я Сталин? Нет. Я не Сталин. — Он указывает сыну на портрет на стене: — Это он Сталин.

За неимением уретрального вождя Сталин стал обонятельным советником своего уретрально-мышечного народа. Когда в 1937 году немецкий писатель Лион Фейхтвангер в беседе со Сталиным задал вопрос о культе личности, Сталин со свойственным ему юмором ответил, что советский народ слишком долго был занят неотложными делами и не имел времени развить в себе хороший вкус.

Системно понятно, что культ личности был обусловлен свойствами менталитета советских людей с одной стороны и свойствами психики Сталина с другой. Культ личности Сталина был закономерным итогом обонятельного правления в стране, испытывающей историческую нехватку сильной политической власти. Культ личности был необходимым условием выживания страны в жесточайших условиях противостояния всему миру накануне войны, в военное время и в период послевоенного восстановления народного хозяйства. Культ личности Сталина в сознании многих людей был выражением благодарности ему за достойный уровень жизни, за возможность для каждого приобщиться к культуре и искусству, за стабильное чувство безопасности, которое обеспечивала обонятельная мера, формируя необходимую целостность стаи — единый советский народ.

Кожное общество саморазвивается за счет желания пользы или прибыли. Российский уретрально-мышечный менталитет лишен этого жестко встроенного в базу нижних векторов механизма и требует наполнения верха (звука) абстрактным для кожного рационализма смыслом жизни, только тогда возможно для нас продвижение в будущее. Сталин, безусловно, пытался постичь законы саморазвития русских. «Я русский человек грузинской национальности» — так определял себя. Необходимость духовного единения всех народов под куполом русской культуры была ему очевидна. Именно поэтому перед войной широко отмечается 100-летие со дня смерти уретрально-звукового А. С. Пушкина, на века влюбившего в себя Россию точнейшим попаданием в главную нехватку коллективного психического — святую вольность.

В условиях, когда тысячи людей, выброшенных из привычных условий жизни в архетип, были каждую минуту готовы к разрушению того, что они считали несправедливым по отношению к себе, поднять народ до звуковых вершин Пушкина было нереально. Непреодолима была и вражда к СССР со стороны Запада, где «фактор Троцкого», страстно проповедовавшего против Сталина, имел не последнее значение.

Противопоставить угрозе разрушения целостности можно было лишь более гибкую, чем диктатура пролетариата, систему управления народом. Время для саморазвития еще не настало, но возможно было заложить основы самоуправления. В 1936 году в СССР была принята новая Конституция. Выборы стали всеобщими, прямыми и тайными. Пораженные в правах «лишенцы» получали право голоса. Сталин считал такие выборы кнутом в руках народа против чиновничьих (партийных) кланов.

Во время застолья, посвященного 20-летию революции, Сталин сказал тост за то, что было для него важнее всего: «Мы объединили это государство таким образом, что каждая его часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу… Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единое социалистическое государство, кто стремится к отделению от него единой части или национальности, он враг, заклятый враг народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага… мы будем уничтожать весь его род, его семью, каждого, кто своими действиями или мыслями покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать… За уничтожение всех врагов, их самих, их рода!» Тост был единодушно поддержан собравшимися.

Перед войной, в условиях усиливающейся угрозы изнутри и снаружи стаи, как ощущал это обонятельный Сталин, реформировать политическую систему было опасно, следовательно, невозможно. Его предложение по альтернативным выборам (кнут для самоуправления народа) было изъято из Конституции, идея многопартийности была подменена «блоком коммунистов и беспартийных», где беспартийные фактически не играли никакой роли. Это был выбор не Сталина, а сильной партократии, то есть партийной бюрократии на местах, радеющей за свои теплые места.

Кумовство постепенно захватывало коридоры власти. Приближенные из самого ближнего, как они полагали, «кавказского» круга, считали себя вправе «отдохнуть» от революционной аскезы и начинали терять ощущение реальности (ранга). Авель Енукидзе, кум Сталина, легко выбыл из ближнего круга, как и Павел (Папулия) Орджоникидзе, а за ним и Серго. Национальных и иных предпочтений, кроме безопасности своей (и страны), «русский человек грузинской национальности» не имел. Рядом со Сталиным могли находиться только те, кто гарантировал ему выживание в условиях угрозы. Остальные подлежали изоляции и/или уничтожению.

Повторим, что ощущение угрозы статично в обонянии, оно не проходит даже, казалось бы, в благополучные моменты, когда обонятельное психическое получает обратную связь — «безопасно». Баланс может нарушиться в любой момент, поэтому нулевой нерв обоняния настроен всегда в сторону наибольшей угрозы. Пока гром не грянет, необонятельный мужик не совершит поступок. Обонятельный «мужик» совершает поступок до того, как грянет гром, низвергая основу основ живущих в длиннотах времени — причинно-следственную связь. Его поступок кажется нелогичным, вне связи с предыдущими и последующими моментами, что невозможно для человека, привыкшего опираться на логическую цепь событий. Если логики нет, есть два пути: найти логику (умысел) — так возникает версия сознательного вреда, или успокоиться на универсальном выводе о сумасшествии — так возникает версия о маниакальности и других нарушениях психики обонятельного злодея.

Одним из самых непостижимых поступков Сталина считается уничтожение лучших командиров накануне Великой Отечественной войны. Многие, если не все, исследователи утверждают, что репрессиями 1937 года Сталин фактически обезглавил Красную армию. Не имея целью спор о фактах и их трактовке, попробуем взглянуть на те события системно.

Армия не была единой. Внутри нее существовали две если не враждующие, то явно конкурирующие группировки. Условно назовем их «конники» и «пешие». Буденный, Ворошилов, Егоров и пр. были «конниками», Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Путна и пр. — «пешими». Первая группа стояла за широкое использование в армии конницы, вторая — за насыщение вооруженных сил техникой, отказ от конной тяги и кавалерии. Это грубое деление помогает в двух словах определить предмет разногласий, который, конечно же, конями и танками не исчерпывался. Причины непримиримости двух «военных лагерей» РККА лежали глубоко в психическом бессознательном этих групп людей, стремящихся через себя осмыслить происходящее и свое место в нем.

Кожному вектору свойственна конкуренция. Желание получить более высокий ранг заставляет амбициозного кожного военного делать карьеру. Если он еще и одарен, если в нем живет высокая звуковая идея, такой военный может достичь заметных успехов в своем продвижении. По всеобщему признанию, именно таким был самый молодой маршал Красной армии Михаил Николаевич Тухачевский. Великолепный военный специалист, блестяще образованный и преданный идее мировой революции, Тухачевский легко продвигался по карьерной лестнице.

Не так гладко складывались его отношения с начальством, особенно с непосредственным начальником — наркомом обороны К. Ворошиловым. Анально-кожно-мышечный без верха Ворошилов совмещал достаточную устойчивость с необходимой мобильностью. Кожно-звуковой со зрением Тухачевский видел в своем начальнике недалекого и необразованного выдвиженца, мало смыслящего в военной науке. Тухачевский не только так думал, но и открыто выговаривал Ворошилову: «Ваши предложения некомпетентны». Выдержанные в подчеркнуто вежливом тоне, подобные высказывания звучали унизительно и издевательски.

Зрительный снобизм молодого героя Гражданской войны и его звуковая фанатичная преданность идее неизбежной пролетарской революции во всем мире не могли смириться с тем, что ему казалось ограниченностью и ретроградством. Тухачевский жаловался Сталину на Ворошилова, тот не оставался в долгу и со своей стороны называл Тухачевского прожектером и не в своем уме. Одержимый техническим перевооружением, Тухачевский часто действительно впадал в фантазии, о чем с озабоченностью писали Ворошилову специалисты на местах.

Пока война между «конниками» и «пешими» велась в русле конструктивной критики (т. е. пока Сталину было нужно их противоборство на благо развития армии), он это допускал. Когда же «сверхграндиозные» планы «Красного Бонапарта» стали откровенно мешать политике единоначалия, Сталин ощутил угрозу партийной диктатуре, а значит, и себе лично. Тухачевского предупредили, потом перестали выпускать за границу, где он по собственному усмотрению, пусть даже и с самыми благими намерениями, встречался с представителями РОВС, потом арестовали.

Показали на него, Уборевича, Корка и Путну арестованные незадолго до этого начальник отдела охраны правительства Паукер и бывший комендант Кремля Петерсон. Бессознательное ощущение угрозы обрело плоть: Сталин понял, кто конкретно выступает против его группы — военные, ЧК, партократы. У этих людей не было единого руководства, но Тухачевский, по мнению Сталина, прекрасно подходил на роль лидера переворота. Следовало немедленно лишить этих людей наработанных связей, изолировать, а лучше — уничтожить.

В мае 1937 года в армию был возвращен институт политических контролеров — комиссаров, военные округа перешли в непосредственное подчинение Ворошилову. Все это убедительно свидетельствует: для Сталина заговор военных существовал, поэтому он сделал выбор в пользу преданной ему группы «конников». С ними он был и в Гражданскую, когда планы Троцкого и Тухачевского взять Берлин и Варшаву бесславно провалились.

И Гитлер, и Тухачевский по совершенно разным причинам, но оба в силу звуко-зрительного психического, были склонны принимать желаемое за действительное. Каждый из них со своей стороны надеялся вести стремительную наступательную войну малой кровью на чужой территории. В терминах Гитлера это называлось «блицкригом». Тухачевский видел грядущую войну как сокрушительный удар по сопредельной Польше, а далее со всеми остановками до полной победы пролетариев всех стран.

Тактика блицкрига не вписывалась в специфически российский способ ведения войны. Природные условия Евразии, включающие в себя и уникальную уретрально-мышечную матрицу психического бессознательного русского народа, диктовали иной сценарий военных действий. Длительные изматывающие оборонительные бои, сумасшедшая отвага и поразительно легкая отдача каждой отдельной жизни ради сохранения целостности страны, суровый климат, обширные и бездорожные просторы России — все это в совокупности рано или поздно гасило наступательный порыв любого, самого амбициозного кожного врага, каким бы страшным и технически превосходящим он ни казался вначале.

Сценарий предстоящей войны, как и ее неизбежность, были Сталину ясны. Он знал, что отваги русским не занимать. Не хватало единоначалия и организованности. В этой связи Тухачевский и его группа представляли собой смертельную опасность, ведь выйдя из повиновения и действуя по своему усмотрению, сторонники быстрого сокрушения неизбежно попали бы в западню европейского коллективного противостояния Советскому Союзу. Это означало конец страны и гибель ее руководителя. Допустить этого Сталин не мог. Тухачевский, Якир и Уборевич были расстреляны.

Грядущая война требовала командиров нового типа — крепких знатоков своего дела, четко понимающих и беспрекословно выполняющих поставленную задачу, узких специалистов, готовых на подвиг. Говоря системно, нужны были люди с хорошим низом и желательно без верхних векторов. Самым ярким представителем этой славной когорты стал Георгий Константинович Жуков, сочетавший в себе уретральную отвагу, кожную организованность, анальное упорство и мышечную ярость к врагу. Человек выдающейся физической мощи, непоколебимой воли и железной дисциплины, он оказался на высоте возложенной на него Сталиным задачи сохранения жизни в одной отдельно взятой стране — СССР.

Читать продолжение.

Другие части:

Сталин. Часть 1: Обонятельное провидение над Святой Русью

Сталин. Часть 2: Неистовый Коба

Сталин. Часть 3: Единство противоположных

Сталин. Часть 4: Из вечной мерзлоты к апрельским тезисам

Сталин. Часть 5: Как Коба Сталиным стал

Сталин. Часть 6: Зам. по чрезвычайным вопросам

Сталин. Часть 7: Ранжирование или лучшее средство от катастроф

Сталин. Часть 8: Время собирать камни

Сталин. Часть 9: СССР и завещание Ленина

Сталин. Часть 10: Умереть за будущее или жить сейчас

Сталин. Часть 11: Без вождя

Сталин. Часть 12: Мы и они

Сталин. Часть 13: От сохи и лучины к тракторам и колхозам

Сталин. Часть 14: Советская элитарная массовая культура

Сталин. Часть 15: Последнее десятилетие перед войной. Смерть Надежды

Сталин. Часть 16: Последнее десятилетие перед войной. Подземный храм

Сталин. Часть 17: Любимый вождь советского народа

Сталин. Часть 18: Накануне вторжения

Сталин. Часть 19: Война

Сталин. Часть 20: По закону военного времени

Сталин. Часть 21: Сталинград. Убей немца!

Сталин. Часть 22: Политические гонки. Тегеран-Ялта

Сталин. Часть 23: Берлин взят. Что дальше?

Сталин. Часть 24: Под печатью молчания

Сталин. Часть 25: После войны

Сталин. Часть 26: Последняя пятилетка

Сталин. Часть 27: Быть частью целого