Жестокий романс бесприданницы, или Отчего женщины предпочитают безнравственных мужчин

С ума схожу иль восхожу к высокой степени безумства

Б. Ахмадулина.

В пьесах А. Н. Островского при всем многообразии и невероятном правдоподобии героев главным действующим лицом всегда является Россия. Россия купеческая, сонная, домостроевская («Свои люди — сочтемся», «Гроза») и Россия пореформенная, где правят бал совсем другие персонажи — карьеристы, дельцы, проходимцы («Бешеные деньги», «Бесприданница»). Вторая половина ХIХ века ознаменовалась в России отменой крепостного права, закончилась победой русско-турецкая война, это время первых ощутимых успехов промышленного роста, укрепляются капиталистические основы экономики, развивается инфраструктура, транспорт, резко растет предпринимательство, открыты высшие женские (Бестужевские) курсы в Санкт-Петербурге.

К моменту описываемых в «Бесприданнице» событий в России появились и начали успешно работать крупные промышленные предприятия. Отставной офицер и дворянин Н. И. Путилов покупает сталелитейный завод близ Петербурга, купец А. Ф. Бахрушин запускает кожевенное производство в Москве. Вся страна начинает связываться в единое экономическое пространство, растет роль доставки товаров транспортом, Россия участвует во всемирной выставке в Париже, экономика Российской империи смыкается с мировым производством, в 1873 году страну впервые затрагивает мировой промышленный кризис.

В год выхода в свет пьесы А. Н. Островского «Бесприданница» (1878) Вера Засулич, потрясенная публичной поркой народника Боголюбова, трижды стреляет в грудь петербургского градоначальника Трепова и… получает оправдательный вердикт присяжных. Так эра торговли, закона и ограничения неприязни заявляет о себе и на российском ландшафте. В терминах тренинга «Системно-векторная психология» мы называем этот период кожной фазой развития общества, пришедшей на смену патриархальной исторической (анальной) эпохе.

Психическое устройство людей претерпевало не меньшие изменения, чем экономика и производство. Новые ценности вторгались в вековые устои, новые люди стремились занять ведущее положение в обществе. Менялась и женщина, впервые получившая возможность реализации своих свойств, если не наравне с мужчиной, то уже и не на уровне патриархального домостроя, великолепно описанного А. Н. Островским ранее в «Грозе». Впереди еще долгий путь, но начало было положено в далеком 1878 году, когда А. Ф. Кони читал напутствие присяжным по делу Веры Засулич, а А. Н. Островский писал последнюю реплику Ларисы Огудаловой: «Я вас всех очень люблю…»

Гениальный художник А. Н. Островский видел изменения в русской жизни, которые не были заметны большинству. Оттого и пьесу «Бесприданница» приняли не сразу, а лишь когда очевидное для писателя стало таковым для всех. Катерину в «Грозе» убила отмирающая анальная старина, бесприданницу Ларису Огудалову — нарождающаяся кожная хватка, контрарная российской ментальности. На глубинном психологическом уровне люди определенного склада испытывали мучительные несоответствия своего душевного устройства и окружающей действительности.

Сейчас мы переживаем подобные процессы. 70 лет социализма, отменившего развитие страны по капиталистическому пути, были, в том числе, и следствием неприятия капиталистических кожных порядков в уретрально-мышечном менталитете народа России. С перестройкой все вернулось на круги своя. Предстояло продолжить прерванный капитализм, но ментальность-то осталась прежней, а неприятие кожи лишь усилилось опытом социалистической «уравниловки».

Не удивительно, что герои пьес Островского живы и здравствуют рядом с нами. Наращивают обороты блюстители выгоды кнуровы и вожеватовы, непутевые карандышевы тщатся презреть золотого тельца, выскакивая из штанов, чтобы казаться богатыми, хариты игнатьевны все так же пытаются пристроить дочек с пользой. Паратовы идут на все ради сохранения лидерства. Неизменен и образ Ларисы, прекрасной и желаемой всеми мужчинами, но предназначенной природой лишь одному, встретить которого удается крайне редко.

К этой пьесе Н. А. Островского неоднократно обращались кинематографисты. Еще в 1912 году «Бесприданница» была экранизирована российским режиссером Каем Ганзеном, в 1936 году Яков Протазанов снял одноименный фильм с Ниной Алисовой и Анатолием Кторовым. Но самым ярким зрительным отпечатком бессмертного творения гениального русского драматурга остается, на мой взгляд, фильм Эльдара Рязанова «Жестокий романс» (1984).

Не отступая, по возможности, от текста оригинала, Рязанов сумел в нескольких сочных мазках создать оттиск жизни русского общества на пороге нового ХХ века. Подбор актеров, как всегда, безупречен, их игра завораживает, фильм можно пересматривать заново и каждый раз находить в нем новые и новые грани смыслов. «Системно-векторная психология» позволяет взглянуть на историю, рассказанную более ста лет назад, из глубины психического бессознательного и еще раз убедиться в безошибочной трактовке героев режиссером фильма.

Первое явление Паратова (Н. Михалков) в фильме: «блестящий барин и мот» на белом коне, вопреки всяким запретам, въезжает на пристань и бросает букет несчастной невесте, выдаваемой замуж за сомнительного грузинского князька. По пьесе жених зарежет ее, не довезя до Кавказа. Рязанов дарит ей хоть и не слишком счастливую, но жизнь.

С первых же кадров фильма мы видим: Паратов демонстративно нарушает запреты, очень уж ему хочется казаться повелителем обстоятельств, вожаком шумной ватаги не важно кого — бурлаков ли, матросов ли, купцов, лишь бы главным. Паратов, как нож в масло, вхож в любую компанию, он тут же берет верх и заставляет себя слушаться, кого из-под палки, а кого с благоговением и любовью. Паратова обожают в городе. Не щадя белых одежд своих, обнимается Паратов с закопченными матросами на своем пока еще пароходе, быстроходной «Ласточке».

Сергей Сергеевич щедр, силен, он кажется великодушным, цыганский табор с восторгом встречает его на пристани. Все знают, раз приехал Паратов, будет пир горой, каждый будет одарен щедрой рукой барина. Люди тянутся к отдаче, и пока Сергей Сергеевич в состоянии отдавать, ему обеспечена толпа восторженных и подобострастных почитателей: «Такой барин, ждем не дождемся: год ждали — вот какой барин!»

Паратов не желает быть вторым. Если впереди идет другой пароход, его нужно обогнать и плевать, что машина может не выдержать: «Кузьмич, прибавь! Всем ребятам по червонцу дам!» Азарт Паратова передается капитану, спокойному и уравновешенному человеку, под обаяние Сергея Сергеевича попадает вся команда, его искренне любят и не подведут. Он обещал щедро заплатить!

Паратов демонстративно любит своих людей. Страшен гнев Паратова на Карандышева (А. Мягков), когда тот позволил себе презрительный отзыв о бурлаках. Он требует, чтобы Юлий Капитоныч немедленно извинился, ведь оскорбив бурлаков, Карандышев посмел оскорбить и Паратова: «Я судохозяин и вступаюсь за них; я сам такой же бурлак». Только заступничество Хариты Игнатьевны спасает Карандышева от скорой расправы. Впрочем, деморализованный гневом Паратова Юлий Капитоныч и сам готов на попятную. Понятно, что никакой Паратов не бурлак и никогда им не был. Бурлаки работают на него, он же мот и кутила за счет рабского труда не имеющих другого источника пропитания людей.

Но не все разделяют восторг простонародья. Местные купцы Мокий Парменыч Кнуров (А. Петренко), пожилой человек с громадным состоянием, и Василий Данилович Вожеватов (В. Проскурин), человек молодой, но уже богатый, относятся в Паратову с недоверием, «ведь он мудреный какой-то». Там, где для Кнурова «невозможного мало», для Паратова невозможного, похоже, просто нет. Это раздражает купцов. Так ли надо относиться к деньгам, так ли делать дела? В фильме Рязанова Вожеватов полушутя цитирует В. Капниста:

«Бери, большой тут нет науки,
 Бери, что только можно взять,
 На что ж привешены нам руки,
 Как не на то, чтоб брать, брать, брать».

Есть ли более исчерпывающее описание кожного архетипа? Брать, экономить, соблюдать правила как полная противоположность уретральной отдаче, не видящей ограничений. По такой схеме получения живут не только Вожеватов с Кнуровым. Не отстает от них и Харита Игнатьевна Огудалова (А. Фрейндлих), мать Ларисы. В стремлении буквально продать свою дочь подороже Харита Игнатьевна («тетенька» по меткому определению Паратова, т. е. немать) взимает плату за посещение своего дома, где блистает ее младшая, еще не выданная замуж с пользой дочь (Л. Гузеева).

Паратов стремится выйти за пределы кожной мелочности, он пытается походить на уретрального вождя и местами ему это удается настолько хорошо, что он вводит в заблуждение Ларису, она искренне считает Паратова идеалом мужчины, ведь идеал для нее именно уретральный вождь стаи. Что говорить, кожный вектор прекрасно адаптируется под любые задачи. Но не бесконечно.

Харита Игнатьевна не стесняется выманивать деньги даже за уже подаренные Ларисе украшения, клянчит и «на приданое», которое вряд ли кто спросит. Тем и живут. Гости в доме Огудаловых не переводятся. Каждому Харита Игнатьевна негласно присваивает свой ранг в зависимости от толщины его кошелька. Особо ценными являются купцы Вожеватов и Кнуров, они более остальных «голосуют рублем» за очарование несравненной Ларисы.

Принимают и людей попроще, включая самых сомнительных прощелыг вроде беглого кассира, арестованного прямо во время кутежа в доме Огудаловых. Просчиталась Харита по-крупному, бывает. Зато выигрывает по мелочи. Обманув Кнурова на 700 рублей, угрызений совести провалившаяся в архетип кожница не испытывает, мелко крестится на иконку «прости меня, грешницу» и тут же прячет добытые денежки в ящик комода. «Выворачиваюсь, будто вор на ярмарке»,— говорит Огудалова-старшая.

Карандышева мать Ларисы не привечает. Так себе, чиновник по почтовой части. Кичится, что взяток не берет, но, по мнению Хариты, это потому только, что никто ему их не дает, место недоходное. Иначе брал бы. И Харита права. Карандышев — яркий представитель анального правдолюбца-недотепы. Ни туда, ни сюда. Способностей заработать денег у него нет, желание жить на широкую ногу, не отставая от купчиков, тем не менее присутствует, плюс космическое себялюбие и снобизм, которым он пытается отгородиться от своей всем очевидной никчемности.

«Мы, образованные люди», — говорит о себе Юлий Капитоныч, широты взглядов образованного человека тем не менее далеко не демонстрирует, напротив, мелочен, придирчив и обидчив. Карандышев не способен любить никого, кроме себя, Лариса нужна ему, чтобы быть заметным в обществе. Он весь в обидах и жаждет мести за насмешки в свой адрес. «Только злоба лютая и жажда мести душат меня», — признается Карандышев.

Даже в самом пронзительном монологе о смешном человеке и разбитом сердце Карандышеву не слишком сочувствуешь. Его эгоистические позывы слишком видны даже в том, что он называет любовью. Истерическое «любите меня» — все, на что способен Юлий Капитоныч.

Не такого человека ждет Лариса Огудалова. Героем ее грез может быть только один человек — блестящий, щедрый, сильный, одним своим появлением заставляющий все и всех вертеться вокруг себя. На тренинге «Системно-векторная психология» такой человек определяется как уретральный вождь стаи. Мощнейший альтруизм заложен в природе уретрального вектора — единственной меры, направленной не на получение, а на отдачу изначально, в отличие от других векторов, которые лишь в развитии и реализации своих свойств должны прийти к отдаче в стаю.

Среди героев драмы А. Н. Островского таких нет, но есть один, стремящийся соответствовать данным характеристикам в меру своих свойств и темперамента. Это Паратов. В него-то и влюбляется Лариса Огудалова, приняв мимикрию кожи за уретрального вождя. Ошибиться действительно легко, кожа адаптивна и может ловко прикинуться кем угодно, до поры, конечно. Амбициозные кожники на российском ландшафте всегда любили и любят демонстрировать внешние признаки уретры — размах в тратах, широкие жесты, покровительство, даже походку и улыбку пытаются копировать. За всем этим маскарадом стоит банальное желание выдвинуться, занять место вождя, притворившись им. Как бы ни входил кожник в роль, как бы ни старался сыграть уретральника, это невозможно по причине контрарности этих векторов, поэтому в случае сильного стресса кожный имитатор быстро выходит из игры и становится собой настоящим. Именно это и происходит с «великолепным» Сергеем Сергеевичем Паратовым.

Похоже, что для себя Сергею Сергеевичу мало нужно... «Торгашеского нет во мне», — бахвалится Паратов, на самом деле, именно торгашеского-то в нем предостаточно, любимой женщиной «торганет», глазом не моргнет. Без копейки денег, но в дорогой одежде, мот, транжира, хвастун и позер, Паратов таскает с собой всюду актера Робинзона (Г. Бурков), подобранного им на острове, куда тот был высажен с другого парохода за непотребное поведение. Шут при короле — один из атрибутов власти. Прекрасный актер Г. Бурков замечательно показывает мелочность, продажность и ничтожество своего героя, а следовательно, несоответствие амбиций Паратова заявленному статусу. Если свита делает короля, то Робинзон может «сделать» лишь сомнительного короля Паратова.

Паратов кажется смелым и сильным. Он ставит стакан на голову, чтобы заезжий офицер (А. Панкратов-Черный) продемонстрировал свою меткость в стрельбе из пистолета. После выстрела осколки стакана Паратов невозмутимо смахивает, а потом одним выстрелом выбивает из рук Ларисы часы (в пьесе — монету). Сергею Сергеевичу ничего не стоит приподнять и передвинуть экипаж, чтобы Лариса могла пройти, не замочив ног в луже. Карандышев пытается повторить это, но, увы, сил ему не хватает, он снова смешон. «Напустить на себя» не получается у Карандышева, свойства анального вектора не дают.

Паратов поражает Ларису своим бесстрашием, и она всем сердцем тянется к нему: «Рядом с вами я ничего не боюсь». Это особая любовь, когда страха за себя просто нет, он остался на другом конце зрительного вектора, единственной меры в психическом, где только и возможна любовь земная. Говоря словами романса на стихи Марины Цветаевой, который за Ларису Гузееву в фильме «отменно поет» цыганка Валентина Пономарева, «так и не знаю, победила ль, побеждена ль».

Нет в истинной любви ни побед, ни поражений, есть только отдача себя другому без остатка. В такой любви нет места ревности или предательству, которые оба совершаются из эгоистического страха за себя. Лариса Огудалова способна на такую любовь, её зрительный вектор под влиянием любви к Паратову выходит из страха в любовь к единственному, как ей кажется, человеку, предназначенному ей природой. Остальных она жалеет, включая Карандышева, за которого, отчасти из жалости, идёт замуж. «Ревновать пошло, я не переношу этого», - говорит ему Лариса. Она видит в Паратове не его суть, а образ, созданный её зрительным воображением. Зрительные женщины часто создают идеальные образы и наделяют ими реальных мужчин, ничего общего с этими образами не имеющих. Трагическая развязка в таком случае очень вероятна.

По отношению к Паратову Лариса «восходит к высокой степени безумства», т. е. из страха за себя и свою жизнь, из рационализаций ума о том, что можно, а что нельзя, из ограничений всяческих восходит к безграничной любви-отдаче, комплементарной уретральному альтруизму. Именно такая связка в психическом и делает пару уретральный мужчина и кожно-зрительная женщина уникальной среди прочих. Хотя и он, и она желаемы всеми и могут составить счастье носителей самых разных векторов, абсолютное совпадение душ происходит именно на уровне слияния уретры и зрения в незыблемый, вечный и бесконечный, направленный в будущее аккорд. И вот здесь мы и подходим к трагическому финалу, когда все маски будут сброшены, и мнимый король предстанет голым в одной только своей исконной коже, которую не содрать.

Уретральному вектору свойственно милосердие — качество, производное от единственной природной власти вождя стаи. Миловать там, где волен убивать. Это и есть власть уретры, не требующая доказательств в жестокости. Паратов являет нам «милосердие в куцей форме» пустейшего прощелыги Робинзона, ни на что большее он оказывается не способным. Когда в ответ на признание Паратова в неотвратимости своей женитьбы Лариса восклицает: «Безбожно!», в смыслах она говорит именно об отсутствии милосердия, констатируя невозможность для Паратова соответствовать заявленному образу.

Промотав состояние, Сергей Сергеевич соглашается на кабальный брак с золотыми приисками, для подлости своей он не видит никаких моральных ограничений. Потеря состояния для Паратова означает потерю атрибутов власти, необходимых ему по роли «уретрального вождя». Для сохранения статуса самого богатого и щедрого кутилы Паратову ничего не жаль. Даже Ларисы. «Я потерял больше, чем состояние», — пытается оправдаться Паратов. Понятно, нищий, он не сможет более лидировать в группе купцов, правящих бал в новой капиталистической жизни. Быть хозяином хозяев жизни важнее всего для Паратова, это его кожные амбиции и залог его успеха как кожного лидера группы. Он не может, не умеет делать деньги, в этом смысле и «торгашеского нет» в Паратове, по его же словам. А значит, нет возможности подняться в кожной иерархии иным способом, кроме выгодной женитьбы. Зарабатывать не умеет, а кутить хочется, амбиции очень высоки, не соответствуют способностям, приходится добирать за счет приданого жены. И его, по всей вероятности, прокутит рано или поздно, если дадут, конечно.

Уретральный вождь способен возглавить любую стаю, став самым-самым в ней. Прогнувшись под обстоятельства, Паратов являет истинного себя, продает свою «волюшку» за золото. А была ли волюшка, раз так легко продалась за деньги? Нет. Были потуги соответствовать заявленным амбициям. Это действительно больше, чем потеря состояния. Это потеря себя, унижение, несовместимое со статусом уретрального вожака, но вполне переносимое, не смертельное в коже. Ну не смог показаться уретральным вожаком, невелика беда, зато теперь при золотых приисках и можно начать представление заново.

Лариса умирает физически, но сохраняет душу. За это она и благодарит своего убийцу Карандышева: «Милый мой, какое благодеяние вы для меня сделали!» Для Ларисы жизнь без любви, в неживом состоянии красивой куклы для удовольствий за деньги немыслима. Паратов остается жить, но живым трупом, мопсом на золотой цепи капризной дамочки. «Я обручен» звучит в устах Паратова как «я обречен». Снова красивые слова для Ларисы. На самом же деле для Паратова Лариса уже в прошлом, а у кожника короткая память. Погорюет, попоет с цыганами, да и за новую жизнь в роскоши и напускных братаниях с народом.

Состояния, описанные в пьесе Островского на уровне пары, группы людей в равной степени характерны и для общества в целом. Уретральный менталитет России, вступив во взаимодействие с кожными ценностями общества потребления, выдал в результате неутешительную картину тотальной коррупции, воровства и кумовства на всех уровнях. Архетипичный кожный вор с уретральной ментальной надстройкой — вор без границ и без логики. Он ворует, не зная насыщения, хапает все, что плохо и хорошо лежит. Это чудовище, иррациональное в своем стремлении стать еще вороватее, несмотря на все законы и ограничения, даже вопреки законам природы, ограничивающей получение.

Кожные воры, стремящиеся к статусу уретрального вождя, «беспредельщики» на воровском жаргоне, для которых и «воровской закон» не писан. «После нас хоть потоп» — девиз архетипичной кожи. Примеры такого поведения снизу доверху можно видеть постоянно, растут только суммы награбленного. Кожа, не имея развития в отдачу, хочет все равно жить по-уретральному, во главе ватаги с прекрасными подругами, кутежами да цыганами, а получает по истинной своей нехватке — архетипичных же торговок «с черкизона» в элитных квартирах да суд за растраты в масштабе обороны государства.

Любой закон воспринимается русской ментальностью как препятствие, которое нужно обойти во что бы то ни стало, т. е. не воспринимается вовсе, уретра не замечает кожных ограничений. Стремление уретрального вектора жить без ограничений может быть удовлетворено только за счет духовного роста. Это дело будущего при условии приложения усилий к духовному развитию со стороны каждого — здесь и сейчас. В противном случае наш уретральный менталитет, единственная природная мера безграничной отдачи, может обернуться в свою противоположность — безграничное потребление, которое невозможно в природе, а значит, обречено остаться без будущего.

Корректор: Галина Ржанникова